Карен Арутюнянц - Иванушка Первый, или Время чародея

– Ты, конечно, спору нет! – выкрикнуло зеркальце. – Ты, царица, всех милее, всех румяней и белее!

– Ну ты даёшь! – поразился Лёха. – А говоришь, не сработало!

Я повертел зеркальце в руках и вздохнул. И мы пошли к Нельке.

В тот день ни на какое Синее озеро мы не попали. И даже на открытие выставки нас не пустили. У входа в зал мы столкнулись с Петром, он покачал головой и сказал:

– Мужики, не делайте так, чтобы я думал о вас плохо. Давайте-ка в школу. И сюда только после уроков!

– А Нельку увидеть можно? – спросил Лёха. – Мы ей рыбалку обещали.

– Нельзя, – коротко ответил Пётр. – Рыба ещё не проснулась.

Кощей открыл было рот, но Пётр не дал ему и слова сказать.

– Ты хочешь снова заниматься боксом?

Кощей кивнул.

– Всё понял или ещё раз объяснить?

Кощей снова кивнул.

– Приду в школу и проверю, – пообещал Пётр. – И чтоб ходил на все уроки!

И мы отправились назад. Шли молча, словно с Горбуньковым, с которым не о чем говорить.

– А чего это он? Про бокс намекнул? – удивлённо спросил Лёха, когда мы уже подошли к школьной калитке. – Ведь намекнул?

– Намекнул, – ответил я. – Наверное, хочет помочь. Сделать из тебя человека.

– А с чего это? – Лёха сплюнул. – Я ему сын родной, что ли? Мне отродясь никто никогда не помогал. Только дед, да и тот чаще грозится котлету из меня сделать.

– А может, хочет, чтобы ты сам себе помог, – сказал я. – У тебя дисциплина хромает. Лёх, ты же сам это понимаешь и на весь мир злишься.

– А у тебя она не хромает? Ты-то сам чего по городу шатаешься? – возмутился Лёха. – Вот возьму за ухо и отведу в школу!

– Больше не буду шататься, – ответил я. – И знаешь, чего скажу?

– Ну? Чего? Чего ты мне можешь сказать? Малявка! – разошёлся Кощей. – Да ты мне ничего не можешь сказать! Ну давай, давай, левой или правой! Вмажь! Да я тебя…

– Не быть тебе боксёром, – спокойно сказал я и вошёл в калитку.

– Чё-ё?! – крикнул Лёха. – Чё-ё ты сказал?! А ну повтори!

Но я ничего повторять не стал. Я шёл и бормотал себе под нос:

– С таким, как ты, разговор короткий – никакого разговора. Ни слова!

Открыв школьную дверь, я всё-таки оглянулся. Лёха застыл посреди двора и смотрел куда-то вверх.

Я-то думал, он всё это время испепеляет меня взглядом.

В вестибюле уборщица баба Шура проводила меня недобрым взглядом, но ругаться не стала. На втором этаже Роза Максудовна схватила меня за локоть и недовольно произнесла:

– Сколько можно ходить за мелом? и отпустила.

Так, практически без препятствий, я добрался до своей парты.

Но тут ко мне пристала Василиса, как-то уж очень заботливо:

– У тебя всё нормально?

Я пожал плечами. Неохота мне было отвечать.

– Если у тебя что-то не так, я могу помочь, – сказала она. – Ты не стесняйся.

– Да всё у меня нормально, – отмахнулся я. – Не дави на психику! Отстань!

Больше за весь учебный день ко мне никто не обращался, не задавал глупых вопросов, и Лена на меня не смотрела, словно я превратился в невидимку. Даже Горбуньков куда-то исчез. Я и отправился спокойно после уроков домой.

– Раз так, – бормотал я, – значит, так. И лучше мне посидеть у себя в комнате и почитать. Это знак.

Хотя ни в какие знаки я не верю, всё это ерунда. Ну стрелец я там или козерог, какая разница? Все эти гороскопы-холмоскопы только для того и созданы, чтобы людей с толку сбивать. Если судьбой уготован тихий день, значит, будет тихий день. Ну а если ненормальный, никуда ты от него не денешься.

Дома я решил вымыть полы. И вымыл. Мама, когда вернулась, очень обрадовалась. А я к тому времени сделал все уроки, мы с мамой поужинали, даже телевизор посмотрели, а потом разбрелись по комнатам.

Я завалился на свою любимую кровать, включил торшер и достал из-под подушки «Время Чародея». Что там у нас с Касмандьёркой происходит?

Так… Происшествий пока нет… Одни мысли… Сплошные эмоции… Тоже, бедолага, влюбился, как и я. Мучается.

Кто может помешать молодому волшебнику взрастить любовь к самой чудесной девушке на свете? Её родители? Эти несносные горожане?

Кто осмелится запретить ей видеться с молодым волшебником, утверждая, что он – беспечный фокусник? Глупые родители?

Кто рискнёт припугнуть молодого волшебника? Разве что-то может его напугать? Разве упустит он своё счастье, свою Кристину?!

Что позволяют себе эти горожане? Что они о себе вообразили? Глупцы!

Да… Видно, туго пришлось Касмандьёрке. Все против него. И в первую очередь – родители семнадцатилетней Кристины…

К сожалению, о том, как именно туго пришлось Волшебнику, ничего я в дневнике не нашёл, но кое-что узнал про девушку…

Ах, Кристина, и ты не поняла меня! И ты отреклась от своего Волшебника! Во имя чего?! Во имя кого?! Что связывает тебя с этим мелочным миром?! Я же люблю тебя!..

Прочь из мерзкого городишки! Жалкие создания, не ведающие, что творят!

Мда-а, Волшебник вспылил…

И снова ни единой строки о том, что произошло… То ли не записал, то ли кто-то стёр. Может, тот самый Чёрный маг Этхей? Если вообще чёрные маги существуют на свете…

Какой я безумец! Как посмел я обидеть тебя, Любовь моя?!! Я лечу к тебе! Прости! Прости!.. Громы и молнии, скалы и камнепады! Прочь с моего пути!..

Да нет, не всё так страшно. Вернулся Касмандьёрка к своей принцессе!

О, Кристина! Вот и ты! Ну же! Почему ты ничего не спрашиваешь?

– Где ты был, дурачок?

– Я сидел на самой высокой горе, окружённый грозовыми облаками и молниями, ослеплявшими меня, и моё горе…

– Не надо так страдать.

– Я не буду, Кристина! И я понял! Все наши страдания мы выдумываем сами. Они вырастают в уродцев или в злых волшебников, которые мучают и себя, и себе подобных!

– Мы все любим тебя и уважаем, – прошептала Кристина. – Милый, ты всё нафантазировал!.. Тебя больше никто не оскорбит и не станет над тобой насмехаться. Разве можно обидеть такого, как ты? Ну что ты, мой хороший, не плачь! Пойдём-ка лучше на пруд и посидим на солнышке. Просто так. И будем слушать стрекоз и глазеть на головастиков…

Я подумал про Лену. А потом вспомнил, как нагрубил Василисе. Зачем я это сделал? Я и сам не мог понять. Может, Волшебник прав – все наши страдания мы выдумываем сами?

Я встал с кровати и подошёл к окну. В небе мерцали звёзды…

Где ты, волшебник Касмандьёрка? Выдумка ли ты шутника или и вправду жил-был на этом свете, а может, и живёшь до сих пор, и любишь свою Кристину?..

А сколько живут волшебники? Триста лет? Пятьсот? Тысячу?.. Что же, им приходится влюбляться раз в сто лет? А может, раз влюбившись, они потом любят и любят одну и ту же девушку и веками тоскуют по ней в своём волшебном одиночестве?..