Екатерина Мурашова - Гвардия тревоги

— И что же из всего этого проистекает?

— Пока мы были в Москве, мне сделали несколько предложений.

— Тебе? Или все-таки Диме?

— Дима — несовершеннолетний по законам любой из участвующих в происходящем стран. Разумеется, его интересы представляю я, отец и опекун. Но я дважды не оговорился. Узнав из Диминой анкеты мое имя и специальность, деловые люди быстро навели справки. Как ты знаешь, я участвовал в нескольких международных конгрессах, у меня довольно много печатных работ в зарубежных источниках, еще больше ссылок… Так что предложения поступили и мне лично.

— Эти предложения подразумевают ваш с Димой немедленный отъезд… куда?

— В первую очередь, конечно, речь идет о Штатах. Конкретно — Калифорния. Мне там обещан трехгодичный контракт, который подразумевает возможность и преподавательской, и научной деятельности. Дима же будет учиться в специальном колледже. Потом — университет по выбору. Здесь-то и вступит в силу выигранный им сертификат…

— Это все сыр, — презрительно фыркнула Александра Сергеевна. — А где же мышеловка?

— Мышеловка, если тебе угодно так выразиться, заключается в том, что после окончания образования Дима остается в той стране и заключает трудовой контракт с той фирмой, которая оплатила его образование. Все прозрачно и вполне логично. Государство и даже отдельные фирмы, которые думают о своем будущем и смотрят достаточно далеко вперед. Тебе это чем-то не нравится? Да, кстати, я забыл, есть еще весьма существенный бонус, который мы с ним получим, если…

— Ты уже все решил, Михаил? — спросила Александра Сергеевна. — Ты думаешь, что чем дальше ты успеешь убежать…

— В первую очередь я забочусь о сыне! — повысил голос Михаил Дмитриевич. — И о его будущем. Согласись, что стабильность нынешнего режима, целиком выстроенная на высоких ценах на нефть и газ, всем здравомыслящим людям кажется… скажем, несколько сомнительной. Никто не поручится, что через год-два не упадет новый железный занавес…

— Что ж — все повторяется, — пожала плечами Александра Сергеевна. — Так устроен мир. И твои слова — знакомая песня. В 1919 году родственники умоляли твоего прапрадеда и полного тезку Михаила Дмитриевича Дмитриевского навсегда покинуть советскую Россию и уплыть в прекрасный, свободный мир на одном из последних пароходов. Они убеждали его, что, несмотря на всю славную историю рода, теперь наступает конец всему и служить дальше этому кровавому и подлому режиму, поддержанному восставшей чернью, он все равно больше не сможет. Знаешь, что он им ответил?

— И что же он ответил, бабушка? — подал голос из своего угла Дима. Впервые в жизни ему вдруг стало интересно, как поступил и объяснил свой поступок один из Дмитриевских-предков.

Александра Сергеевна торжественно выпрямилась. Рядом с ней согласно шевельнулся и выпрямил ветви Вольфганг.

— Он сказал: «Дмитриевские не служат режиму — Дмитриевские служат России!»

— Демагогия! — вскрикнул Михаил Дмитриевич и вцепился обеими руками в волосы. — Это же демагогия, мама!

— За эту «демагогию» твой предок и тезка заплатил своей жизнью, — тихо сказала Александра Сергеевна и вышла из комнаты.

Отец и сын молча глядели друг на друга.

Под стулом деликатно хрустела уворованным печеньем престарелая болонка.

На свой день рождения тетя Зина решила пригласить сестру и племянницу в ресторан с концертной программой.

— Ну зачем это, Зиночка? — пыталась увещевать старшую сестру Марина. — Прекрасно посидели бы дома, и приготовили бы не хуже, чем в твоих ресторанах. А концерт можно и по телевизору посмотреть…

— А то я не знаю! — саркастически усмехалась Зина. — Конечно, приготовили бы. Только скажи точнее: ты приготовила! Провозилась бы два дня на кухне: мясо, тесто, начинки, салатики — туда, сюда. А потом нас с Таиской угощала бы да бегала от стола в нашу коммунальную кухню: поглядеть, не пригорело ли, не перекипело ли, не перестоялось. Да где-то подмазать, да где-то приправки в последнюю очередь добавить, где-то помешать, где-то пенку снять… И весь концерт! Нет уж, Мариша, я все решила: идем в ресторан. Там ты будешь смирно нарядная сидеть за столом и кушать, что подадут.

— Но ведь, Зиночка, это же бешеные деньги тратить…

— Деньги — мои, — отрезала Зина. — На что хочу, на то и трачу.

После этого Марина смирилась и переключилась на другие проблемы: что надеть в ресторан, как причесаться, какие выбрать украшения. Устроившись с помощью сестры на работу по специальности, Марина вот уже четыре месяца трудилась бухгалтером в маленьком коллективе, состоящем из пяти женщин в возрасте от тридцати до шестидесяти лет. Поэтому предстоящий ресторанный выход «в люди» в столичном городе Санкт-Петербурге ее радостно нервировал. Тая принимала в обсуждении материных проблем самое деятельное участие.

Когда наконец наряд, украшения и прическа были выбраны, Тая радостно заверила Марину: «Мамочка, ты у меня самая красивая!»

— В день своего рождения самая красивая у нас будет Зиночка, — тут же возразила дочери польщенная, но справедливая Марина.

В ресторане Тае нравилось абсолютно все, кроме размеров порций. «Я и распробовать-то не успеваю, а оно уже кончилось!» — шепотом пожаловалась она матери. «У нас дома целая латка баранины с зеленой фасолью и запеканка с изюмом, — также шепотом ответила Марина. — Придем домой — и наешься от пуза. А здесь тебе ресторан — культурное место. Знаешь, сколько каждая такая крошечная порция стоит? Лучше тебе и не знать!» — «Да, конечно, мамочка!» — послушно ответила Тая и съела украшение — веточку петрушки из тети-Зининой тарелки.

Потом, поскольку есть было пока решительно нечего, девочка огляделась по сторонам. На всех занятых людьми столах очень красиво горели свечи и стояли цветы. На небольшой сцене негромко играл скрипичный квартет. Две пары танцевали перед сценой, на специальной площадке, окаймленной по углам керамическими вазами с живыми растениями, вьющимися вокруг бамбуковых подставок. На стенах висели картины — по большей части абстрактные, которые никаких чувств у Таи не вызывали.

Внезапно небольшого роста, но очень упитанный мужчина с усами приблизился к их столику и вежливо поклонился.

— Позвольте пригласить вас на танец? — обратился он к Марине. Марина зарделась и отрицательно замотала головой.

— Мариша, в чем дело?! — строго прошипела Зина.

— То есть, да, конечно, спасибо… — тут же согласилась женщина.

Маленький толстячок восточного вида церемонно подал Марине руку, вывел ее к площадке перед сценой и коротко переговорил о чем-то с музыкантами. Квартет заиграл легкий и прозрачный вальс.

— Слушай, племянница, а Маришка вальс умеет? — с некоторой тревогой спросила девочку тетя Зина.