Глеб Комаровский - Твои ровесники

Знакомый бородач собирает окурки. Сел на асфальт. Дрожащими руками сортирует добычу.

— Советский пароход? Ушёл вчера вечером… Разгрузился и ушёл… Подними-ка вот тот… Видишь, дымится… Так… А сестру надо в больницу… Или попроси доктора… Если хорошенько попросить…

Шатаясь, Тэдди выходит из порта.

«Ушёл вчера вечером…»

Тэдди подходит к женщине с ребёнком на руках. Она останавливается, долго думает, смотря по сторонам.

— Нет, в этих краях нет доктора.

Тэдди идёт дальше.

Маленький человечек с распухшим лицом ответил сразу, не задумываясь:

— Вот наш доктор, — и ткнул пальцем на встречного полисмена.

Тэдди быстро выходит на широкую улицу и подбегает к автомобилю, из которого выпрыгивает благоухающая леди в чёрном. Сначала она машет на Тэдди руками, как бы отряхивая с кончиков пальцев воду, потом говорит что-то шофёру и исчезает за высокой дверью. Шофёр глядит на Тэдди и говорит:

— Беги за машиной.

Тэдди бежит.

Около узорчатой чугунной решётки шофёр тормозит, указывает пальцем на ворота и уезжает.

Тэдди открывает калитку в воротах и тихо шагает по хрустящему гравию. Поднимается по широкой каменной лестнице. Смеющаяся львиная морда, в зубах — кольцо.

Тэдди тянет за кольцо. Дверь не подаётся. Он стучит, ушибая кулак о вырезанные на дереве цветы. Бьёт ногой.

Дверь открывается.

Старуха в белом чепчике долго и нудно, повторяя одни и те же слова, объясняет, что надо звонить, а не стучать.

Тэдди отталкивает её и пролезает в дверь.

Старуха кричит. Выходит человек с белыми пучками волос на щеках. Долго расспрашивает Тэдди, как он сюда попал. Тэдди рассказывает. Человек с белыми пучками ничего не понимает. Тэдди повторяет свой рассказ.

Он понял, что это доктор, и смотрит на него с надеждой. Доктор говорит скрипуче и медленно. Тэдди нетерпеливо топает ногой.

— Стой смирно!.. Вероятно, это леди Ундермир… Или Мейлс…

Старуха в чепчике тоже произносит несколько имён. Доктор гладит по мясистому носу указательным пальцем и продолжает:

— Конечно, это Ванблис… Нет… Пожалуй, Блеес… Слушай внимательно…

Тэдди насторожился.

— Не было ли с леди маленькой пушистой собачки? Вот такой… — Доктор изобразил лицом собачку, и сделал это очень похоже. — Нет? Кто бы это мог быть, как вы думаете? — Он уставился на старуху, и оба задумались.

— А что у тебя? — спросил доктор.

Тэдди рассказал. Доктор стал смотреть в окно. Потом походил из угла в угол. Потом встал перед Тэдди и ещё немного помолчал.

Тэдди стало казаться, что время остановилось и всё, что было сегодня, отодвинулось далеко назад и что если доктор не заговорит, время остановится навсегда.

Он решительно начал:

— Сэр…

— Погоди, мальчик… Голубые пятна есть болезнь сердца. Иногда с ней родятся, но чаще она появляется у детей… — доктор говорил теперь громко, точно хотел, чтобы его слышал не только Тэдди, а вся улица, — …в результате дурного питания, переутомления мышц, в результате общего расстройства всей нервной системы…

Тэдди хотелось, чтобы доктор поскорее побежал с ним к Бесси. Он не слушал его. Он обдумывал кратчайший путь от этой улицы до своего пристанища.

Доктор остановился и сказал обыкновенным голосом:

— Но дело в том, мальчик, что бедных я принимаю по субботам, а сегодня понедельник.

Тэдди вцепился доктору в рукав.

— Жаль, что ты не мог толком рассказать, кто тебя послал… Ну хорошо, веди сюда свою сестру.

Тэдди на мгновение растерялся, но сейчас же сорвался с места и, с трудом открыв дубовую дверь, очутился на улице.

Время сдвинулось. Всё пошло вперёд… Он уже видел, как несёт на руках свою Бесси. Он представлял, как потом будет изображать этого доктора, слышал смех дорогой своей сестры.

Тэдди добежал до прохода между двумя домами и, свернув в щель, сменил быстрый бег на осторожный шаг.

Он нагнулся над Бесси и радостно зашептал:

— Вставай, Бесси! Я понесу тебя к доктору… Это потешный старик, и он ждёт тебя, хотя сегодня не суббота, а понедельник…

Бесси смотрела открытыми глазами, но они были неподвижны.

Тэдди коснулся восковой руки Бесси…

Когда Тэдди поднял голову, земля, стружки, стены были окрашены мутной синевой. Жёлтый луч фонаря скользил по спокойному, суровому лицу Бесси.

Свет вздрагивал и шевелил мягкие ресницы. Бант слабо колыхался. Прозрачная синева его казалась кусочком чистого неба прекрасной дальней страны, где никогда не заходит солнце.

Небо над городом было темно и неподвижно. Одинокая звёздочка догорала холодным зеленоватым огоньком.

Глаза Бесси были темнее и неподвижнее неба. Они не отражали звёздного света.

Тэдди ощутил тоску смерти.

Никогда эти глаза не увидят звёздочки. А ведь она будет гореть на этом месте завтра, и через год, и через много лет…

Никогда эти глаза не увидят его, Тэдди. А ведь он будет жить, ходить, искать пищу…

Стефену Питу повезло: он целых три дня подряд работал над разборкой разрушенного фугаской дома и получил немного денег.

Пересчитав заработок, он решил по-настоящему поужинать, а оставшуюся часть отложить на ночлег. Наступали сырые осенние ночи, и под мостами спать было холодно — фронтовой ревматизм беспощадно выламывал колени и локти.

Съев тарелку ирландского рагу, в котором костей было больше, чем мяса, а недостаток картофеля возмещался перцем и солью, Стефен с удивлением заметил, что аппетит, его разгорелся до неотложной потребности утолить его чем угодно.

Взяв часть денег, припрятанных для ночлега, он проглотил тарелку мутного ячменного супа. После этого сам собой напросился вывод, что одной ночью, проведенной под крышей, ревматизма не вылечишь.

На остаток своего богатства Стефен купил чёрствую булку и сгрыз её уже на улице. Впереди предстояло привычное дело: найти закуток, где можно переночевать, не опасаясь «бобби».

Побродив по улицам в поисках окурков, Стефен свернул в глухой переулок. Неожиданно он обнаружил между полуразрушенными зданиями узкий проход.

Осмотревшись по сторонам, он хотел нырнуть в найденное убежище, но из щели послышался детский голос.

Стефен прижался к стене.

Голос был глух, но звучал отчётливо. Стефен затаил дыхание и вслушался. Смысл как будто знакомых слов не улавливался. Они были протяжны, ласковы и певучи, и от частого повторения казалось, что кто-то старательно разучивает стихи.

Стефен осторожно пробрался в щель и тотчас же запутался в замысловатом переплетении досок, верёвок и проволоки. А когда, ворча, Стефен освободил ноги из западни, его окутала тягостная тишина. Только что слышанный голос показался ему нелепой игрой воображения.