Ирина Костевич - Предатели

Света опять заматерилась, но уже потихоньку. Я заметила, что доброго и огромного дядю Мишу она все же стеснялась. Аккуратно промокнула злые слезы.

Автобус был готов тронуться с места. Дядя Миша осторожно потрепал нас с Борькой по волосам: «Эх, птенцы…»

— Папе своему привет от нас всех передавай! Пусть выздоравливает поскорее!

На прощанье я Свету перекрестила, а она в ответ покривилась:

— Какая же ты еще, Таня, маленькая! Ладно, пока! Завтра встретимся.

Маленькая — не маленькая, а вот в Светкины голубые джинсы еле влезла.

Мотоцикл затарахтел под окнами в тот момент, когда я докрашивала губы. Почти неделю, проведенную в поселке, краситься было лень, но сегодня я решила выглядеть на все сто процентов. Зачем, спрашивается? Исключительно для себя. Настроение такое. Все равно завтра уеду. Пусть запомнит меня красивой. Я взяла тёти Надин фен и стала укладывать волосы.

— Подождет, — шепотом ответила на Борькину жестикуляцию, направленную в сторону окна. Блин, что ж Брадан так расшумелся, еще ненароком маму разбудит, неизвестно в каком настроении — и не поеду я никуда.

— Пошла я, Борь!

— Разобьешься — домой не приходи, красотка! — проводил меня добрый мальчик.

Брадан был в своем дурацком шлеме. А еще один держал в руках. Протянул мне.

— Фу-у. Я не надену!

Даже не спорит. Молча нахлобучивает на меня шлем. Затягивая ремешок у подбородка, спрашивает:

— Куртка теплая?

Киваю.

— Ездила когда-нибудь?

Машу головой отрицательно.

— А вальс танцуешь?

Самое время рассказать о моей «любви» ко всяким идиотским танцам.

— Конечно!

Надо же! Папа никогда в таких случаях иронические нотки не улавливает, а этот встрепенулся:

— Не любишь танцевать?

— Ненавижу.

— Вдвоем на мотоцикле — это как вальс. Женщине вообще не обязательно уметь танцевать. Главное, чтобы она доверяла тому, с кем она. Ты доверяй, и все. Я хорошо езжу, ты увидишь. Не бойся и не делай резких движений. За мной повторяй, и все. Но, если вдруг захочешь, чтоб мы упали, всего лишь начни двигаться в другую сторону. Я направо — ты налево. Договорились?

Интересно, а обнимать его обязательно надо будет, а? Я вообще-то не люблю до чужих дотрагиваться. Брадан как мысли читает:

— Обнимать меня не обязательно, хоть я и не против. Придерживайся за мои бока и как следует ногами сжимай мотоцикл. Если захочешь ехать медленнее, стукни меня по плечу один раз. Надо срочно остановиться — два раза.

Как бы там мама не проснулась. Поехали бы уж побыстрее!

М-м-мама, ма-амочки! Мы все прибавляем скорость, и вот уже в зеркале поселковые строения слились в одно серое пятно, а впереди — вау! Это как на самолете, когда он разгоняется, но еще не оторвался от земли, и ты всем своим существом ощущаешь плотность воздуха. Нет никаких запретов и барьеров, нет страхов, обид, ничего, кроме этого чувства полета. Такое ощущение — будто до того всю жизнь провел, закутанный в смирительную рубашку, в маленькой-маленькой комнате где-то глубоко под землей. И там нельзя было ни сильно пошевелиться, ни крикнуть во всю мощь, ни сделать что-либо значительное: ты всех тем самым потревожишь, расстроишь, и вообще: НЕЛЬЗЯ. Но вот срок заточения вышел, и меня отпустили на свободу.

— Свобо-ода-а-а!!!

Воплю, и даже не стесняюсь. А вокруг только небо, и только степь, и рев мотора. А Брадан передо мной — как проводник в совершенно новый мир. Мир, где радостно. Где не надо бояться. Где можно доверять. И надо жить — взахлеб, большими жадными глотками.

Внезапно с проселочной дороги мы выскочили на ровную трассу. Широкую, просторную и абсолютно необитаемую. Я что-то говорила про «скорость»? Скорость — это здесь! Справа и слева проносится розовая и красная земля. Поворот. Заваливаемся так низко, что вот-вот, и рукой асфальт достану. Непреодолимо захотелось выпрямиться, чтобы удержать равновесие. Ну, как в самолете тогда. Но раз Брадан в эту сторону нагнулся, значит, надо и мне так. Эта игра совсем не страшная. Что же он не сказал, какой сигнал подавать, чтобы мчаться еще быстрее? Меня всю трясет изнутри. Это не физическое состояние, а, скорее, нервное. Мне хочется, чтобы было еще быстрее, еще дальше, и так долго, как только возможно, лучше бы всегда. Я убегаю из плена своей обыденности. Мне важно, чтобы меня не догнали. Я не чувствую свое тело, только скорость и ветер, который будто бы проходит насквозь. Борьба с этим потоком воздуха, пытающимся откинуть меня назад, всегда заканчивается моей победой. Я не сдаюсь, я лечу!

Но вот Брадан сбавляет скорость и вскоре вообще останавливается. Стою на асфальте, шлем в руках, волосы сбились в кошму — и ветер продолжает свистеть в ушах, хотя вокруг тихо и благоуханно. Что-то знакомое. Да, пахнет, как на цветочном рынке перед Восьмым Марта.

Но меня продолжает трясти, Хочу еще скорости!

А между тем, вокруг раскинулось такое великолепие, что дух захватывает теперь уже не от полёта, а от красоты. Красная и розовая земля, остановившись, оказалась полями цветущих тюльпанов. Все пространство, до самого горизонта, в цветах. Я подбежала к обочине, склонилась над небольшим и нежным алым цветком с остроконечными точёными листьями. Он рос себе и рос, и ему не было дела ни до чего на свете. По всему бескрайнему степному простору стремились к солнцу миллионы таких же ярких и хрупких корон. Брадан снял шлем, присел рядом.

— И ты вот так, через всю Землю… — выдохнула я.

— Через всю не получится! — улыбается ирландец.

— Почему это?

— Воды много.

— Возьми меня с собой!

— Ты — прекрасный пассажир. Мою музыку играешь. Очень хорошо ехала, — похвалил меня Брадан. — Мы с тобой будем ездить, много будем. Только дождись меня. Дождешься?

— А сколько ждать?

— Не знаю. Но когда-нибудь я вернусь. Эмилио Скотт объехал планету на мотоцикле за десять лет.

— Кто это? Никогда не слышала.

— А я о нем знаю с детства. Это один аргентинец, врач, писатель. Уехал из дома с тремя сотнями долларов в кармане. Южная Америка, потом Северная, потом Африка, и к нам он тоже заезжал. А потом — огромная Евразия, Австралия, острова. У него был супермощный мотоцикл по имени «Черная принцесса». Побывал почти везде. Был свидетелем войны и голода в Эфиопии, чуть не умер от малярии, подвергся нападению обезьян, в Индии женился, в Никарагуа был обстрелян революционерами. Десять лет такой жизни! И он уважал всех людей, и никогда не терял хорошего сна, аппетита и оптимизма. Он искал спонсоров, кто готов был заплатить за бензин и запчасти, и ехал дальше. Эмилио исполнил свою мечту. Сейчас живет в Аргентине. Гоняет по дорогам на своем байке. Очень счастливый человек. Очень.

— А у тебя как мотоцикл называется?