Луиза Мэй Олкотт - Маленькие женщины

– Ваша сестра.

– Ты?! – вскрикнула Мег, роняя шитье.

– Очень хороший рассказ, – сказала Эми с видом критика.

– Я знала! Знала! О, моя Джо, я так тобой горжусь! – И Бесс подбежала, чтобы обнять сестру, и запрыгала от радости по случаю такого замечательного успеха.

Ах, как были все они восхищены, можете не сомневаться! Как не верила Мег, пока не увидела слова «мисс Джозефина Марч», действительно напечатанные в газете; как благосклонно разбирала Эми те фрагменты рассказа, где речь шла о живописи, и давала советы, как написать продолжение, что, к несчастью, не представлялось возможным осуществить, ибо герой и героиня были мертвы; как взволнована была Бесс и как она прыгала и пела от радости; как вошла Ханна, чтобы воскликнуть: «Вот это да! В жизни такого не видала!» – в огромном удивлении от того, «что наша Джо учинила»; как горда была, узнав обо всем, миссис Марч; как смеялась со слезами на глазах Джо, как она заявила, что чувствует себя спесивым павлином, и как «Парящий орел», если можно так выразиться, триумфально взмахивал крылами над домом семейства Марч, когда газета переходила из рук в руки!

– Расскажи все. Когда у тебя появилась такая идея? Сколько тебе за это заплатили? Что скажет папа? А как Лори-то будет смеяться! – наперебой кричали все, столпившись вокруг Джо, потому что эти безрассудные, любящие люди превращали в большой праздник каждую маленькую семейную радость.

– Не галдите так, девочки, я все расскажу, – улыбнулась Джо, одновременно задавая себе вопрос, больше ли гордилась своей «Эвелиной» мисс Берни [61], чем она своими «Художниками-соперниками». Рассказав, как она распорядилась своими рассказами, Джо добавила: – А когда я пришла за ответом, этот человек сказал, что ему понравились оба рассказа, но он не платит начинающим авторам, а только дает им напечататься в его газете. Он сказал, что рассказы – это хорошая практика, а когда начинающий станет писать лучше, тогда любой заплатит. И я позволила ему взять оба рассказа, а сегодня мне прислали этот номер газеты. Лори увидел меня с ним в саду, поймал и настоял, чтобы я показала. Ну и я показала, а он сказал, что рассказ хорош и чтобы я писала еще, а он постарается устроить так, чтобы за следующий заплатили. И я так счастлива, потому что со временем я, возможно, смогу содержать себя и помогать девочкам.

Тут у Джо перехватило дыхание, и, уткнувшись головой в газету, она окропила свой маленький рассказ искренними слезами, так как быть независимой и заслужить похвалы тех, кого она любила, было самым заветным желанием ее сердца – и казалось, что первый шаг к этой цели сделан.

– Ноябрь – самый неприятный месяц в году, – сказала Маргарет, стоя у окна в один из хмурых дней и глядя на побитый морозом сад.

– Вот почему я именно в нем родилась, – заметила Джо с меланхолическим видом, не подозревая о том, что нос у нее испачкан чернилами.

– А если бы сейчас случилось что-нибудь очень приятное, мы подумали бы, что это замечательный месяц, – сказала Бесс, которая с надеждой глядела на все, даже на ноябрь.

– Осмелюсь сказать, что в нашем семействе никогда ничего приятного не происходит, – отозвалась Мег, которая была не в духе. – Корпим изо дня в день – никаких перемен и очень мало развлечений. Не лучше, чем каторжнику на ступальном колесе [62].

– Дай Бог терпения, ну и хандра же у тебя! – воскликнула Джо. – Впрочем, я не очень удивлена, бедняжка ты моя, потому что ты видишь, как отлично проводят время другие девушки, а сама только трудишься да трудишься из года в год. О, как было бы хорошо, если бы я могла создать для тебя иные обстоятельства, так же как я делаю это для моих героинь! Ты уже достаточно красива и достаточно добродетельна, так что мне осталось бы устроить так, чтобы какой-нибудь родственник неожиданно оставил тебе большое состояние. И тогда ты в один миг превратилась бы в богатую наследницу, холодно отнеслась бы ко всем тем, кто прежде смотрел на тебя свысока, поехала за границу и вернулась бы домой леди такой-то в полном блеске роскоши и изящества.

– В наши дни люди не получают наследство подобным образом; мужчинам приходится работать, а женщинам выходить замуж из-за денег. Это отвратительно несправедливый мир, – сказала Мег с горечью.

– Мы с Джо обеспечим состояние вам всем, подождите лет десять – и увидите, – вставила Эми, которая сидела в углу и «строила куличики» – так Ханна называла создание маленьких глиняных масок и моделей птиц и фруктов.

– Я не могу ждать и боюсь, что не очень верю в чернила и глину, хотя и благодарна вам за ваши добрые намерения.

Мег вздохнула и снова обернулась к побитому морозом саду; Джо застонала и, опустив локти на стол, поникла в безнадежной позе, но Эми продолжала энергично мять глину, а Бесс, сидевшая у другого окна, сказала с улыбкой:

– Целых два приятных события произойдут прямо сейчас: мама идет по улице, и Лори бежит через сад с таким видом, словно хочет сообщить что-то очень хорошее.

Через минуту оба появились в гостиной – миссис Марч с обычным вопросом: «Не было ли письма от папы, девочки?», а Лори – чтобы сказать, как всегда, самым проникновенным тоном:

– Не хотите ли прокатиться в экипаже? Я занимался сегодня математикой до «каши» в голове и теперь собираюсь освежить мозги быстрой ездой. День мрачный, но воздух очень хорош. Я хочу отвезти Брука домой, так что будет весело, если не снаружи экипажа, то внутри. Поехали, Джо, ведь вы с Бесс поедете?

– Конечно, поедем.

– Большое спасибо, но я занята. – И Мег выдвинула свою рабочую корзинку, так как еще прежде согласилась с матерью, что лучше, по крайней мере для нее самой, не ездить часто с этим молодым человеком.

– Мы трое будем готовы через минуту! – крикнула Эми, выбегая, чтобы вымыть руки.

– Не могу ли я чем-нибудь помочь вам, наша мама? – ласково спросил Лори, склоняясь над стулом миссис Марч и, как всегда, с любовью глядя на нее.

– Нет, спасибо, вот только, может быть, будешь так добр – заглянешь на почту. Мы должны сегодня получить письмо, но почтальон не заходил. Папа обязателен, как солнце, но, видимо, в пути произошла какая-то задержка.

Резкий звонок прервал ее слова, а минуту спустя вошла Ханна с какой-то бумажкой в руке.

– Одна из этих отвратительных телеграфных штучек, мэм, – сказала она, вручая телеграмму с таким видом, словно боялась, что бумага взорвется и наделает бед.

При слове «телеграф» миссис Марч с живостью схватила послание, прочла содержащиеся в нем две строчки и снова упала в кресло, такая бледная, словно эта маленькая бумажка пулей пронзила ее сердце. Лори бросился вниз за водой, Мег и Ханна подскочили, чтобы поддержать миссис Марч, а Джо испуганно прочла вслух: