Виктор Александровский - Когда нам семнадцать…

Выписку сделала в библиотеке и тут же спросила себя: «А какая радость ждет тебя, Ольга?»

Не явился домой о-м. Звонили с завода, он, оказывается, не выходил на работу. Где же он был?

13 августа

Все необычно странно. О-м явился. Весь измятый, отвратительный. Говорит, что попал в аварию. С ним пришел… Ковборин! Вот уж глазам своим не поверила! Никогда не думала, что наш сухарь-директор может с кем-то дружить. Ковборин держался со мной подчеркнуто официально.

Разговор зашел о школе. Мама стала расспрашивать о Максиме Петровиче. Ковборин говорил о нем неприязненно, со скрытой насмешкой.

16 августа

Ковборин снова был у нас. Закрылись с о-мом в его комнате, о чем-то шептались. Я это сразу поняла, так как скрипел стул, отчим вставал и ходил проверять, плотно ли прикрыта дверь. Затем зазвенели стаканы, послышался хлопающий звук, — наверное, вылетела пробка из-под шампанского. Они расшумелись. Стали доноситься слова. Я даже услышала странную, поразившую меня фразу: «А ведь это та самая пушка, черт бы их побрал!» О какой пушке у них шел разговор?

23 августа

Мне кажется, что наш дом когда-нибудь сгорит. Вчера на складе пролили целое море нефти, она потекла к заводу. Обвиняют каких-то двух парней: Антона и Семку. О-м чрезвычайно взволнован. Ведь он главный энергетик завода, в случае пожара пришлось бы отвечать.

24 августа

О-м снова пришел пьяный. Он, по-моему, больше представлялся, чем был пьян на самом деле. С какой целью он это сделал? Ко мне о-м вдруг стал добр и внимателен. Может, он не так плох и я сама виновата? На заводе будто ценят его как хорошего специалиста.

30 сентября

Нет, как все-таки хорошо жить! Хорошо, потому что на свете есть Белинский и Максим Петрович. «Ничего себе сравненьице», — сказал бы некто, кому попался бы на глаза мой дневник. А я не смеюсь. Максим Петрович талантливейший педагог! Кстати, он хвалил Володю Рябинина за успехи в драмкружке. Володя в самом деле комик от природы! Но это разглядели не мы.

1 октября

Ковборин снова сказал маме какую-то гадость про Максима Петровича. Чего он добивается? В школе он первый борец за моральные устои, за качество учебы. А почему он был против нашего увлечения челюскинцами? Почему он так возненавидел партизанскую пушку?

11 октября

Сделала открытие, о котором боюсь сказать маме. О-м действительно часто инсценирует свое «пьянство»…

— Рубцов! Как же не совестно тебе? — раздался за моей спиной возмущенный крик Ольги.

Вырвав из моих рук дневник, она скомкала его и со слезами бросилась ничком на диван.

— Что тут у вас случилось? — подбежала ко мне Тоня.

Ошеломленный, пристыженный стоял я перед ней и ничего не мог ответить…

«Внимание, внимание! Говорит школьный радиоузел. Сегодня в шесть часов вечера состоится открытое комсомольское собрание, посвященное речи Ленина на Третьем съезде ВЛКСМ. С докладом выступит директор школы Владимир Александрович Ковборин. На собрании будут представители завода. Приглашаются все желающие».

Эти слова разносились на каждой перемене из всех репродукторов.

То, о чем сообщал в своем объявлении радиоузел, я уже знал. Это собрание проводилось по инициативе комитета комсомола и его секретаря Фили Романюка. Но я никак не мог представить себе в роли докладчика Ковборина. Заветы Ленина и… Ковборин! Особенно это было непонятно и дико после того, что я узнал из дневника Ольги.

Когда в зале уже не осталось свободных мест, Филя предоставил слово директору школы. Ковборин, подойдя к трибуне, положил на нее папку с докладом и пристально посмотрел в зал. Глаз его не было видно за стеклами пенсне, блестевшими, как осколки льда.

— Ленин завещал нам «учиться, учиться и учиться…» — начал свой доклад Ковборин.

«Коммунистом стать можно лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество…»

Перелистывая страницу за страницей, Ковборин звучно, артистически читал одну цитату за другой. Я старался вслушаться в каждое произносимое им слово. Но странное дело: как я ни напрягался, до меня не доходил даже смысл отдельных фраз.

— Лешка, ты ведь речь Ленина на съезде читал? — наклонилась ко мне Тоня.

— А как же!

— Там все ясно, а почему сейчас будто все в тумане?

Мы сидели в первом ряду. За Тоней, в следующем ряду, сидела Ольга. Накинув на плечи пуховый платок, она с равнодушным презрением глядела на трибуну. О чем сейчас она думала? Что еще случилось у них дома? Почему в тот вечер она так решительно отреклась от своих записей в дневнике? Как сейчас, помню ее горящие, покрасневшие от слез глаза: «Все это я выдумала, все это бред, понимаешь, Алеша?» Я понимал только одно: что во всем этом надо долго и терпеливо разбираться… Что за человек Бойко? И опять налет на нефтяной склад в тот вечер, когда мы были у Ольги. Кто это сделал? Зачем? Молодец все-таки сторож — отбился. Правда, пуля из его винтовки чуть не стала роковой для Ольги…

— Педология как наука призвана быть на страже знаний учащихся, — донесся тягучий голос с трибуны.

«О чем он? Какая тут связь? — старался я понять. — Может, я не понимаю, потому что не люблю Ковборина?»

— С помощью этой науки мы поможем вам, уважаемые воспитанники, определить свои дарования, чтобы стать достойными строителями коммунизма.

— А что это за наука все же — педология? — снова наклонилась ко мне Тоня.

Я пожал плечами.

— Леший ее знает! — быстро нашелся подслушавший нас Вовка и громко зевнул.

По рядам прошел смех. Председатель позвонил в колокольчик. Но едва ли уже кто слушал докладчика.

После перерыва желающих выступать не оказалось. Смущенный этим обстоятельством, Филя долго и терпеливо упрашивал собрание. Наконец слово взял председатель учкома. Он сбивчиво прочитал свое заранее написанное выступление, и снова молчание.

— Плохо что-то вы разговорились, — упрекнул нас сидевший в президиуме представитель завода, — огонька молодого не вижу!

Это был главный конструктор завода Чернышев — седоватый, невысокий, с живой улыбкой на лице. Он вышел из-за стола, но направился не к трибуне, а в угол зала, где на возвышении стоял макет карты СССР.

Чернышев нажал на макете кнопку, и мало заметная до этого карта озарилась вдруг множеством красных точек. Все получилось так неожиданно, что ребята захлопали и стали приподниматься с мест.