Ференц Мора - Волшебная шубейка

— Ты всё только обещаешь, дедушка! — пробормотал Посошок. — Каждый камень с блёстками за драгоценный принимаешь. А учёные люди только смеются над тобой. Знаешь, дедушка, что бы я сделал на твоём месте?

— Ну, что бы ты сделал, ягнёночек?

— Перешёл бы жить на другой рудник. К дедушке Петеру. Жил бы, как все прочие люди.

Вещун смутился, забормотал себе под нос:

— Не получится, барашек мой! Сам видишь, люди смеются надо мной или прочь от меня бегут…

— Это оттого, дедушка, что ты очень сердитый да злой всегда… — возразил Посошок. Помолчав немного, он продолжал: — А как хорошо было бы, дедушка, в тёплой комнате хоть разочек поспать. Когда я на инженера выучусь, будет у меня комната с двумя печками сразу. Возле одной я буду на тёплой лавке спать, а возле другой — ты. Вот пощупай, какие у меня холодные руки!

— Бедный мой барашек!.. — застонал старик и, наклонясь к мальчику, принялся дыханием согревать его руки.

И как я мог настолько ошибиться в человеке!

— Ты хороший, дедушка! — промолвил Посошок. — Ты знаешь, ты самый лучший человек на свете!

Но дедушка ничего не успел сказать в ответ, потому что луна на этот раз действительно закатилась на край неба. Стало темно, и маленький Пети захныкал:

— Дедушка, ты опять не зажёг плошку?

— Ты же знаешь, золотко моё, что у нас масло деревянное кончилось, — упавшим голосом отвечал старик.

— В такой тьме и Дед-Мороз сюда дороги не найдёт, — продолжал озабоченно Пети. — Может, лучше, если я у двери встану, его подожду?

— Нет, барашек мой! — испуганно вскричал старик. — Он, чего доброго, ещё скажет: «Что это маленький мальчик так поздно бродит на дворе?»

— Но я должен обязательно поговорить сегодня с Дедом-Морозом! Просьба у меня к нему.

— Что же такое хочешь ты у него попросить?

— Хочу… Хочу попросить красивую шубейку, цветами-тюльпанами расшитую, как у одного мальчика в нашей школе. Его Гергёшкой зовут. Я во сне всегда в такой шубейке хожу. Наверное, и у Деда-Мороза такая же. Ты когда-нибудь видел Деда-Мороза, дедушка?

— Нет, внучек, в наш бедный край он не любит наведываться.

— Но иногда он всё же приходит? К хорошим людям он всегда приходит. В прошлом году на рождество он навещал нас. Только я уже спал и не видел его. Он с маменькой говорил. Новый посошок оставил мне в подарок. А к тебе он не наведывался?

— Нет, барашек мой, не было его. Сюда он уже давно не заглядывает. С тех пор как маменька твоя была такая же маленькая, как ты теперь. А после этого он забыл сюда дорогу. Что ему со мной, стариком, делать? Очерствело моё сердце, каменным стал среди этих каменьев. Вот и не тянет сюда Деда-Мороза. Дай мне твою руку, милый внучек…

— Дедушка, ты плачешь? Кто тебя обидел?

— Что ты, золотой мой! И совсем не плачу, — дрожащим голосом возразил Кюшмёди. — Просто сердце у меня сдавать что-то стало. И в глазах темно…

— Да, темно, — не всё расслышав, со вздохом повторил Посошок.

Я услышал, как старый вещун вскочил и повеселевшим вдруг голосом проговорил:

— И как же мне сразу в голову не пришло?! У меня же есть шахтёрская лампадка в старой штольне, где я в прошлый раз искал сокровища! Я её сейчас принесу. Не будем мы больше с тобой искать никаких сокровищ, внучек! Ты погоди, я мигом обернусь. Такой свет здесь запалим, что все гномы, и феи, и Деды-Морозы сюда слетятся!

— Хорошо, дедушка. Иди, я тебя подожду.

Шаги старого Кюшмёди смолкли где-то вдали, под сводами пещеры. Потом мне послышался какой-то свист, и я сразу вспомнил про рудничного «дрозда». Но свист длился всего одно мгновение, потом что-то хлопнуло, будто дверь закрылась, и больше ни звука — только шёпот Пети Посошка.

«Ждёт Деда-Мороза, — подумал я и решил: — Поставлю неслышно дальновид возле постели, а рядом свою шубейку положу. Зачем она мне? Довольно носил я её на своих плечах и теперь уже точно знаю, что все сокровища в сердце самого человека находятся. А для Пети какая это большая радость! Вернётся старый Кюшмёди со своим светильником, и они вдруг увидят и дальновид и шубейку! И обрадуются оба, что уже успел побывать здесь Дед-Мороз и даже в темноте нашёл сюда дорогу. Ну, а что скажешь ты, фея, живущая в волшебной шубейке?»

Задумано — сделано! Подобрался я неслышно к ложу Пети Посошка, поставил в ногах телескоп, шубейку с плеч сбросил, и вдруг камни снова заговорили. Да так, будто небосвод на землю рухнул, а из глубины пещеры клубы огня вырвались. Тут в глазах у меня потемнело, и я вместе с дальновидом и шубейкой рухнул прямо на Посошка. И ничегошеньки больше не помню…

О том, что же на самом деле произошло в канун Нового года в старой шахте, я узнал только много месяцев спустя, когда на дворе уже смеялась милая, весёлая весна. Придя в себя, я увидел, что лежу в маленькой светлой комнате и в открытое окно потоком льются солнечные лучи и аромат цветущей сирени. По одну сторону моей кровати я увидел бледное, но улыбающееся лицо матушки, по другую — лицо моей доброй феи Мальвинки.

— Неужели ты не узнаёшь нас, сынок? — гладя мой лоб, повторяла матушка.

Узнаю, конечно, узнаю, только никак не могу собраться с мыслями. Где это я лежу и как я сюда попал? Куда девалась пещера Кюшмёди? И что это за постель, пахнущая лекарствами? Почему у меня на голове повязка? И кто лежит вон там в углу, на другой кровати? Уж не Посошок ли Пети? А это мой знакомый доктор Титулас наклоняется над ним? Почему же он недовольно качает своей лохматой головой?

Сколько вопросов сразу хотелось мне задать, но выговорить я смог только два слова:

— Есть хочу.

Но даже если бы я прочитал сейчас вслух все самые лучшие стихи, какие есть в мире, обе добрые женщины не обрадовались бы так, как этим двум словам. Матушка, вся сияя, кинулась к доктору Титуласу:

— Вы слышали, доктор?! Он сказал: «Есть хочу».

И все втроём они помчались за молоком. А когда я, взяв из маменькиной руки стакан, сам поднёс его ко рту, этому все так удивились, будто я не стакан, а гирю десятипудовую одной рукой поднял.

Непонятно мне всё это было. Но ничего, подумал я, разберёмся. Раз — и сел в постели!

Матушка испуганно всплеснула руками.

— Ой, он опять куда-то идти хочет! Куда же ты собрался, ненаглядный ты мой?

— Как куда? — удивился я. — В школу, конечно.

И снова радость на лицах, хотя я всего-навсего в школу собираюсь. Но доктор Титулас погрозил мне своей тростью с львиной головой на резной рукояти:

— Э-э, молодой человек, до школы тебе ещё далеко! Сначала силёнки нужно набраться. Так что лежи-ка ты смирнёхонько в постели. Вон как твой дружок Пети. Вместе с ним и в школу пойдёте и друг друга будете беречь от Лиходея-живодёра. Потому что его ты тоже частенько вспоминал за эти три месяца.