Василий Голышкин - «Журавли» и «цапли». Повести и рассказы

— Су-пу… Су-пу… Су-пу…

Понравилось, значит. И Толя не выдержал. Зачерпнул ложку и поднес ко рту: суп был сладкий. Толя с опаской посмотрел на ребят. С ума они сошли, что ли? Есть сладкий картофельный суп и… Он выудил черную картофелину и пожевал. Что это? У картофелины был вкус вареной груши.

И тут Толя все понял: он, сам того не ведая, сварил фруктовый суп. Сварил и, кажется, угодил. Ишь как кричат: «Су-пу!.. Су-пу!.. Су-пу!..» Нет, совсем другое кричат:

— По-ва-ра!.. По-ва-ра!..

Из кухни выплыла шеф-повар тетя Катя и развела руками:

— Нету суповика, — сказала она, — постеснялся… сбежал.

Что? Он, Толя Дедушкин, постеснялся и сбежал? Как бы не так.

Толя встал.

— Суповик — это я, — сказал он и скромно сел на место.

Шура — октябренок. Мал человек. А есть еще меньше: пятилетки, четырехлетки — детский сад.

Шура над одним садом — шеф. И всех детсадовских по имени знает: Ваня, Саша, Таня, Роза… Когда мимо проходит, здоровается. Но ребят в детском саду много, каждому «здравствуй» не скажешь, времени не хватит, на урок опоздать можно. Поэтому Шура сразу со всеми здоровается:

— Здравствуй, детский сад!

А детскому саду «здравствуй» сказать — все равно что эхо разбудить.

Как загалдят:

— Здравствуй… Здравствуй… Здравствуй… Здравствуй… Здравствуй… — Полдня чирикать будут.

Раз Шура домой шел. Смотрит, детский сад на животах ползает.

Что такое? На животах только на войне ползают, чтобы пуля не попала. Или в кино, когда картина про войну. А здесь зачем?

Спросил и узнал: детский сад, оказывается, корону ищет. Лена-Снегурочка корону потеряла, когда с горы каталась. Вот она, Лена, стоит и в рукавичку хнычет. Без короны какая она Снегурочка?

Пришел Шура домой. Дома пес — друг Снежок, борода-собака, вся в волосах. Уши, как блины, висят. Смешная и незлая. Про это даже на калитке написано: «Во дворе добрая собака». Шура сам написал. Еще когда писать учился.

Шура галошки снял, Снежок в угол их отнес. Знает службу. Шура про Лену-Снегурочку вспомнил. Как она стоит и в рукавичку хнычет. Ей бы такого друга, как Снежок. Все найдет, что потеряешь. Да где ей взять такого? У него, у Шуры, и взять. А если он не даст? Если не даст, то какой он тогда октябренок? Просто так мальчик, не лучше других.

Свистнул Снежка, на улицу вышел.

— Здравствуй, детский сад!

Нашел время здороваться! Будто не видит: детский сад занят — корону на животах ищет.

Да разве найдешь? Корону по запаху искать надо. А это один Снежок может. Вот только чем корона пахнет? Ну конечно же Леной, раз Лена ее носила.

Обнюхал Снежок Лену.

— Ищи! — приказал Шура.

А как искать, если детский сад по всему двору на животах ползает? Мешает только. Ладно, он, Снежок, не то что некоторые. Букву «р» хорошо выговаривает.

Как зарычит:

«Р-р-р-р…»

Подхватился детский сад — и врассыпную…

Так… Одно дело сделано. Другое проще первого. Походил Снежок по двору, понюхал, чем снег пахнет.

Резиновыми галошками, раз. Это ему ни к чему. Шерстяными варежками, два. И этот запах без надобности. Леной, три. Это как раз то, что надо. Порылся в снегу, нашел корону. Взял и понес: «Эй, где вы там, хозяева?»

А «хозяева» в кучу сбились и хором голосят:

— Ой!.. Караул!.. На нас злая собака напала!..

Тут няня вышла. Смеется:

— Глупые. Не злая, а добрая. Об этом даже на калитке написано. Смотрите, Снежок вам корону нашел.

Вот и вся история. Нет, не вся. Еще елка была, а на елке Лена — Снегурочка в золотой короне. И Дед Мороз с бородой. А Дедом Морозом знаете, кто был? Снежок. А что? А что? Не хуже прочих Дедов Морозов. Даже лучше. Борода-то у него какая! Настоящая. И потрогать ее можно.

Одна щека у терки гладкая, как у папы после бритья. Зато другая… У, другая как ежиха. Мама утром терла картошку и укололась.

— Ой! — крикнула и кровинку слизнула.

Любопытная Аленка тут как тут.

— Больно?

— Очень, — сказала мама.

— А почему не плачешь?

— Все слезы выплакала, — сказала мама. — Давно уж.

Вот оно что! Нечем, оказывается, плакать. Ну, Аленке слез не занимать. Придется выручать маму. Надула губы и как паровоз:

— У-у-у…

Мама едва утешила. Нахлопала терку по гладкому месту:

— Вот тебе, вот тебе, не обижай Аленкину маму!

Так она ее и послушалась. Колючей была, колючей и осталась. Ну погоди, терка-ежиха. Пусть только мама с папой на работу уйдут.

Ушли.

Пора и Аленке за дело. Бабушка уже сидит вяжет. Руками вяжет, а нос-крючок в книгу уткнула, читает. Сразу два дела делает. Аленке до бабушки далеко. Ей бы с одним справиться. Вот оно, ее дело, — терка-ежиха. А вот и молоток, которым она работать будет. Теперь только одеться и во двор…

Шубку натянула, а пуговки застегнуть не может — петли тугие. Пришлось бабушку просить, занятого человека от дела отрывать.

— Застегни, пожалуйста!

Бабушка даже головы не повернула. Как читала, так и продолжала читать. Как вязала, так и продолжала вязать. Только не двумя руками, а одной, правой. Левая в это время Аленку застегивала. До чего деловая! Когда-нибудь и Аленка такой будет.

Сунула терку за пазуху, молоток — туда же и во двор выбежала.

Вот она, дубовая колода с наковаленкой. Папа из рельса сделал. Когда по дому слесарничает, наковаленка на всю улицу поет. Сейчас и у нее петь будет!

Достала терку, положила ежинками кверху и молотком по ежинкам «бах». Да как взвизгнет! Потому что не по ежинкам, а по пальцам бахнула. Сразу вспомнила, как папа учил: «Не посередке, а с края за рукоятку берись…»

Попрыгала, пальцы остудила и снова за работу: молотком по ежинкам, чтобы не кололись…

Вечером мама пришла — и на кухню, ужин готовить. Аленка тут как тут:

— Блинов хочу. Картофельных…

Мама удивилась:

— Так ты ведь их не очень…

— Раньше не очень, — перебила Аленка, — а теперь очень.

— Ну раз так… — Взялась мама за терку, и руки от удивления уронила: обе щеки у терки, как у папы после бритья, гладкие.

— Теперь не уколешься, — сказала Аленка. — Три!..Где ей, маленькой, было знать, что не все острые вещи злые. Подрастет — узнает.

У Лешки просто руки чешутся, когда он видит какую-нибудь вещь. О, этот задумчивый Лешкин взгляд, устремленный, скажем, на… швейную машинку.

— Ма-ма, — сейчас же подает голос сестренка Вера, — Лешка на швейную машинку смотрит…

И мама, занята не занята, бросается к машинке, прячет ее в короб и запирает на замок.

Лешка с досадой морщится. И чего они за машинку держатся? В магазине готового сколько угодно: покупай — не хочу. Так нет же. Им, видите, самим шить надо. А ты носи, мучайся, одна штанина длинней, другая — короче…