Канни Мёллер - Я - Янис

— Привет, — сказала я. — Купаешься?

Кажется, она кивнула мне — а может, просто в такт музыке.

— Можно, я пописаю?

Она открыла глаза и сняла наушники.

— Как хорошо, что ты успела.

Справившись, я не стала сразу уходить. Наша ванная выглядела необычно. Как зал вечеринки, с музыкой и светом. Правда, я боялась, что она уснет и — вдруг утонет. Такое же случается во сне? Ведь можно и не проснуться. Даже если нос и рот окажутся под водой. Если ты очень устал. Как мама, например.

— Наверное, и мне пора в постель, — сказала она и встала.

Я немного застеснялась, она ведь была совсем голая. Странно было бы, конечно, если бы она купалась в одежде, но все равно, не очень-то хочется смотреть на мамину грудь и то, что там, пониже. В детстве, конечно, казалось, что кустик под животом — это смешно, но потом, когда чувствуешь, что становишься такой же, с кустиком и прочим, не очень-то приятно смотреть на голую маму. Сразу вспоминаешь, что происходит с тобой. Хотя тебя и не спрашивают, хочешь ли ты себе две булки и кустик посередине. А если булок нет, то тебя за это дразнят. Все самое важное всегда решают за тебя и не спрашивают. Так что я отвернулась, пока мама оборачивалась полотенцем. Я ужасно боялась, что она снова начнет эти занудные разговоры про месячные. Что в какой-то момент это случится и не надо бояться. Это совершенно естественно! И гораздо хуже, когда этого нет! Просто надо попросить маму купить прокладок. Так говорила тетка из психологической службы для подростков, когда пришла в наш класс. Или можно попросить тампоны, если больше нравится. «Свобода в коробочке», как они называются. Я и слышать не хочу про это безобразие — истекать кровью, пока тебе не стукнет пятьдесят! Не понимаю, как это можно пережить.

— Ты скучаешь по папе? — спросила я.

Она вздохнула.

— Хотела бы ответить «нет». Но ответ — да. Да, скучаю.

— Может, ему надоест та, другая? — попробовала я утешить ее.

— Лучше бы он ей надоел. Чтобы узнал, каково это, когда тебя бросают.

— И чтобы он пришел и плакал, и просился обратно?

— И тогда бы я ответила… НЕТ!

— Почему? Ты же по нему скучаешь?

— Если человек тебя предал, то нельзя просто…

— И я бы сказала «нет». Нет. Нет! НЕТ!

Она засмеялась, выключила плеер, вытащила пробку в ванне, задула свечи.

Потом мы легли спать. В разные кровати. В разных комнатах. Хотя в тот вечер мне хотелось забраться к ней. Но просить об этом — слишком по-детски.

Я долго лежала и слушала, как вода вытекает из ванны. Звук свободы. Если бы можно было стать пенной водой в ванне! Хлынуть по трубе в… Ну, в очистные сооружения, конечно, не хочется. Лучше прямо в море. А в море в эту минуту пусть купается папа. Потому что он любит плавать. Если я правильно помню. В нашем фотоальбоме есть снимок. Папа купается вместе с двумя детьми. Мальчик умеет плавать, а у девочки розовый плавательный круг. «Янис, 5 лет, Зак, 7 лет», — написано под фотографией. И папа улыбается и смеется, и можно подумать, что он ни за что в жизни не уедет и не оставит этих детей, потому что это его дети.

Снимков, на которых он собирает вещи и уезжает, у нас нет. Как и снимков того, как он ссорится с мамой, закрыв дверь в комнату, где спят его дети, о которых он скоро забудет.

Кроме одной недели летом, когда он вдруг о нас вспоминает.

Странно, но на следующий день пришло письмо от папы. Когда я обнаружила его на коврике у двери, дома никого не было. Я узнала папин почерк и могла бы сразу выбросить в мусоропровод. Или сжечь на балконе. Проклятый папа!

Но вместо этого я распечатала конверт. Оттуда выпали фотографии. Он смотрел прямо на меня. Стоял и улыбался на крыльце дома — кажется, нового. Рядом с ним — Мари, его новая жена. У нее на руках ребенок. У папы на плечах мальчик, смеется прямо в камеру. Смеется прямо мне в лицо. Ладно, бить младших нехорошо. Хотя в ту минуту мне очень захотелось. Врезать по этой физиономии, чтобы не лыбился! В письме были еще фотографии. Папа играет с мальчишкой в саду. Жена играет с малышом на одеяле, расстеленном на лужайке.

Я так устала. Просто ужасно устала вдруг. Жутко, кошмарно, адски устала. У меня не было сил читать, что написал папа. У меня не было сил оставаться дома.

Я позвонила в дверь Глории, но она не открыла. Вечно так. Я уже знала, что нет смысла звонить второй раз. Иногда она просто хочет, чтобы ее оставили в покое.

Я села на велик и поехала к футбольному полю. Но когда приехала, почувствовала, что играть совсем не хочется Хотя Мират и крикнул, что если я не хочу, то могу и не стоять на воротах. Но у меня просто не было сил. Мират подошел и спросил, что со мной и почему я сержусь.

— Я не сержусь, — ответила я.

— Сердишься, — сказал он. — Ты теперь все время сердитая.

Потом он побежал обратно на поле, а я поехала дальше на велике. За школой была площадка для скейтеров. Там всегда кто-нибудь катается. Все время одни и те же парни. В уродских шапках и штанах, которые висят на заднице.

Иногда мне дают покататься на скейте. Это здорово. Если бы я много тренировалась, то у меня получалось бы неплохо. Но в тот день они только кричали, чтобы я отъехала и не занимала место со своим уродским велосипедом. И тогда я по-настоящему рассердилась и проехалась по рампе, так что парень, который был там в ту минуту, потерял равновесие и упал.

Я уехала, а они кричали мне вслед.

Я поехала к цирку. Погода была хорошая, почти как летом. На лугу за шатром паслись лошади. Две коричневых, одна белая. Каждая из них ходила на длинной привязи у колышка. Если бы лошади были беспокойные, они бы запутались, но эти, похоже, сами понимали, как надо двигаться. Пять грузовиков стояли недалеко от входа. Я узнала тот, в котором недавно побывала. На зеркале заднего обзора висел розовый медвежонок. И вдруг я заметила, что между передних колес торчат две ноги. Выглядело это довольно жутко. Как будто грузовик кого-то задавил. Ноги зашевелились и из-под машины вылез человек. Лицо и руки у него были в машинном масле. Он с трудом встал и, бранясь себе под нос, достал из кармана тряпку и стал утираться.

Когда он повернулся ко мне, я увидела, что это тот, кто просил меня принести ящик с инструментами. Мне захотелось вскочить на велосипед и удрать. Обернувшись, я увидела, что он вытирает руки тряпкой и смотрит на меня.

Из шатра доносилась музыка. Парни в тренировочных костюмах вышли оттуда и зашли в вагончик. На вид они были потные и усталые.

Я увидела ее издалека, на сухой траве по другую сторону шатра. Глория сидела вместе с господином Алем.