Ирина Булгакова - Предатель

От автора. Описания всех казней, служащих в качестве эпиграфов к главам, абсолютно реальны. Мне оказалось нечего добавить к фантастически виртуозному «искусству», с которым человечество научилось убивать себе подобных, причиняя им жесточайшие мучения.

«Казнь бамбуком применялась в древнем Китае к осужденным за воровство. Жертву раздевали догола, привязывали за руки к шестам и сажали на корточки над порослью молодого бамбука. Быстрорастущие стебли, для верности заостренные заботливой рукой палача, прорастали сквозь преступника, и он умирал, испытывая невыносимые страдания».

Шел дождь. Грозовые тучи сворачивали крылья и несли тяжелое, распухшее брюхо на восток. У линии горизонта били молнии, соединяя небо и безбрежный Океан.

Свинцовые волны вздымались и опадали, разбиваясь о невысокие борта двухпалубной яхты. Постепенно ветер стих. Сквозь проплешины в низких облаках показалось солнце. В косых столбах света блестели струи дождя. Тяжело били волны, подражая выдоху огромного усталого животного, а сверху, зияя дырами в предзакатных облаках, проглядывала небесная синь.

Ослепительная лазурь проясняющегося неба абсолютно не интересовала капитана, стоявшего в рубке. Он прижимал к глазам бинокль, напряженно осматривая горизонт. Метрах в тридцати от судна на волнах качался темный предмет.

– Капитан, точно тебе говорю, дохлый дайвер. Как я и сказал.

Стоявший рядом с капитаном у румпеля помощник – худощавый мужчина лет тридцати пяти нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Левую сторону давно небритого лица чертил заживший шрам от ожога.

– Остынь, Горбач, – досадливо отмахнулся капитан. – Без тебя вижу.

Ему в ответ хмыкнули. Капитан отлично понял скрытый смысл короткого смешка. Поначалу все, включая двух матросов и кока, приняли темный предмет за обломок кораблекрушения. И только старпом, задумчиво почесав красную полоску шрама, заявил:

– Это дайвер. Точно говорю.

Капитан, уверенный в своей правоте, приказал уменьшить обороты двигателя для того, чтобы лишний раз ткнуть Горбача – и так в последнее время наглого без причины – лицом в дерьмо. И надо ж такому случиться? Сорвался показательный урок – мозгляк оказался прав. Теперь уже сомнений не оставалось: на волнах лицом вниз качалось тело человека.

– И костюмчик на нем… того, – плотоядно облизнулся Горбач, когда яхта подошла ближе.

– Захлопни пасть, наконец, – проворчал капитан и скомандовал, отрывая окуляры от глаз. – Самый малый вперед. Стоп машина.

Яхта легла в дрейф. Капитану не нужно было объяснять себе, за что он терпит склочный характер старпома, его вечное желание в каждой бочке служить затычкой.

Как будто опережая на секунду команду, судно, сбросив ход, медленно приблизилось к утопленнику.

Когда капитан грузно ступил на палубу, там уже суетились все, кому не лень. Хотя, казалось бы, экипаж и так был сокращен до неприличия, особенно, исходя из метража яхты. На борту остались помощник – он же механик, кок – он же врач, да два матроса. Вот эта малочисленная команда и путалась теперь под ногами капитана у левого борта, спуская на воду трап и вполголоса оценивая добычу.

– Говорю тебе «сухой»! А ты «мокрый, мокрый», – передразнил товарища низкорослый парень с изъеденным оспой лицом.

– Хайло заткни, кадык зажмурь, Бухарик. Говорил он, – не сдержался коренастый, с непропорционально длинными руками, матрос. – Ты вообще сначала орал, что это хрень какая-то с затонувшего судна. А я…

– Так. Цыц, салаги, – веско сказал капитан, наблюдая за тем, как двое матросов, беззлобно препираясь, опускают в воду трап.

Мертвец капитана не интересовал. То, во что он был одет – однозначно удивило немало повидавшего мужчину. А уж он-то считал себя непревзойденным знатоком гидрокостюмов! Сходу опознать «сухой» – не пропускающий влагу костюм от «мокрого» – не служащего препятствием для воды – задачка для разгона. Попробуй отличить «Океаник» от «Шторма»! Посложнее, пожалуй, будет, да? Однако то, что плавало на волнах, идентификации не подлежало.

– Тысячи две тугриков, – облизнул сухие губы высокий, светловолосый кок. – Даже, несмотря на дефекты.

Вот так ласково обозначил кок два пулевых отверстия в районе грудной клетки. Даже эти дыры не остудили пыл капитана.

Подцепленный багром труп не сопротивлялся. Плыл себе к левому борту, лицом вниз с раскинутыми руками. Казалось, еще мгновение и утопленник вскинет голову, уставится на команду мутным взглядом выходца с того света. Но капитан знал, что чудес не бывает. И от человека, лежащего бездыханно с двумя дырками в спине, сомнительно ожидать сюрпризов.

– Поаккуратнее там, Гребень, – прикрикнул капитан, когда крюк багра соскочил с шеи утопленника. – Повредишь костюм, я с тебя с самого шкуру спущу. Бухарик, помоги ему. Пока я не заставил вас в воду прыгать.

Парень перехватил багор удобнее, помогая товарищу пришвартовать труп. Бухарик сопел от напряжения, поднимая непослушное тело на трап. Дальше дело застопорилось. Мертвец никак не желал подниматься на борт, цепляясь конечностями за ступени. От непомерной тяжести матросы пыхтели, на бледных лицах вздулись багровые жилы. Капитан открыл, было, рот, чтобы приказать старпому помочь ребятам, но тот опередил команду. В мгновенье ока скользнул ужом перед седовласым мужчиной и потянул на себя тяжелое тело.

Мертвец рухнул на палубу, перевернувшись лицом вверх.

– Фух, – кок не сдержал вдоха облегчения, – свежачок.

Капитан и сам не горел желанием наблюдать за тем, как мелкая шелупонь потрошит труп, даже опираясь на тот факт, что деньги не пахнут. За такой вот костюмчик, пусть даже и с «дефектом» светит тысячи две тугриков. Особенно за архипелагом, чуть левее пиратских островов. Если быть откровенным перед собой: вскрыл бы мертвеца и гниющие останки не помеха, но свежачок разделывать малость поэстетичней будет.

Капитан задумчиво потер подбородок, вглядываясь в костюм мертвеца. Материал, нисколько не похожий ни на триламинат, ни на неопрен. Слишком пористая структура. К тому же, множественные клапаны не позволяли отнести гидрокостюм ни к одной фирме, специализирующейся на их производстве.

Мертвец лежал на спине, неловко подогнув левую руку. Его глаза были закрыты. Парень лет двадцати пяти утонул недавно. Сутки, максимум двое тело скиталось по морским просторам, пока его не прибило к левому борту «Санта Клауса». На породистом, скуластом лице блестели капли воды. Между бровей белела тонкая нить шрама. Плотно сжатый рот наводил на мысли об упрямстве, свойственном покойничку при жизни. Казалось, что перед посмертной маской непокорности отступила сама старуха с клюкой.