Энн Брешерс - Второе лето союза «Волшебные штаны»

— Ты из команды?

Он остановился:

— Да, «Берджеские Бычки».

— А летняя лига еще есть?

— Конечно.

Он держал футбольный мяч. Бриджит не прикасалась к мячу уже девять месяцев и сейчас смотрела на него с вожделением.

— Вы тренируетесь?

— Во вторник и в четверг по вечерам, — ответил он с напевным алабамским выговором. Люди здесь явно произносили больше звуков.

Она всегда любила этот акцент. Ей нравилось обнаруживать эту тягучесть в собственной речи где-то в середине августа. Потом Би возвращалась на север, и подруги хихикали над ее произношением, но к октябрю все становилось как прежде.

Парень уже несколько раз оглянулся, потому что на поле началась тренировка. Он был вежливым, но хотел поскорее уйти.

— А вы играете по субботам? — спросила она наконец.

— Да. Все лето. Мне пора.

— Спасибо, — сказала Бриджит парню в спину, потому что он уже шел к своим друзьям.

Би забывала иногда, что сильно изменилась и потому мир вокруг нее стал другим. Стоило бы ей год назад встряхнуть волосами, и этот мальчик был бы счастлив рассказать ей все, что угодно. Он бы начал выпендриваться, размахивать руками, чтобы друзья увидели и позавидовали — ведь он разговаривает с такой классной девчонкой!

Лет с тринадцати и до шестнадцати к Бриджит клеилось столько парней, что она их всех и не помнила. Она не была красивой, не то что Лена Прекрасная, но мальчики шарахались от красоты ее подруги, а стройной, общительной и необычной Бриджит не давали прохода. Ну и, конечно, ее волосы, роскошные волосы цвета спелого банана.

Она наблюдала за игрой, а когда началась общая свалка, подошла ближе. Появились девочки — возможно, подружки кого-то из этих парней. Разглядывая игроков, Бриджит с удивлением узнавала бывших друзей. Вратаря, например, она хорошо помнила. Как же его звали? Кори Какой-то там. И рыжий защитник. Он выглядел и играл почти так же, как в семь лет. Би была уверена, что знает еще одного из них, и вдруг… НИЧЕГО СЕБЕ! Бриджит прижала руки к груди. Имя выпрыгнуло из недр ее памяти: Билли Клайн. О, БОЖЕ МОЙ! Он был лучшим игроком в команде после нее, а еще они дружили. Теперь Бриджит все вспомнила. У нее дома даже валялась пара его писем.

Невероятно!

Бриджит подумала, как он вырос и каким стал симпатичным. Он был гибким и сильным — ее любимый тип. Его волосы потемнели и теперь слегка курчавились, но лицо осталось прежним. Бриджит когда-то очень нравилось это лицо.

Она смотрела на него, и ее сердце бешено колотилось. Дом Билли стоял у реки. Они часами собирали вместе камушки, надеясь, что найдут наконечник древнего копья и продадут за большие деньги в Индейский музей в центре города.

Билли бросил мяч с другого конца поля, и она еле увернулась. Билли посмотрел в ее сторону, но как бы сквозь нее.

Би не испугалась того, что он ее узнает, потому что ее нельзя было узнать. Тоненькая, светловолосая, радостная девочка превратилась в упитанную и печальную брюнетку. Она стала другой.

Как ни странно, Би впервые почувствовала, что ей нравится инкогнито находиться в своем прошлом.

Тибби сидела с компанией ребят из киношколы — все в черном, в тяжелых ботинках и с кучей всякой украшательской дребедени, блестевшей на солнце. Они позвали ее пообедать до начала семинара, и Тибби знала почему. У нее тоже был проколот нос. Ее это бесило так же сильно, как и то, что некоторые сторонились ее по этой же причине.

Девочка, которую звали Кати, жаловалась на свою соседку по комнате, пока Тибби медленно жевала какой-то мерзкий салат. Ее рукав, наверное, был бы вкуснее. Она жевала и кивала, кивала и жевала и вдруг подумала, как это здорово, что друзья появились у нее сразу же, когда она родилась. Приобретать их она совсем не умела.

Через несколько минут Тибби поднялась в класс вместе со всеми. Она села так, что рядом — и с одной, и с другой стороны — были пустые места. Во-первых, не хотелось зависеть от этой компании, во-вторых, она ждала Алекса.

Ее сердце забилось, когда Алекс вошел вместе с Каурой и они сели по бокам от нее. Какое счастье, что в классе оставалось только два свободных места.

Учитель, мистер Расселл, разложил бумаги.

— Ну, хорошо, ребята. — Он вытянул руки. — Как вы уже знаете, каждому из вас предстоит сделать собственный проект. Так вот, на моих занятиях надо не слушать, а делать.

Алекс что-то записал в блокнот. Тибби украдкой заглянула. «Урок деланья», — прочитала она.

Он что, издевается? Алекс взглянул на Тибби. Да, издевается.

— На съемки фильма вам предоставляется почти целый семестр. Вы не будете сидеть в классе, вы должны очень много работать.

Теперь Алекс рисовал мистера Расселла — с крохотной головой и большущими руками. Получилось довольно забавно. Знал ли Алекс, что Тибби подглядывает? А может, он против?

— Самое главное, — продолжал мистер Расселл, — отразить в фильме кусочек своей жизни и тех людей, которые важны для вас. Можете снять художественный или документальный фильм. Как хотите.

Тибби знала, чего она хочет. Она вспомнила о своем друге — о Бейли. О том, как в последний месяц своей двенадцатилетней жизни девочка сидела в залитой солнцем спальне Тибби. У Тибби защипало в глазах. Она посмотрела налево.

«Как хотите», — вывел Алекс каллиграфическим почерком под портретом мистера Расселла.

Тибби потерла глаза. Нет, это неудачная идея. Ее невозможно осуществить. Не стоит даже думать об этом.

Урок прошел как в тумане. Она забыла про Алекса, его записи, ничего не видела и не слышала, пока вдруг не сообразила, что он что-то спрашивает у нее.

— Пойдем пить кофе? — спрашивал он.

Каура смотрела на нее вопросительно.

— Ой…

Когда до Тибби дошел смысл вопроса, она поняла, что это приглашение ей ужасно приятно.

— Прямо сейчас?

— Ну да!

Каура, очевидно, уже все решила.

— Или у тебя еще занятия?

Тибби помотала головой. Есть ли у нее занятия? Какое это имеет значение! Она поднялась и перекинула сумку через плечо.

Они сели в дальнем углу студенческого кафе. Алекс и Каура были из Нью-Йорка, что и следовало ожидать. Еще оказалось, что комната Кауры рядом с комнатой Тибби. Каура почему-то очень интересовалась Ванессой.

— Ты у нее была?

Тибби была занята только Алексом. Кауре это явно не нравилось.

— Эй, была или нет?

— Нет, — ответила Тибби.

— У нее полно игрушек и чучел животных. Честное слово, эта девчонка — пси-и-их.

Тибби кивнула. Наверное, Каура права, но ей гораздо интереснее было слушать рассказ Алекса о его кинопроекте.

— Сплошной нигилизм. Ну, типа Кафки, но с вариациями на тему, — объяснял он.

Тибби с готовностью засмеялась, хотя не знала, что такое нигилизм и что написал Кафка. Кажется, он был писателем?