Майя ван Вейдженен - Популярность. Дневник подростка-изгоя

– Нет, но ты должна пообещать, что будешь вместе со мной до конца, что бы ни случилось.

– Ну, допустим, – говорит она, и как бы невразумителен ни был этот ответ, я ему рада. Это ее знак согласия. Я помню, как она утешала меня после смерти мистера Лоуренса. Не могу представить, чтобы Кензи не поддержала меня.

– Кензи, – говорю я и беру ее за плечи. – Я хочу пригласить всех, у кого нет пары на выпускной, пойти вместе со мной, – я заглядываю ей в глаза. – С нами. Все вместе мы составим большую прекрасную команду. Как финал какого-нибудь сопливого фильма восьмидесятых.

Она закрывает глаза и стонет. Потирает виски, как будто от моей бестолковости у нее разболелась голова.

– Кензи, только представь, что это будет! Мы можем изменить здесь все! – я практически умоляю ее. – Ты сама знаешь, что никто не приходит на выпускной без пары. А мы можем это исправить!

Кензи ахает и мотает головой.

– Майя, наша крошечная иерархия – это то, на чем держится школа! – она всплескивает руками. – Эти группировки поддерживают иллюзию хоть какой-то системы. Представь, как бы мы все жили без них! Был бы чистой воды ад! Встанем мы все под общие знамена, а какой-нибудь дурак одним махом все и развалит. Я так и вижу это: один решает выкурить косячок – и вскоре все следуют его примеру. Группировки – это же средство самозащиты, они отделяют нас от гангстеров и от cholo . Ты ступила на опасную дорожку, подруга, поверь мне, эти правила вросли в школу и пустили глубокие корни. Мы все на своих законных местах. Одумайся!

Я вздыхаю.

– Кензи, хватит нагнетать.

Она впихивает мне в руки свой кофр с гобоем и затягивает потуже хвост, растрепавшийся за время ее пылкой тирады.

– Давай хотя бы попробуем, – я смотрю на нее умоляюще. – Я ведь переезжаю… – мне не нравится давить на жалость, но если больше ничего не работает – Я люблю этих людей…

Она фыркает.

– Нет, правда! – я вспоминаю о девочках на хоре, и понимаю, что больше не злюсь на них. Я улыбаюсь Кензи. – Вокруг столько хороших и добрых людей, и я хочу, чтобы ты присматривала за ними, ладно? Не давай их в обиду. Пусть они знают, что тебе не все равно. Это лучшее, что можно сделать! Все у нас получится!

Она обдумывает мои слова и забирает у меня кофр.

– Ладно, только не упоминай мое имя.

– Договорились… Так, Кензи, ты пойдешь со мной и с остальными на выпускной?

Всем видом она показывает, как ее воротит. Я не могу сдержаться и обнимаю ее. Она стряхивает с себя мои руки.

– Ты – супер, – говорю я.

– Допустим.

Люди, которых я пригласила на выпускной, и их ответы:

• Вся группа изгоев общества. Франциско пришлось уговаривать. Я напомнила ему, что переезжаю, и он сказал, что, может быть, придет;

• Две готки. Одна сказала, что не придет, но я заглянула ей прямо в глаза, я просила и уговаривала, и наконец она сказала, что подумает;

• Волейболистка отказалась, но я пообещала, что приду с распущенными волосами и немного подкручу их, и скрепя сердце она согласилась;

• Парень за столом Габриэля отказался. Но, может, он еще передумает;

• Одноклассница с английского, которая обещала прийти ради меня;

• Вето, который начал с «Ни за что!» и закончил «Может быть…»;

• Могут подойти еще трое из хора, но они не уверены;

• Девочка, с которой мы вместе сидим на литературе, поначалу отказывалась, но мы с подругой этой девочки обложили ее, и ей пришлось согласиться;

• Один мальчик из хора, который согласился быть частью моей команды.

После школы в библиотеке я встречаю Леона.

– Ты идешь на выпускной? – спрашиваю я.

Он мотает головой.

– Я не хожу на танцы.

– Приходи, – говорю я. – Можешь присоединиться к нашей компании, будет здорово!

Он кивает и улыбается.

– Благодарю тебя, Майя.

Еще прибавление к моему списку.

Я чуть ли не вприпрыжку возвращаюсь домой.

Кажется, что людей набралось немало, но этого все равно недостаточно. Завтра нужно будет развернуться еще шире. И каким-то образом воодушевить Кензи.

В очередной раз мы с мамой делаем покупки в благотворительном магазине. Только на этот раз это не для проекта Бетти, не юбки и не свитера. На этот раз мы ищем что-то, чего у меня еще никогда не было.

Взрослое платье.

Я решила последовать совету миссис Корнелл и купить голубое. Это, оказывается, не так-то просто, понимаем мы с мамой, когда находим внушительные ряды вешалок с вечерней одеждой.

Платьев бесконечное множество, но нам попадаются или на хлопчатобумажные старушечьи варианты, или вульгарные в пайетках. Найти золотую середину не получается.

Я успеваю пощупать сотни нарядов, пока не вижу то самое.

Когда я надеваю это платье в примерочной и смотрю на свое отражение, я едва узнаю себя в зеркале. Мама стучится, и я впускаю ее. Она делает круглые глаза и улыбается.

– Это платье ты хочешь?

– О, да, – отвечаю я.

– Майя, я сейчас в штаны наложу.

– Я рядом, – говорю я и беру Кензи за взмокшую дрожащую руку. – Я их всех очень и очень люблю, и я покажу тебе, как это просто. Но тебе для этого нужно перестать бояться. Они не заденут тебя, если ты им не позволишь.

– Я не могу… Как я дала впутать себя в такое?

Она пытается отстраниться от меня и вернуться за наш уютный столик изгоев, но я тяну ее за собой вперед.

– Ты пообещала мне полную отдачу, – мы стремительно приближаемся к первому столу. – Давай же, как мы репетировали.

– Майя, – предупреждает она, упираясь ногами в пол, – раз так, я требую что-нибудь за это.

– Ладно, – соглашаюсь я и готовлюсь к какой-нибудь глубокомысленной философской просьбе.

Она сглатывает и спрашивает:

– Знаешь такие эластичные нитки для фенечек? Есть у тебя такая?

Я смеюсь.

– Да, Кензи, можешь взять мою леску.

Она кивает.

– Хорошо. Я готова.

Столовая переполнена, но меня уже много недель не пугают чужие компании. Я сажусь в самую гущу испанского клуба. Кензи неловко топчется в сторонке, переминаясь с ноги на ногу.

– Ребята, привет. Вы идете на выпускной? Потому что мы с Кензи хотим пригласить вас всех присоединиться к нашей компании.

Они перестают жевать и отрываются от своих бутербродов. Кензи неловко машет им рукой и пытается улыбнуться. Как ее не любить.

Они переглядываются в замешательстве. Наконец один из них отвечает.

– Мы подумаем…

Так мы обходим все столы в кафетерии. Люди не вполне понимают, чего мы добиваемся. Они считают нас совсем безнадежными. Удивляются, почему мы к ним пристаем. Но мы (или по крайней мере я) пропускаем колкости мимо ушей и идем дальше. Кензи сначала явно не по себе, но через пять или шесть столов она разогревается. Скоро она уже сама, без моих подсказок, рассказывает о нашей затее.