Айвен Саутолл - Поселок Тополи

По его громкому дыханию Стелла сразу догадалась, что он не понимает, о чем она говорит. Где же он был все это время?

— Ты не был дома? — спросила она. Ты ничего не знаешь?

— Куда дедушка уехал?

— Повез мистера Джорджа в больницу. Из тех мальчиков двое поехали с ним.

— Без меня?! — воскликнул он.

— Ну да! — крикнула она. — Конечно, без тебя. Что тут такого? Ты ведь, кажется, не хотел ехать?

Питер и сам не знал, чего он хочет.

— А что с мистером Джорджем? — спросил он. Не то чтобы это его интересовало, вопрос он задал не думая, смущенный и испуганный тем, что дедушка его бросил. Это совсем не то, что прятаться от дедушки, противиться своему спасению. Теперь в спасении ему отказано.

Стелла не ответила. В ней снова вспыхнула злость. Идиот мальчишка! Не мог он не знать, что творится.

— Какой ты никчемный! — крикнула она. И во второй раз за это утро от него убежала, ненавидя его, удивляясь, как он мог когда-то ей нравиться.

Питер смотрел ей вслед, пока она не исчезла за подъемом дороги. Все было кончено. Что бы ни творилось на земле и на небе, важно было одно: он не помирился со Стеллой. Оба они говорили не то, что нужно. Он старался держаться с достоинством, а надо было просто быть самим собой. Теперь, когда она скрылась из глаз, он был уверен, что она ушла навсегда. На душе было ужасно — одиноко, темно и пусто. Он даже не сердился на Стеллу.

Он постоял на месте, потом, еле передвигая ноги, пошел дальше в гору, к своему дому. События этого дня всё еще оставались для него загадкой. Какие-то куски проступали отчетливее, чем другие, хотя сперва виделись только как далекие, крошечные светлые точки, которых не увидишь ясно, пока они не разгорятся поярче. Раньше Стелла была особенная, теперь ничего особенного в ней не осталось. Девочка как девочка, они с ней играли еще совсем малышами. Неужели это один из кусочков, которые он разглядел? Неужели это так же ясно, как то, что дедушка уехал без него, в первый раз в жизни не добился от него послушания? И что, раз дедушка уехал, значит, бабушка, наверно, одна, и, наверно, он, Питер, ей нужен не как ребенок, которого надо любить и баловать, а как молодой человек, способный защитить ее от опасности? А может, бабушка поехала с дедушкой? Нет, едва ли.

Значит, он тоже совсем один, как Стелла и Лорна, как Стиви и дед Таннер и тот незнакомый мальчик, что исчез в лесу? Неужели он вправду один, стоит своими ногами на земле, под этим чудовищным небом? Никого не обязан слушаться? От всех независим, даже от Стеллы? Абсолютно свободен? Но лишь для того, чтобы его захлестнул тот ад, который — теперь он это знал — скоро закрутит и небо и землю?

Очень возможно.

Питер слабо улыбнулся, и силы вернулись к нему, а слезы, выступившие на глазах, были не детские слезы.

Лорна поспешно перевезла ящики с малиной к воротам. Для этого Джорджам служила тележка на резиновом ходу, которую соорудил Джон, использовав колеса от старой детской коляски. Лорна была почти уверена, что шофер с консервного завода не примет малину, но все же оставила ее на обычном месте, в тени большой акации. Может быть, попозже она соберет еще немного ягод, вечером, когда станет прохладнее, если вечер будет прохладный, если вечер вообще наступит.

Лорна была не вполне уверена, что сегодня наступит вечер, потому что день с каждой минутой становился все темнее и ужаснее.

Вместе с Чернышом она побежала на морковное поле. Поливалки еще крутились, вода, подхватываемая ветром, разбрызгивалась достаточно широко. Но долго ли еще будет работать насос? Сколько там осталось горючего? А вода теперь могла понадобиться и на другое: облить крышу дома и сарая, наконец, просто уцелеть самой — ведь без воды это невозможно. Еще хватит ли у нее сил перетаскивать эти тяжелые трубы… Но нет, до этого не дойдет. Такой страшный конец немыслим. Подобные ужасы могут угрожать, но случаться они не случаются. Всегда либо начинается дождь, либо ветер меняется и гонит огонь обратно, туда, где все уже выжжено, либо в последнюю минуту прибывают сотни людей с огнетушителями, шлангами. Бывает, люди молятся, и молитва останавливает пожар. Бывает, пожар доходит до реки и дальше гореть не может. Бывает, он доходит до берега озера или водохранилища, и тогда ему конец. Бывает, он гаснет без всякой причины, просто догорит и погаснет. Жизнь у пожара не такая уж легкая. Чуть он начнется, все ополчается против него. Даже ветер не всегда ему на пользу: слишком сильный ветер может его задуть.

Но в глубине души Лорна знала, что сегодня все силы земные и небесные не препятствуют, а помогают пожару. Ветер не переменится, потому что в это время года всегда дует с севера, дождя не будет, потому что сейчас дождя нет нигде, ищи хоть за сотни миль, и не будет людей с огнетушителями, потому что перед таким чудовищем, заполнившим все небо, люди бессильны, — если она еще кого и увидит, это будут люди смертельно усталые, разбитые, бегущие от гибели куда глаза глядят. Но кто пойдет сюда, по этой дороге, в этот тупик? И молитвы не остановят пожара, не то уж давно бы остановили, и не остановят его ни реки, ни озера, ни водохранилища, и сам он не догорит и не погаснет, пока будет чему гореть. Ничто его не остановит, пока он не достигнет океана, за пятьдесят, за шестьдесят миль отсюда. Конец света еще далеко, может, он никогда и не настанет, но для нее конец уже начался.

Она стояла в грязи среди рядов моркови, подставляя лицо прохладным брызгам, поглядывая на сумрачное небо, на запад, на север, на юг, в необозримый дымный свод, в сплошной дым, из которого сыпался пепел, листья папоротников, деревьев, кустов, ветки, клочья коры и сгустки смолы величиной с куриное яйцо. Многие из них дымились. Многие падали на землю, не погаснув. И тысячи птиц стаями летели на восток: орлы и ястребы, вороны и попугаи, сороки и кукабарры, скворцы и зяблики, — свободные птицы, они летели высоко над ней, а ее оставляли внизу. И где-то гул, как от сильного ветра, но не ветер, — где-то гул, о котором ей говорил Джон, но сам никогда его не слышал, потому что с такими пожарами ему не приходилось бороться, гул, о котором как-то рассказывал дед Таннер, гул, не похожий на другие, совсем особенный. Вроде как на море в шторм, но не такой. Вроде как при землетрясении, но не такой. Вроде как от лавины, но не такой.

Что толку тревожиться, думать о спасении моркови, или малины, или сараев, или дома? Все равно поздно. Или еще не поздно?

Она почувствовала, что уменьшается. Это было странное ощущение. Она посмотрела на свои руки, словно готовая к тому, что они стали маленькие, как у грудного младенца. Заплакала и удивилась, что слышит свой голос, а не плач ребенка.

— Господи, — сказала она, — пожалуйста, пошли мне кого-нибудь! Я совсем одна.