Элизабет Йетс - Амос Счастливчик, свободный человек

— Разве ты не хочешь свободы? — снова и снова спрашивала его Селия.

— Нет, — отвечал он. — Еще не время.

Он пытался объяснить, что причина тому — в далеком прошлом, но не мог найти подходящих слов, вновь потерянных в тумане иной, забытой жизни.

Амос знал многих рабов, которым прежние хозяева дали вольную в награду за долгие годы верной службы, научили ремеслу, помогли стать на ноги и открыть свою собственную мастерскую. Но в глубине его сердца таилась присущая Ат-мун-ши нужда в защитнике, том, кто старше и мудрее. Таким защитником для Амоса стал Калеб Копленд. Амос относился к нему с почтением и преданностью. Он не хотел расставаться с этой семьей, он тут жил, работал, тут было его место, здесь не ущемляли достоинство молодого африканца. Сам по себе, как и многие его друзья, он обречен на вечное пренебрежение в мире белого человека.

Да, белые люди обучили чернокожих, дали им язык, окрестили в свою веру, но к себе не приблизили. В церквях черным полагалось сидеть в особых «африканских углах», на кладбище их тоже хоронили отдельно. Поэтому они часто образовывали свои общины, где на них не смотрели сверху вниз. Дома свободных негров стали местами встреч для всех остальных. Там они собирались, рассказывали истории, пели песни, чьи мелодии приходили откуда-то из далекого прошлого. По большей части, грустные песни. Но надежда не оставляла их, пробивалась, как луч солнца сквозь облака в пасмурный день, и тогда весь жар сердца они вкладывали в песни о радости, ожидающей их в другом мире.

Едва научившись читать, Амос стал проводить немало времени за бостонской газетой «Новости», особенно его интересовали объявления о прибытии судов с живым грузом. Если надо было отнести готовую продукцию, Калеб всегда разрешал Амосу отправиться на пристань в тот день, когда приходил очередной корабль.

Амосу нравилась суета гавани. Казалось, воздух звенит и отдается эхом множества голосов, люди неустанно заняты делом. Суда загружаются ромом и рыбой, текстилем и лесом. Приходящие корабли выгружают патоку, сахар, хлопок и негров. Не слишком много негров, потому что большинство из них уже продано по высокой цене на плантациях южных колоний [17] До Войны за независимость (1775–1783) еще много лет — американские территории, северные и южные, пока оставались английскими колониями. .

Мужчины и женщины или стоят на палубе, или их — в оковах — уже свели на пристань. Но Амос не смотрит на них, он вглядывается в подростков: их двое или трое в каждой партии, иногда больше — некоторые торговцы рабами любят привозить совсем юных, считая, что таких легче приучить к работе, особенно к обязанностям домашней прислуги. Надежда теплится в душе Амоса, когда он смотрит на испуганных детей, которые противятся надсмотрщикам, а их отрывают от остальных и ставят на помост аукциониста.

Как же ему хочется сказать им слово утешения, подбодрить. Но у него сохранилось так мало слов родного языка, может, одно только его имя. Остается глядеть им прямо в глаза, вдруг они найдут в них ответ, которого ищут. Тем временем живой товар уже выгружен, и аукционист предлагает делать ставки. Амос грустно бредет прочь. Маленькая черноглазая девчушка с улыбкой, подобной первым лучам восходящего солнца, не сошла, подволакивая ногу, с корабля. Он снова возвращается домой, грустный, задумчивый, и, чтобы немножко полегчало на сердце, гладит по голове чернокожих соседских детишек.

Друзья Амоса прозвали его Счастливчиком. Ему повезло, с ним хорошо обращаются. Амосу нравится новое имя. Пусть называют его так, они-то не знают, да и вряд ли узнают о шрамах, оставшихся на теле от побоев на корабле. Он не позволяет себе забыть о тех временах, потому что вместе с плохим может позабыться и хорошее. Скоро прозвище станет его фамилией, придет день — и Амос мистера Копленда станет известен миру, как Амос Счастливчик, свободный человек. Но увы, Калеб Копленд умер, не успев выправить своему верному рабу вольную. Через неделю после его смерти в местной газете появилось объявление.

22 апреля 1740 года в 2 часа дня в доме покойного мистера Калеба Копленда состоится публичная распродажа. Продаются: один ткацкий станок и различные ткацкие принадлежности, две кровати, стулья, столы, турецкий ковер, жестяная и оловянная посуда, а также тридцатилетний здоровый полезный в хозяйстве негр.

Селия не хотела этой продажи. И она, и Роксана плакали, расставаясь со своим имуществом и верным другом. Но надо было расплачиваться с долгами.

Амос утешал их, заверяя, что так будет лучше для всех. Прожив половину жизни в христианском доме, он понимал, что такое доверие и надежда. Амос убеждал Селию, что ему все равно, где жить, лишь бы не вдали от океана. Только он не объяснил ей, почему ему хочется остаться рядом с водой, и она думала — он просто любит запах моря, оттого-то и ходит к нему так часто.

Амос надеялся, что в свободное время он по-прежнему сможет приходить на пристань, куда прибывают корабли. Они теперь привозили в Новую Англию все меньше и меньше африканцев, но он не сдавался и продолжал искать — вдруг в один прекрасный день увидит хромую девушку. Вдруг она будет стоить так дешево, что он сам сможет ее купить. Мечтая об этом дне, Амос пересчитывал скопленные гроши. Он с трудом представлял себе лицо сестры, но ему вспоминалось африканское селение и та, последняя, ночь — его отец, маленькая хрупкая Ас-мун, деревянные флейты, ритм барабанов, древнее песнопение. В Африке солнце никогда не заходило, оно двигалось по небу только тут, в Америке.

Настал день распродажи, домашняя утварь и разный скарб ушли по хорошей цене. Амос примостился на скамеечке, на которой сиживал во время уроков, пока наконец не была продана и скамейка. Теперь он сам стоял рядом с аукционистом. Его рассмешили слова, расписывающие его достоинства, и он широко улыбнулся.

— Полезный в хозяйстве, здоровый, приученный к домашней работе, по-английски говорит лучше меня. Работал на мистера Калеба Копленда, значит, умеет ткать, но малый смышленый, любое ремесло выучит. Такие редкость в наши дни. Ваши предложения?

— Десять фунтов, — крикнул голос из толпы.

— Он стоил больше на Золотом Берегу, — фыркнул аукционист. — Это вам не сырой, необученный материал, мой дорогой друг, это вполне цивилизованное существо.

Цена все росла и росла. Амос даже сам немного поучаствовал в торговле, вызвав неимоверный хохот толпы. Но отступился, когда цена дошла до пятидесяти фунтов. Если он потратит столько на себя, ничего не останется для Ас-мун. Последняя цена была шестьдесят два фунта. Ее назвал тот самый человек, который начал торг с десяти фунтов.

— Продан мистеру Ихаводу Ричардсону, кожевнику из Вуберна [18] Вуберн — город в штате Массачусетс, основан в 1642 году пастором Ричардом Матером и капитаном Эдвардом Джонсоном. , — объявил аукционист, — один негр по имени Амос Счастливчик в обмен на шестьдесят два фунта.