Екатерина Мурашова - Гвардия тревоги

До сих пор в семье Димы и его брата все поздравляли друг друга под бой курантов, выпивали шампанского (мама не возражала, чтобы и сыновьям наливали по чуть-чуть), обменивались подарками около небольшой искусственной елочки, которую Дима каждый год собирал, а потом разбирал и аккуратно укладывал в коробку на антресоли. После детей укладывали в постель, а взрослые уезжали праздновать в гости, в театр или в ресторан. Дима с братом, конечно, в постель не торопились, но это, собственно, никого не волновало. К приезду родителей сыновья давно спали.

В этом году все складывалось иначе.

Ель была трехметровая, широкая, дикая, похожая на армейскую палатку. Ее принес дворник. Из кладовки достали грубо сколоченный деревянный крест. При виде его Дима поежился и захотел убежать. С тоской вспомнилась безыскусная домашняя елочка из коробки. Александра Сергеевна принесла молоток. Дворник переодел поданные Димой тапки и приладился устанавливать ель в гостиной. На нем были разные носки — черный и синий. Он взял гвозди в рот, широкие шляпки торчали из светлых усов. Александра Сергеевна что-то говорила. Дима ужасно боялся, что дворник забудется, ответит и проглотит гвоздь. После окончания процедуры Александра Сергеевна заплатила дворнику и угостила его водкой и шоколадными конфетами из коробки. Дворник усмехался в усы и был похож на циркового моржа. Запах холода и хвои создавал атмосферу. Михаил Дмитриевич с лицом христианского мученика наматывал на дерево погонные метры гирлянд. Дима с Александрой Сергеевной вешали хрупкие немецкие шары, вынимая их из ваты, и сажали на ветви удивительных сияющих птичек колибри с длинными шелковыми хвостами. Диме казалось, что он читает какую-то книгу из фондов немолодой детской библиотеки. Михаилу Дмитриевичу, по всей видимости, казалось то же самое. Устанавливая светящуюся звезду на верхушку ели, Дима с трудом балансировал на табуретке и локтем отгонял Голубя, который никак не хотел смириться с потерей такой замечательной точки обзора. «Ты же голубь, а не ворона, чтоб на верхушке сидеть!» — ворчал Дима. Глубоко уязвленный появлением другого дерева, Вольфганг замкнулся в своем обычном высокомерии.

Домработница на кухне в деревянной миске рубила мясо для холодца.

— Дима, Михаил, кого вы планируете пригласить на праздник? — спросила Александра Сергеевна.

— Никого! — хором ответили сын и внук.

Пожилая дама тяжело вздохнула, но стоически приняла это известие.

Тая дернула Тимку за рукав:

— Представляешь, они все будут Новый год у классного дома отмечать! — возбужденно сказала она. — Я подслушала, как Света с Викой говорили. А нас не пригласили…

— Да и черт с ними! — равнодушно отмахнулся от девочки Тимка. — Больно хотелось!

Тимка в последние дни казался безразличным ко всему происходящему вокруг и имел такое выражение лица, словно постоянно жевал прокисшую жвачку.

— Тим! — озабоченно позвала Тая, помахав растопыренными пальцами перед лицом мальчика. — Тим, у тебя ничего не случилось, а? Может, я могу чем-нибудь помочь?

— Нет, Тайка, не можешь, — серьезно ответил Тимка. — Ты отстань от меня сейчас, ладно?

— Ну и пожалуйста! — обиделась Тая и угрожающе шмыгнула носом.

— Только не реви, — вздохнул Тимка и постарался объяснить: — Понимаешь, Тайка, есть вещи, которые люди делают сами по себе, в одиночку. Ну, например, в сортир ходят, козявки из носа выковыривают или, к примеру, думают о том, какие они идиоты. Так издавна ведется, и не надо в это кому-нибудь лезть или знать. Понимаешь?

— Больно-то надо! — фыркнула Тая, отвернулась от мальчика и вскоре действительно забыла о Тимкиных проблемах.

Больше всего на данный момент ее тревожила мысль, что дурацкие одноклассники пригласят-таки на свой праздник Диму Дмитриевского, потому что он устраивал для них вечеринку. А ее так и не пригласят. Как бы это узнать, не напрашиваясь, но наверняка? Ничего в голову не приходило.

Тетя Зина по традиции встречала Новый год за городом, со своими сокурсниками по институту.

Марина пригласила коллегу с работы — сорокалетнюю вдову-бухгалтера, которая тоже оставалась на новогоднюю ночь одна — ее восемнадцатилетний сын праздновал с друзьями. «Нам будет, о чем поговорить, — со светлой улыбкой заявила дочери Марина, готовя опару для теста. — И еще Валечка мясной рулет для запекания сделает…» Представив свой праздник, Тая едва не взвыла от тоски. Ее мысль заметалась в поисках выхода.

«Не надо ждать, что в жизни тебе хоть что-нибудь подадут на блюдечке, — вспомнила девочка слова отца. — Счастье каждого — это блюдо, приготовленное его собственными руками».

«А ведь действительно так!» — решила Тая. Встречать Новый год с мамой и ее приятельницей-вдовой не хотелось категорически. Значит, надо подсуетиться самой.

— Мама, — сказала Тая. — Раз ты на Новый год будешь не одна, так я как раз ухожу.

— Куда же? — удивленно спросила Марина.

— Наш класс отмечает у классного руководителя, — осторожно сформулировала девочка.

— Ну надо же! — еще больше удивилась Марина. — Подумать только — у классного руководителя! Какие же они все-таки у тебя… коллективистские…

— Угу, — подтвердила Тая. — Они такие.

— Ну что ж, если хочешь, иди, конечно, — легко согласилась Марина. — И то — с детишками-то тебе все веселее будет, чем с нами. Только оставь мне на всякий случай телефон Николая Павловича…

Отчего-то Тае стало даже обидно, что мама так просто ее отпустила. Как будто бы она и вовсе ей не нужна! «Но ведь она не знает… — урезонила себя девочка. — И хочет, чтобы мне было весело!»

От Тимки Тая знала дом и парадную, в которой жила Маша Новицкая. Знала даже окна двух их комнат. В комнатах горел свет и переливалась елочная гирлянда.

Тая ходила взад-вперед по протоптанной дорожке и слушала, как хрустит снег. Снег каждый раз хрустел по-разному. Если идти, как обычно, то он говорил: «Фри-фри, фри-фри». А если наступать на пятки, отчетливо выговаривал: «А-хрусть, а-хрусть!»

«Неужели они и накануне Нового года все своими чип-и-дейловскими штучками развлекаются? — думала Тая. — А вдруг она не из дома в гости пойдет? Тогда все напрасно…»

Девочка замерзла, но твердо сказала себе, что домой не вернется. Вот пусть будет даже еще хуже! Тая представила себе, как мама звонит Николаю Павловичу. Там все празднуют, смех, веселье в разгаре. «Какая Таисия?! — удивляется классный руководитель. — Нету ее и не было». «Ка-ак?!! — в ужасе кричит Марина. — Разве вы ее не приглашали?!» И тут им всем становится та-а-ак стыдно!

Руки постепенно коченели. Тая прятала их в карманы, сжимала и разжимала кулаки. С тоской посмотрела на освещенные окна, где довольные и счастливые люди готовились встретить Новый год. Потом взглянула на небо. В обрамлении рваных облаков, как будто язык из разбитых губ, торчала яркая розовая луна.