Людмила Матвеева - Мы в пятом классе

— Старушка очень хорошая, ноги больные, совсем не выходит, ей девяносто два года, мне в ЖЭКе сказали. Я специально в ЖЭК ходила. Понятно? Будем тимуровцами, мальчишки у нас ещё попляшут.

— Олечка! Ну какая ты молодчина! — всплёскивает руками Оксана. — Тимуровцы — это так интересно.

— Романтика, — пискнула Людка. — А что мы будем делать у старушки?

— Помогать, — твёрдо сказала Оля. Больше она и сама не знала. — Пошли. Тайное заседание тимуровского отряда закончено.

Старушка оказалась очень славной. Она спросила дребезжащим голосом:

— Кто там? Кто там?

— Тимуровцы! — громко прокричали девочки.

Старушка была глуховата, она не услышала их ответа, но дверь открыла.

Она была маленькая, худенькая, глаза смотрели с любопытством и весело блестели.

— Меня зовут Софья Павловна. Проходите в комнату.

— Мы вам будем помогать! Во всём! Софья Павловна! Давайте мы в магазин сходим! — кричала Оля.

— В булочную! — кричала Оксана.

— В аптеку! — кричала Людка.

— Не надо так кричать, — вдруг засмеялась Софья Павловна. — Пока ничего не надо, мне соседка всё приносит, очень хорошая женщина. Мы с вами будем чай пить, гости у меня бывают редко, все состарились, трудно им по гостям ходить.

Софья Павловна, тяжело шаркая тапками, пошла в кухню, поставила чайник. Покряхтев, нагнулась, достала из шкафчика варенье.

— Вишнёвое, без косточек. Сама варила. Да вы ешьте, не стесняйтесь.

Приветливая, гостеприимная старушка Софья Павловна. Они быстро перестали стесняться. Попили чаю, потом посмотрели книги на полках.

— Ой, девочки, смотрите! Сказки дядюшки Римуса, у меня тоже есть такая книга!

Оля листала книгу, Оксана достала другую. Людка с Ларисой стали бегать друг за другом, перевернули кресло. Софья Павловна сначала улыбалась, потом вздохнула:

— Устала я что-то, ступайте девочки. Вы не обижайтесь, силы уже не те.

Жалко было уходить от милой Софьи Павловны, из её светлой, уютной квартиры.

— Мы к вам ещё придём, — пообещала Оля, — обязательно.

— Не беспокойтесь, девочки, — вежливо, но твёрдо ответила старушка.

Она пошла мыть посуду, а Оля пожала плечами.

— Странная какая. Мы ей помогать хотим, а она не хочет. Это всё вы — бегаете, носитесь, стулья раскидали. Из-за вас она нас больше и не пустит.

— А что мы? — быстро заговорила Людка. — Уж и поиграть нельзя? Правда, Лариса? Всегда ты командуешь, Оля. Надоело даже.

Людка повернулась и пошла. Лариса нерешительно затопталась на месте. Тимуровский штаб разваливался на глазах.

— Люда, постой, — властно окликнула Оля, — нечего обижаться. Найдём другую старушку или ещё что-нибудь придумаем.

— Всё равно надоело, — проворчала Людка, но всё-таки пришла обратно.

И Лариса подумала: «Хорошо, что я не пошла вместе с Людкой. Всё равно бы вернулись».

Словно распрямилась душа у Тани. Как будто была душа у Тани сжата в комочек, а теперь заняла положенное нетесное пространство. Вот эта жизнь настоящая.

Таня долго была одна, но не за её одиночество мы любим её. В ней много хорошего, в Тане. И не только директор школы это заметила, и не один Игорь Павликов это знает, и не только мне Таня нравится.

Максим вчера залепил ей в спину теннисным мячом. Крепким теннисным мячиком с близкого расстояния. Вот какие дела.

А Таня? Весь мир сияет ярким светом, искрится и переливается.

Таня теперь заранее чувствует, что скоро она увидит Максима. Как это может быть — не знаешь, где он, а чувствуешь — сейчас увижу. Разве можно знать заранее? Таня и сама удивляется, но всё равно знает. И ни разу не ошиблась.

Вот сейчас она подходит к своему пятому классу «В» и чувствует: Максима там нет. Она входит и видит: его нет. И сразу класс кажется ей пустым, хотя там полно народу. Колбасник кидается в Серёжу пластилиновыми шариками. Вовка гоняется за Колбасником и орёт: «Жиртресина!» Оля листает учебник, Оксана пишет записку. Все заняты своим делом, в классе шум, а Тане кажется, что тихо, пусто. Ну что за глупости. Вот сейчас он придёт, влетит, запыхавшись, кинет портфель на пол, он всегда кидает его на пол. А что с ним носиться, с портфелем? Таня свой тоже кинула на пол. Потом он щёлкнет по макушке Колбасника, хотя Колбасник вдвое больше его. Не боится Максим Колбасника. Потом он напишет на доске «Кузя дура», и это будет означать, что Таня Кузнецова ему небезразлична. Он мог про кого угодно написать на доске, выбор огромный. Но он захотел написать про неё, про Таню.

Вот сейчас, сейчас откроется дверь, он влетит, и начнётся праздник. Будут английские неправильные глаголы, примеры по математике, полезные ископаемые — а праздник будет длиться без конца, часов до двух. А начнётся этот праздник сейчас — вот откроется дверь, вот сейчас откроется дверь.

Дверь открывается и входит Нина Алексеевна. Звенит звонок, и Нина Алексеевна говорит:

— Быстро достали тетради. Сейчас будем писать диктант.

Какой диктант, когда нет Максима? Разве может быть что-нибудь без него? Как же это? Ну ничего. Значит, он опаздывает. Мало ли почему человек может опоздать в школу. Не услышал будильника. Мама забыла разбудить. Мама разбудила, ушла на работу, а он снова нечаянно заснул. Мало ли что случается. Вот сейчас он мчится по улице, катится с разбегу по ледяным дорожкам — мимо почты, мимо детского сада. Вот летит по лестнице, проносится по коридору. Сейчас войдёт, войдёт и спросит:

«Нина Алексеевна, можно войти? У нас будильник сломался».

И Нина Алексеевна сурово ответит:

«Мог бы придумать что-нибудь поновее. Будильник! Сядь».

Он усядется на свою парту у окна, и Тане будет всё время виден его затылок, на котором светлые волосы расходятся от макушки в разные стороны, как хризантема. И всё время, когда бы она ни взглянула, будут перед глазами его просвеченные солнцем розовые уши. Уши у него совсем не оттопыренные, нет. Но когда прямо на уши светит солнце, они обязательно просвечивают розовым. Он будет писать диктант, и она будет писать диктант, она не будет специально смотреть на него, но всё равно она будет его всё время видеть — как-то по-особому устроено теперь её зрение.

А потом будет перемена, и он убежит носиться по этажам. Но даже когда его нет здесь и она не видит его, он всё равно присутствует. В её сознании всё время он занимает место. Вот сейчас он убежал, а потом он прибежит. Вот сейчас он пронёсся мимо. Это он, он пронёсся мимо. А сейчас он закинул на шкаф кожуру от банана. Это он, он сам закинул на шкаф шкурку от банана.

Сейчас его нет, и он этим своим отсутствием всё равно присутствует. Потому что она думает о нём и ждёт его.

— Кузнецова Татьяна! Почему ты отсутствуешь? Смотри в свою тетрадь, а не на дверь. На двери, между прочим, ничего не написано.