Ирина Булгакова - Предатель

Горбач стоял рядом с капитаном, в нетерпении потирая костистые руки. В его прищуренных глазах мелькали цифры. Первым не выдержал капитан – присел на корточки и дотронулся до чудо-костюма. Странная на ощупь ткань легко сжималась. Но стоило отпустить, как мгновенно принимала прежнее состояние. Восхищенно цокнул языком старпом, оценивая увиденное.

– Ладно, насмотримся еще, – бросил капитан и поднялся. – Гребень, раздевай. Труп за борт.

Парень кивнул. Присел и без усилий сдернул с трупа капюшон, обнажив коротко стриженые русые волосы. Потом попытался перевернуть мертвеца на бок – ему показалось, что именно там находится молния, так как ничего похожего ни на груди, ни на спине не было. В тот момент, когда утопленник переваливался на бок, все и случилось.

Позже, оценивая события, капитан так и не смог восстановить полную картину. Не было прелюдий – открытого рта у человека, судорожно хватающего воздух, распахнутых глаз в стремлении осознать себя там, где находился. А была стремительная волна блеснувшего на солнце гидрокостюма, хлестнувшая вверх. И в ту же секунду захрипел Гребень, чье горло оказалось зажато в железные тиски.

«Дыба – старинный вид казни, применяемый на Руси к простолюдинам, покушавшимся на жизнь господина. Приговоренному связывали руки и подвешивали на столбе так, чтобы под тяжестью тела конечности вывернулись из суставов. В таком состоянии оставляли долго и мучительно умирать».

Тьма.

Не только снаружи – внутри. Она обступила со всех сторон, терпеливо расчленяя сознание на тысячи отдельных фрагментов. Тело парило в невесомости. Человек не знал, где находится. Не знал, сколько времени прошло с тех пор, как он погрузился в небытие до того момента, как он сумел отделить себя, живого – от смерти.

Боль.

Она никуда не делась. Лишь слегка сдала позиции. Человек чувствовал, как она засела в груди – цепной собакой, которая только и ждала команды «фас».

Грубый толчок в спину заставил человека очнуться. Вместе с болью, что пронзила грудь, пришло четкое осознание угрозы. Той, что бесцеремонно выдернула человека из небытия. Он открыл глаза, мгновенно приняв мир, что до этого прятался в темноте: выскобленные доски палубы, спасательный круг с надписью «Санта Клаус», подвешенный к низкому борту, и высокого, сутулого мужчину, застывшего с открытым ртом.

Парень, толкнувший человека в спину, не успел убрать руку. Завершая движение, несостоявшийся утопленник перекатился, и с разворота вцепился рукой в беззащитное, тонкое горло. На юношеском лице, щедро усыпанном веснушками, проявился еще не страх – лишь выражение досады. Спустя мгновенье, уже оценив стальной захват, он попробовал отшатнуться, пальцами стараясь разжать тиски. Однако оживший мертвец, обладавший недюжинной силой, поднялся на ноги, вздернув перед собой в качестве щита слабо сопротивляющееся тело.

Превозмогая острую боль, пробившую грудь насквозь, человек стоял, широко расставив ноги, привалившись спиной к борту. Справа от сутулого мужчины, так и не успевшего закрыть рот, возвышался седовласый грузный старик. Возле палубной надстройки застыли еще двое: широкоплечий блондин и парень с лицом, изъеденным оспой.

Заложник, которого держал за горло человек, не сопротивлялся. Он шумно дышал, боясь дернуться. И так легко представилось человеку, как он сжимает хрупкое горло, одним движением лишая парня жизни. Преждевременно записанного в покойники остановило не чувство жалости к матросу, и даже не черный глаз возникшего в руках грузного мужчины пистолета, который мысленно определился как «ГШ-18» – серьезное оружие, безупречный аргумент в любом споре. Человека остановил неподдельный ужас, застывший в четырех парах нацеленных на него глаз. Решение напрашивалось однозначное – причиной того страха, что заставлял ствол в руках седовласого ходить ходуном, а рябого пятиться вдоль палубной надстройки – был он сам, прикрывающийся телом дрожащего парня.

– Эй, – вдруг скрипучим голосом сказал сутулый и сделал шаг вперед.

– Стой на месте, – еле слышно произнес человек, проталкивая слова сквозь сухие, болезненно сжатые связки.

– Мужик, – подал голос седовласый, для верности перехватывая пистолет второй рукой, – мы не хотим проблем.

Он пытался казаться крутым, тем, кто контролирует ситуацию, но голос его предательски дрогнул.

– Я тоже, – сказал человек, не ослабляя хватку.

– Так ты это… Отпусти пацана.

Возникла пауза, в течение которой слышались только плеск волн и шумное сопение заложника. Человек молчал, не спеша принимать решение. Странные взгляды команды, бледные от волнения лица, доверия ему не внушали.

– Ну же, мужик, – попросил седовласый. – Отпусти мальца.

– Оружие бросай. Тогда и решим, – отрывисто сказал человек.

Слышно было, как шумно выдохнул сутулый.

– В конце концов, – вдруг вмешался в разговор белобрысый степенный мужчина, оправившийся от шока, – ты должен быть нам благодарен. Мы спасли тебе жизнь. Ты плавал в море, кверху задом.

– Спасли? – переспросил человек. – Зачем?

Вопрос вызвал у команды плохо скрытое беспокойство. Седовласый быстро переглянулся с сутулым и ответил, осторожно подбирая слова.

– Не знаю, как там у вас, у дайверов, но у нас принято спасать тех, кто терпит бедствие и просит о помощи…

– Я просил помощи?

– Нет, но…

– Зачем вы меня спасли?

– Помочь хотели! – вдруг перешел в наступление седовласый. – Не все еще окрысились на этой долбанной планете после катаклизмов! Вот я, дурак, и приказал выловить тебя. Думал, еще спасти можно. Вот и спас – на свою голову!

– А ты значит, капитан этой посудины?

– Есть такое дело.

– Ладно, – болезненно усмехнулся человек и его ухмылка, как ни странно, заставила команду облегченно перевести дух. – Допустим, я поверил.

– Зачем мне врать? Мы тебя выловили, а ты вместо благодарности налетел, как… дикарь настоящий!

– Дикарь? – нахмурился человек и помолчал, погруженный в свои мысли. Его память на неожиданный вопрос «как меня зовут?» отозвалась гробовым молчанием. – Ну что же, пусть буду Дикарь. А ты оружие-то убери. Тогда и поговорим.

– Баш на баш, – сварливо проговорил капитан, – ты мальца, а я оружие.

– Ты оружие. Я парня, – властно приказал новоиспеченный Дикарь, пережидая жгучую боль в груди.

– Хорошо. Будь по-твоему, – нехотя согласился капитан и с еще большей неохотой заткнул грозное оружие за пояс.

Дикарь ослабил хватку и отпустил дрожащего парня. Получив свободу, тот закашлялся, согнувшись в три погибели. В то же мгновение дайвер почувствовал, как силы стремительно покидают его. Он был недалек от того, чтобы рухнуть на палубу. Покачнувшись, он ухватился за борт, стараясь двигаться размеренно и неторопливо: команда по-прежнему не вызывала у него доверие. Видимо, он не рассчитал, и движение получилось излишне резким, потому что сутулый мужчина отшатнулся, а рука капитана дернулась к поясу.