Илья Туричин - Закон тридцатого. Люська

— Мне пора, Миша.

— Я провожу тебя.

Они поднялись и медленно пошли по аллее к выходу.

От решетки сада метнулась большая тень.

Они не заметили ее.

— Василь Василич!..

— Ну что… Кто это? — спросили в трубке недовольно.

— Василь Василич, это вы?

— Ну, я… я… Кто говорит?

— Это я, Нина Львовна…

— Что случилось?

— Она нас всех… Эта новенькая… Телегина… — Да объясните толком, что случилось?

— По телефону неудобно. — Вы откуда звоните?

— С автомата.

— А люди есть?

— Никого.

— Тогда давайте коротко.

— Я вышла из магазина… Вижу: этот ее опять ждет…

— Кто этот?

— Этот… Из дружинников… Парень ее…

— Ну?..

— И они пошли…

— Ну и что? Любовь — не картошка.

— Василь Василич!.. — голос сорвался. — Они в садик пошли.

Трубка хрипло засмеялась.

— Я за ними пошла…

— Ай-яй-яй! — весело и укоризненно откликнулись в трубке.

— Там они с этим встретились. Из ОБХСС.

— С ке-ем-м?.. — длинно, будто ударили в колокол, раздалось в трубке.

— Вот именно… Со старшим лейтенантом милиции… Я его своими глазами видела.

— А вы не ошиблись?

— Что вы, Василь Василич. Я его с закрытыми глазами узнаю… Он меня…

Трубка молчала…

— Они поговорили. Потом старший лейтенант ушел. Эти посидели немного и тоже ушли.

— Вас видели?

— Нет.

В трубке молчали…

— Так что делать, Василь Василич?

— Спать. Ложитесь спать. Спасибо за информацию.

В трубке щелкнуло. Раздались короткие гудки. Нина Львовна послушала еще немного, потом медленно повесила трубку.

— Пройдите, Телегина, к директору. Он приказал не допускать вас к работе.

— Почему?..

— Это, милая, вам виднее. — Нина Львовна жеманно поджала губы.

Люська направилась к Разгуляю.

— Здравствуйте.

Разгуляй небрежно кивнул, шурша бумажками на столе.

— Почему меня не допускают к работе?

— Видите ли, товарищ Телегина, нехорошо у нас с вами получилось. Вот, ознакомьтесь. — И он протянул ей бумажку.

Люська быстро пробежала глазами. Это был акт об ошибочной передаче из кладовой продавщице Телегиной товару на сумму в сорок семь рублей.

— Как же так, Телегина?

— Я все точно получала… По накладной.

— Значит, отрицаете возможность ошибки?

— Н-нет… — неуверенно пробормотала Люська.

— Значит, не отрицаете? — Разгуляй покачал головой с сожалением. — Вот видите? А вы говорите: лишние деньги. А тут, выходит, опять недостача. Десять рублей. Не считая тех, что вы себе взяли.

— Вы ж сами мне их…

— А вы бы не брали! — жестко отрезал Разгуляй. — Честного человека взять не заставишь. — Он открыл ящик стола и достал оттуда пятирублевую купюру. — Вот она, пятирублевка. Та самая. Видите, и пятнышко на ней чернильное. — Люська не помнила, было ли на той пятирублевке чернильное пятнышко. Да и в нем ли дело? — А где те десять рублей, что вы взяли?

— Дома…

— Ага. Понятно. — Разгуляй вздохнул. — Нехорошо, Телегина. Комсомолка все-таки… Я бы, Телегина, на вашем месте подал заявление об уходе.

Люська до боли прикусила нижнюю губу. Ах, как ненавистен ей сейчас был Разгуляй! Она даже отвернулась.

А Разгуляй смотрел на нее с откровенной усмешкой. С кем вздумала тягаться!

— Вот так, Телегина. — Он положил на край стола чистый листок бумаги. — Садитесь и пишите, пока я не передумал.

Люська не двинулась с места. Разгуляй терпеливо барабанил розовыми пухлыми пальцами по столу. Напишет. Деваться некуда.

Но Люська вдруг круто повернулась и резко толкнула дверь.

— Куда?! А заявление? — крикнул Разгуляй.

Люська задержалась в дверях, поглядела на него через плечо.

— Не напишу! Меня сюда комсомол послал, комсомол и отзовет, если я в чем виновата!

— Ах, так!.. Я не допускаю вас к работе!

Люська ушла. Собственно, она не знала, что будет делать дальше, как поступит. Но заявления она не напишет. Это точно! И из магазина не уйдет!

— Что с тобой? — спросила Галя Люську, увидев ее расстроенное лицо.

— Ничего. — Люська вздохнула. — Лишние деньги были. А теперь, оказывается, опять недостача. Акт есть, будто передали мне товару из кладовой. В конце концов это даже лучше, что недостача, а то выходило, что я покупателей обманывала. Верно?

Галя вдруг съежилась.

— Ты не радуйся очень-то. Все это может быть… — Она хотела сказать «липой», но замолкла: «Чего ляпаю, чего ляпаю! Разгуляй узнает…»

— Что может быть? — настороженно спросила Люська.

— Ну-у… — Галя замялась. — Что он тебе сказал?

— Пишите, говорит, заявление об уходе.

— Пиши, пиши. Я бы хоть сейчас ушла… — жарко зашептала Галя. — Пиши, Люся. И уходи отсюда без оглядки. Найдешь работу. Найдешь!.. — Она вдруг задрожала. Губы побелели.

Люська обняла ее за плечи:

— Ты чего. Галка? Не расстраивайся из-за меня.

— Галя, получи треску! — крикнула из кладовой Нина Львовна.

— Сейчас! — Галя наклонилась к самому уху Люськи, вновь торопливо зашептала: — Уходи отсюда. Уходи. Все равно замарают… — Вспыхнула и убежала в кладовую.

Люська осталась одна. Несколько минут стояла в раздумье. Вот и Галя говорит, чтоб уходила. И Разгуляй. И Нина Львовна как-то странно смотрит…

Продавцы готовились к открытию магазина. Несли из холодильников колбасы, катили на тележках бутылки с молоком, кефиром. Мясники, коротко придыхая при каждом ударе, разделывали замороженные туши. В кондитерском отделе поправляли витрину. В бакалейном переругивались из-за фасовки.

Люська вдруг почувствовала себя чужой в этом длинном торговом зале. И такой одинокой. Никому дела нет до ее переживаний. И уйдет — не вспомнит никто, что была вот такая продавщица Телегина Людмила. Была, да проторговалась. Да сбежала. Другая придет работать на ее место.

— Чего стоишь? Помогла бы. — Оня тащила ящик с бутылками.

Люська подхватила ящик с другой стороны. Помогла донести.

В зал вошла Нина Львовна. Увидев Люську, она сделала вид, будто случайно встретила ее.

— А, вы здесь? Идите распишитесь в приказе.

Разгуляй даже не взглянул на Люську, когда она вошла. Потрепанная книга приказов лежала на столе. Он молча раскрыл ее и подал Люське. «За недопустимую халатность и попытку к присвоению денег, — читала Люська, — продавщице Телегиной объявить строгий выговор с предупреждением об увольнении и перевести в подсобные рабочие».

— Распишитесь.

— В чем?

— Что читали.

— Но ведь это ж… неправда, — Люська вспомнила разговор с Галей и ее жаркий шепот: «Уходи… Все равно замарают…»

— Я попросил бы, товарищ Телегина, более уважительно относиться к приказам по учреждению, в котором вы работаете. Хоть и без году неделя. Я предложил вам уйти тихо и спокойно, по собственному желанию. Вы не захотели. Пеняйте на себя…