Б. Травен - Поход в Страну Каоба

— Придется его здесь похоронить, — сказал дон Рамон. — Распрягите лошадь и пустите ее пастись к остальным. Бедная скотина!

Кабальеро вернулись к своему костру. Есть уже никому не хотелось. Болтали о всякой всячине, в том числе и о несчастных случаях, свидетелями которых они бывали или о которых слыхали.

— А ну-ка, достаньте комитеко, дон Албан, — сказал дон Габриэль. — Раз уж случилось такое дело, вы, надо думать, угостите нас.

— Конечно, кабальеро. И, пожалуйста, без церемоний. Пейте, сколько душе угодно! Я везу целую батарею бутылок. Чем больше выпьем здесь, тем лучше — меньше придется везти на монтерию. Ваше здоровье, кабальеро!

Дон Рамон крикнул молодого индейца, который прислуживал ему и дону Габриэлю:

— Аусенсио, позови-ка сюда Эль Камарона! Мне надо с ним поговорить.

— Слушаю, патронсито, — ответил индеец и закричал: — Эль Камарон, Эль Камарон! Хозяин зовет!

Но тот не отозвался, и парню пришлось отправиться на поиски. Он нашел его среди погонщиков мулов.

— Иду, иду, — сказал Эль Камарон и пошел за парнем.

— Скажи, Эль Сорро — твой товарищ? — спросил его дон Рамон.

— Товарищ? — переспросил Эль Камарон. — Смотря как понимать это слово. Я ведь его почти не знаю, вот только у вас вместе работали, хозяин.

— Но ты знаешь хоть, откуда он родом?

— Откуда мне это знать, хозяин? — удивился Эль Камарон.

— Где же ты с ним познакомился?

— В карселе, в тюрьме в Тукстле, хозяин.

— Ах, вот вы где побратались! — рассмеялся дон Албан. — Подойди-ка поближе, Эль Камарон. На, выпей глоток.

— Премного благодарен, хозяин, грасиас, — ответил Эль Камарон и сделал гигантский глоток из протянутой ему бутылки. Ведь он не знал, предложат ли ему отхлебнуть еще раз, а уж что попало в брюхо, того у него никто не отнимет.

— Так, значит, вы встретились в карселе в Тукстле? — возобновил разговор дон Рамон.

— Но меня посадили зря, я был совершенно невиновен, хозяин, можете мне поверить. Я готов поклясться в этом перед образом святой девы с младенцем. — И Эль Камарон привычным жестом перекрестил рот и поцеловал большой палец в знак подтверждения своей клятвы.

— А из тюрьмы вы вышли вместе? — спросил дон Рамон.

— Нет, что вы! Я вышел раньше. Я ведь вообще ничего плохого не сделал, меня взяли по ошибке.

— Ты работал в Тукстле помощником у дона Элисео?

— Сущая правда, хозяин.

— Дон Элисео держит в Тукстле аптеку, он мой кум, — объяснил дон Рамон остальным кабальеро и затем вновь обратился к Эль Камарону: — Дон Элисео засадил тебя за решетку потому, что ты крал у него лекарства и продавал их дону Исмаэлю, турецкому торговцу, который разъезжает со своим товаром по базарам и ярмаркам.

— Это гнусная клевета! Разве я могу взять то, что принадлежит моему хозяину!

— Да ты только попробуй взять здесь что-нибудь из того, что нам принадлежит, подлое отродье! Мы не станем упекать тебя в карсель, мы сами с тебя шкуру спустим! — сказал дон Рамон и добавил: — Послушай, а ведь вы с Эль Сорро, если я не ошибаюсь, вместе сидели в Уикстле?

— Сидел ли Эль Сорро в Уикстле или нет, я не знаю. Клянусь святой девой и святым Иосифом, не знаю, но я там в карселе не сидел, это точно.

— Неужели? А ведь дон Гервасио — вот он здесь, у костра, — знает тебя по Уикстле… Скажите, дон Гервасио, разве это не тот мошенник, о котором вы нам рассказывали? — спросил дон Рамон.

— Как же, он самый, — ответил дон Гервасио, один из торговцев, ехавших с караваном. — Ведь ты вместе с Эль Сорро украл на финке Пенья Флор восемь отличных мулов, затем вы очень ловко подправили на них клеймо, так что его нельзя было узнать, и продали этих мулов на базаре в Уикстле одному финкеро. Я даже знаю, кому: дону Фредерико, хозяину кофейной плантации Провиденсия в районе Окунуско, но, на ваше несчастье, на базаре оказался бывший староста Пенья Флор — теперь он обзавелся небольшим ранчо, — он и позаботился о том, чтобы вас, мошенников, схватили. Может, я что не так рассказываю, приятель?

— Я? Я подделывал клеймо? Да я представления не имею, как это вообще делается! Хозяин, пусть душа моей бабушки горит в вечном огне, если я когда-нибудь был в Уикстле! И уж тем более я никогда в жизни не сидел там в тюрьме. Да и вообще я никогда больше не сидел в тюрьме.

— Лучше не будем говорить о ваших с Эль Сорро проделках, иначе мы еще решим тебя повесить, — вмешался в разговор дон Матильдо, мелкий вербовщик, который вел на монтерию не больше пятнадцати пеонов.

— На, выпей еще, Эль Камарон, — сказал дон Албан и протянул ему бутылку с водкой.

Эль Камарон отхлебнул изрядную порцию.

— Спасибо, кабальеро, — сказал он и обтер рот концом своего яркого шейного платка.

— Если начать рассказывать о ваших с Эль Сорро похождениях, то мы здесь застрянем до завтрашнего вечера, и то, я уверен, и половины не узнаем. Ты нам скажи просто, откуда он родом, чтобы мы могли известить его мать, или братьев, или еще кого-нибудь из его родни.

— Возможно, он родом из Пичукалко, — ответил Эль Камарон. — Помнится, как-то он говорил что-то в этом роде. Но в точности не знаю.

— Что ж, тогда нам ничего не остается, как поскорей похоронить его, — сказал дон Рамон после минутного молчания. — Пошли, кабальеро!

Мужчины встали.

Пеоны принесли горящие сосновые лучины, и кабальеро выбрали подходящее место для могилы. Оно находилось шагах в пятистах от поляны, на которой они устроились на ночевку.

— Неприятно, — сказал дон Рамон, — копать могилу прямо на поляне. Кто знает, как часто нам еще придется располагаться здесь лагерем… На душе будет спокойней, если мы его зароем подальше.

Несколько пеонов принесли труп. Многие пришли поглядеть на погребение.

Караван вез с собой топоры, кошки, цепи, тросы, колючую проволоку, тяжелые железные скобы, листовое железо, лебедки и многие другие предметы, необходимые на монтерии. Весь этот груз, заказанный управляющими, мулы тащили на своих спинах.

Зато во всем большом караване не было ни единой лопаты и ни единого заступа, так как орудия эти не применялись на монтериях. Быть может, на какой-нибудь монтерии и удалось бы обнаружить лопату, но только после долгих поисков. Она могла заваляться среди хлама с тех пор, как первые завоеватели джунглей пытались искать золото. А в караване лопаты не было.

Но пеоны и не нуждались в лопатах. Они сразу же взялись за работу и, ловко орудуя своими мачете, принялись рыть яму. На глубине полуметра они дошли до очень твердой породы. Но дон Рамон вовсе не считал, что могила должна быть глубокой. Как только он увидел, что яма достаточно велика для того, чтобы в ней поместилось тело, он сказал:

— Кладите его!

Индейцы приподняли труп, готовясь опустить его в могилу, но тут дон Рамон спохватился: