Федор Кандыба - Сестры Горские

Предусмотрительная Рая поспешила приспособить электрическую сигнализацию в сарае, где спал поросенок, чтобы никто не мог безнаказанно туда проникнуть ночью.

Лена рассказала обо всем рыжему Мишке и взяла с него слово, что он немедленно предупредит ее, как только узнает, что его соседу стало известно имя поросенка.

Рыжий Мишка был хорошим товарищем и охотно на это согласился.

Суета первых дней после переезда понемногу улеглась. Жизнь Горских вошла в нормальную колею и постепенно сделалась такой же слаженной и организованной, как и в городе. Своим чередом подвигалась учеба. Продолжалось шитье платья в подарок матери. Четко работал обычный конвейер сестер Горских в хозяйственных делах, и оставалось еще время покататься на лодке и погулять в лесу с Эдуардом и Тюльпаном, великолепно чувствовавшими себя на свежем воздухе.

Мать была довольна, хотя ей, как и дочерям, приходилось вставать на час раньше и ложиться на час позднее. Были очень довольны и Шура с Женей. Младшей из Горских теперь совсем не приходилось ездить в город: при дачном поселке открылся детский сад, и Женя ходила туда.

Несколько труднее приходилось Рае, которая больше других сидела над книжками. Она твердо решила во что бы то ни стало добиться еще по меньшей мере двух «отлично».

Незадолго до майских праздников учительница русского языка предложила классу, в котором училась Рая, написать сочинение на несколько необычную тему.

Тема была такая — «Что я хотел бы к тридцатой годовщине Октября». Это была свободная тема, и каждый мог писать, о чем захочет.

— Прошу вас об одном, ребята, — обратилась к классу учительница: — будьте искренни. Не стесняйтесь, пишите о том, что у вас на сердце. Это единственное условие — во всем остальном я вас ограничивать не стану.

Класс зашумел. Ученики были удивлены. Что же писать? У каждого были свои мысли, мечты и желания. Но что из них выбрать?

— А можно писать о том, чего я хотела бы, но выполнить не смогу?

— Можно.

— И даже если это будет только моя фантазия?

— Пусть будет только фантазия. Пишите так, будто вам доступно все.

Ученики задумались. В голове у каждого проходили и сменялись картины, одна другой ярче, и планы, один другого привлекательней. Здесь были самолеты, гордо летящие над ледяными просторами, снежные горные вершины, на которые взбираются исследователи, кратеры вулканов, удивительные приключения среди песков Средней Азии и тропических лесов Амазонки, спасение пароходов, беспомощно запутавшихся в водорослях Саргассового моря, и сотни других вещей, таких интересных, что трудно было решить, на чем остановиться.

Первым начал писать рыжий Мишка. Этот очень хорошо знал, чего он хочет. Он будущий моряк и морской инженер. Он собирается строить новые огромные корабли и плавать на них в далекие, неведомые края.

К тридцатой годовщине Октября он хотел бы построить мощный танк-ледокол, который раскалывал бы айсберги, как сахар, размывал бы лед сильными струями теплой воды и мог бы плыть и мчаться со скоростью экспресса через любые льды до самого Северного полюса.

На этом ледоколе, строителем и капитаном которого был бы, разумеется, сам Мишка, он отправился бы в Арктику разыскивать легендарную землю Санникова, в существование которой он твердо верил, несмотря на то что ученые утверждали, что такой земли нет.

Он нашел бы эту землю и поднял бы на ней красный флаг большевиков в тот день, когда страна праздновала бы тридцатую годовщину своего существования. Он послал бы об этом телеграмму Сталину, и Сталин пригласил бы его к себе в Кремль, пожал бы ему руку, и не было бы в стране ребенка, который не позавидовал бы ему, рыжему Мишке.

Будущему полярнику эта перспектива так понравилась, что у него даже дух захватило. Стараясь угнаться за своим танком-ледоколом и забыв обо всем на свете, он начал писать с необычайной поспешностью, пропуская буквы, слова и целые фразы. Его мысли мчались так быстро, что даже лучшей стенографистке не под силу было бы их нагнать.

Немного подумав, начали писать и другие ребята. Некоторые писали о том, какими цветами они украсили бы улицы и площади всех советских городов в дни праздников. Другие хотели поехать на праздник в Москву, посмотреть парад на Красной площади и повидать Сталина. Третьи собирались лететь в стратосферу, установить новый рекорд высоты и спуститься прямо на Красную площадь в день парада.

Тема пришлась по душе. Ребята были увлечены и дали волю своему воображению. Было немало желавших сделаться невидимками, чтобы пробраться в капиталистические страны и помогать тамошним революционерам.

Одна из девочек хотела стать врачом и найти лекарства от всех болезней и средство, предохраняющее человека от старости. Ее краснощекая соседка ограничилась меньшим и была согласна, чтобы к празднику всем ребятам выдали в школах по килограмму лучшего шоколада и по новому матросскому костюму.

Будущие инженеры описывали города, заводы и мосты, которые они собирались построить. Пилоты хотели облететь вокруг земного шара без посадки; будущие маршалы рассказывали, как они расправятся с врагом, если он осмелится напасть на их родину. Каждый нашел себе дело по душе и писал о нем с удовольствием.

Из всего класса замешкались только двое: Рая Горская и ее враг, белесый мальчик Эдуард, сидевший сзади Раи.

Собственно говоря, Эдуард тоже знал, чего он хочет, — долго раздумывать ему не приходилось. Он хотел, чтобы мать к тридцатой годовщине Октября испекла его любимые слоеные пирожки с клубничным вареньем, а отец подарил ему наконец мелкокалиберную винтовку, из которой ворон стрелять гораздо удобнее, чем из рогатки. Однако Эдуард, несмотря на предупреждение учительницы, почему-то стеснялся об этом написать. Самое обидное было то, что он ничего дурного в своих желаниях не усматривал и сам не мог понять, что же мешает ему их высказать.

Эдуард осторожно заглянул в тетрадь рыжего Мишки, сидевшего рядом: может, списать у него? Но Мишка спешил, как на пожар. Он кончал уже третью страницу и писал так, что не то что списать, а и прочесть написанное затруднился бы и он сам.

Тогда Эдуард украдкой заглянул через плечо Раи в ее тетрадь, но встретил угрожающий взгляд девочки и снова разочарованно отвернулся. Тетрадь Раи была чиста: в ней не было ни строчки. Ничего не поделаешь, приходилось возвращаться к своим пирожкам и к охоте на ворон.

Рая долго сидела в раздумье. Не потому, что не знала, о чем писать. Наоборот, как только учительница назвала тему, девочке сразу захотелось написать про свою машину для боронования. Как Рая ни гнала от себя мысли о машине, они настойчиво возвращались. Теперь она хорошо знала, какой будет эта машина, и могла бы ее даже нарисовать. Но не нарушила ли Рая бы этим своего обещания лучше учиться и бросить всякие мысли о машине? И, во-вторых, это все-таки сочинение по русскому языку, а не по машиноведению: удобно ли описывать свое изобретение, хоть тема и была свободной?