Оскар Ремез - Четверка в четверти

На следующее утро Пенкин ожидал всяких неприятностей и расспросов, почему он не явился на совет дружины. Два урока его никто не спрашивал вообще, перед третьим Замошина все-таки не выдержала и задала ему вопрос. Но как только Пенкин начал рассказывать, как попал в автомобильную катастрофу, Замошина, даже не дослушав, отошла и в ответ ничего особенного не сказала.

Хотя она голосовала и против, но совет дружины принял решение, а Оля всегда подчинялась пионерской дисциплине.

Пенкин сначала не мог понять, чему приписать такое изменение обстановки, но потом как-то успокоился, втянулся и к концу второго учебного дня даже получил тройку по географии. Вообще все шло нормально. Пенкин ходил в школу, врал не так сильно, вел себя потише и все время писал что-то в свою общую тетрадь. Что именно — об этом никто не знал.

Впрочем, один человек знал, что пишет Пенкин в тетрадку. Это была Галя Кудрявцева, сидевшая с Пенкиным за одной партой. Галя была девочка любопытная. И хотя Пенкин, когда писал, прикрывал тетрадку рукой, она все равно подсматривала. Пенкину это, наверно, надоело, и он раз под честное пионерское рассказал Гале, что он пишет. Галя дала страшную клятву, что никому не разболтает. И еще удивительнее, что, действительно, никому не рассказала. Даже Оле Замошиной, своей закадычной подруге.

Немного отхлынув от Пенкина, шестой «В» стал жить своей обычной жизнью.

Никаких особенных происшествий за неделю не произошло. Если не считать, что учительница по физике Юлия Львовна забыла дома очки, и оказалось, что без очков она никого в классе не может узнать. Во время опроса под общий смех всего класса Юлия Львовна спутала Толю Зайцева с Машей Шамрочкой. Убедившись в своей ошибке, она больше никого не опрашивала, а стала объяснять новый материал.

Всю неделю думала Оля Замошина, с какой стороны начать борьбу за активность.

— Все наше несчастье в том, что у нас мальчики оторваны от девочек, — говорила она Гале Кудрявцевой, и та с ней соглашалась, и Оля думала, что, если посадить всех мальчиков со всеми девочками, начнется всеобщая дружба. Но потом понимала, что одной пересадкой ничего не добьешься.

— Очень разные собрались у нас люди, — мучилась Оля Замошина. — Вот наша главная беда. Разные люди, и каждый думает о себе.

Никто не хотел помочь товарищу! А как же без этого наладить дружбу?

Даже такой известный отличник, как Боря Ильин, и тот с большим трудом и то под воздействием общественности в прошлом году подтянул Андрюшу Миронова по арифметике. Андрюша получил тройку, а Боря Ильин — путевку в пионерский лагерь на Черное море. Вожатая Таня говорила, что Миронов должен теперь по гроб жизни благодарить Ильина. Хотя еще неизвестно, кто кого должен благодарить. В конце-то концов на Черное море поехал Ильин, а не Миронов.

— Все порознь очень хорошие, — билась Оля. — А когда соберутся вместе — глядят в разные стороны.

Большие надежды возлагала Оля на вечер вопросов и ответов. Тема была нужная — «Пионер — верный товарищ». Оля еще в пятом классе проводила похожий вечер. Она выписала тогда из книги о пионерской работе вопросы и ответы, раздала их ребятам. И все пропало довольно организованно. Олю похвалила вожатая Тани и сделала ей единственное замечание — нехорошо, что вопросы и ответы читали по бумажке. Поэтому теперь Оля заблаговременно вручила одним вопросы, другим — ответы и просила заучить наизусть. Но ребята, за исключением Ильина и Ягодкина, выучили не точно, а приблизительно. Говорили своими словами и допускали ошибки.

Сбор прошел так себе. Нине Григорьевне не понравилось, а ребята были довольны, что быстро кончилось…

Не помогло налаживанию дружбы и организованное, по инициативе Оли, мытье пузырьков в соседней аптеке. На мытье явились далеко не все.

— Никто ничего не хочет — вот в чем причина! У всех — отговорочки! — говорила Оля Гале Кудрявцевой. — Разве я не права?

— Права, — вздыхала Галя и шла к своим медведям. Хотя Галя и была звеньевая, делала она мало. Фактически всю общественную работу тащила на себе одна Замошина. И может быть, еще Корягин.

В общем, за неделю никаких существенных сдвигов не произошло. По-прежнему у каждого были свои занятия и не было занятия, которое увлекло бы всех сразу.

В пятницу Нина Григорьевна организовала культпоход в Третьяковскую галерею. Явилось всего четверо — Оля Замошина, она не пропускала ни одного мероприятия. Боря Ильин, он боялся, что за непосещение могут снизить оценку, Маша Шамро по прозванию «Шамрочка», она хотела выслужиться, и всем на удивление — Пенкин. Оказалось, что Пенкин любит ходить в Третьяковскую галерею и ходил в нее два раза совершенно добровольно. Должно быть, врал.

Нина Григорьевна очень огорчилась, что так мало ребят пришло на экскурсию, но очень обрадовалась, что явился Пенкин.

Неделя подходила к концу, и Корягин уже торжествующе поглядывал на Замошину, как вдруг к самому концу недели, в субботу, случилось происшествие, которое снова поколебало Пенкина.

Вышло вот что. Пенкин не решил домашних задач по математике и попросил тетрадку у Бори Ильина, чтобы списать на немецком. Боря Ильин давать не хотел, но все-таки дал. Пенкин начал списывать, но обычно добрая немка Мария Павловна стала вдруг ни с того ни с сего проявлять принципиальность. Может быть, потому, что в класс явились какие-то молоденькие студентки в очках, которые пришли учиться, как проводить урок.

И то ли из-за этих очкариков, то ли просто так, Мария Павловна, заметив у Пенкина постороннюю тетрадь, взяла ее, положила к себе в портфель и сказала:

— Получишь эту тетрадку в учебной части.

Боря Ильин прямо-таки позеленел, когда его отличную тетрадь, которую все учителя иначе как «тетрадочкой» не называли, обозвали «тетрадкой» и заложили в портфель. Тем более, что следующим уроком была арифметика — та самая арифметика, задача по которой была аккуратно решена в той злосчастной тетрадке, бывшей тетрадочке, которая ни за что ни про что попала в учительский портфель.

Боря Ильин послал Пенкину записку. В записке было: «Немедленно верни мне тетрадь».

Пенкин, прочтя записку, обернулся в сторону Ильина и стал объяснять ему знаками, что никак не может вернуть тетрадь, что тетрадь эта лежит в чужом, марьпавловном портфеле. При этом Пенкин подмигивал Ильину — мол, не унывай, Борис!

В ответ на это подмигивание Ильин прислал вторую записку. В ней было написано: «Мне дела нет». Это значило, что как угодно Пенкин обязан вернуть тетрадь.

Под давлением записки Пенкин пошел к окошку набирать чернила в ручку. Он набирал их долго, пока Мария Павловна не отвернулась и не стала спрашивать у Миронова, как будет по-немецки «двугорбый верблюд». Убедившись, что все занялись двугорбым верблюдом, Пенкин посмотрел на студенток в очках — те записывали что-то в свои тетрадки. Тогда Пенкин подошел к учительскому столу и осторожненько вынул тетрадку из портфеля.