Мария Бершадская - Джинсы в горошек

– Нравится? – крикнул директор. Вид у него был ужасно гордый.

– Ага!

Я старалась перекричать этот космический грохот, но, похоже, директор меня не слышал.

По длинным движущимся лентам ехали босоножки: друг за другом, как автомобили по дороге. По одной ленте – синие мальчишеские, по другой – красные девчачьи.

Свои босоножки я узнала сразу. Они были самыми длинными – ну точно как лимузин, в котором ездят на свадьбе.

Я присмотрелась и увидела, что лента иногда замирает. Босоножки притормаживали, и тогда на них приклеивали украшение. Синим полагался футбольный мяч, а красным – розочка.

– А можно мне футбольный мяч, а не цветок? – Я старалась кричать как можно громче, но директор был слишком далеко.

Тогда я наклонилась к Мишке и проорала ему в ухо:

– Спроси, можно мне босоножки без розочек!

Рядом с Мишкой стоял папа. Мишка подёргал его за рукав и закричал:

– Женька хочет босоножки без козочек!

Папа дикими глазами посмотрел на Мишку. Но потом решил ничему не удивляться и гаркнул на весь цех:

– А можно без досочек?

Обалдевший Директор уставился на папу. А потом закричал так, что я чуть не выронила коробку с кедами:

– СТО-О-О-О-ОП!!!

И вдруг всё выключилось, движение прекратилось и стало так тихо, что я услышала… Вы, наверное, подумали: сейчас я скажу, что услышала, как пролетает муха. Но это была не муха, а кошка. Конечно, она никуда не пролетала, она просто замяукала басом, а потом вылезла из-под картонной коробки в углу.

Мужчины, девушки, толстые пожилые тётеньки и даже молодой директор – все бросили свои дела и, запрокинув головы, уставились… на меня. И я – уже, наверное, в стотысячный раз – подумала: как всё-таки здорово быть обычным ребёнком, на которого взрослые всегда смотрят сверху вниз. А лучше, если вообще не смотрят!

Но сейчас все ждали, что я скажу. И мне пришлось заговорить.

– А можно вместо розочки футбольный мяч приклеить? – спросила я.

– Ты уверена? – скривился директор. – Красные босоножки с футбольным мячом?..

– Зато будут единственные в мире! – подсказал Мишка.

– Вот это правильно! – закивал директор и гордо поправил свой модный галстук. – Единственные в мире детские босоножки сорок восьмого размера! Такие только у нас делают.

– Опаздываем, опаздываем, опаздываем, – недовольно скрипел Горыныч.

Светофор переключился на зелёный, и машина так лихо свернула с проспекта, что Ветка сердитой колбаской покатилась по полу.

Взвизгнули тормоза, Горыныч остановился у входа в парк, я подхватила собаку и выскочила следом за Мишкой.

– Чтобы в четыре стояли тут! – крикнул папа из окна отъезжающей машины.

Я хотела ему помахать, но обе руки оказались заняты. На одной висела недовольная Ветка, а в другой откуда-то взялась коробка с босоножками. Ну и ну! И как меня угораздило прихватить её из машины? Теперь придётся таскать её под мышкой. И в джинсовый рюкзачок она не поместится…

– Так я пошёл? – неуверенно спросил Мишка.

Я вздохнула. По небу летели лохматые облака. Злой ветер дёргал, гнул ветки деревьев, гнал по земле бумажки. Вот сейчас Мишка уйдёт, и я останусь одна. Совсем одна в незнакомом, холодном парке.

Мишка внимательно посмотрел на меня и тоже вздохнул.

– Ну хочешь, один раз прокатимся на чём-нибудь? Вместе. Только быстро. А потом я побегу…

Мишка так торопился, что сам купил два билета, чтоб я не тратила время, отыскивая кошелёк в рюкзаке.

Только зря он выбрал «Смертельную восьмёрку».

Потому что она оказалась и правда… смертельной.

Нас гоняло по этой «Восьмёрке», крутило, переворачивало… Я прижала Ветку к себе, и она даже не вырывалась, только тихонько скулила.

Бултых – утренний чай забурлил у меня в животе.

Мы съехали по краю «Восьмёрки» и почти повисли вниз головой. И вдруг из кармана Мишкиной куртки посыпались деньги. Монеты со звоном падали на землю, ветер подхватывал бумажные купюры…

«Сто-о-оп!» – заорал Мишка непонятно кому: то ли улетающей пятидесятирублёвке, то ли сонной старушке, которая должна была выключить этот жуткий аттракцион.

Но это были ещё не все неприятности.

Два пузана в оранжевых кепках услышали весёлый звон монет, оставили на скамейке бутылки с пивом и кинулись подбирать деньги. НАШИ ДЕНЬГИ!

А мы, пристёгнутые к пластмассовым креслам, ничего не могли сделать. Только смотреть на них и кричать:

– Э-э-эй, не трогайте! Это наше!

Мы перевернулись уже восемьсот восемьдесят восемь раз, а нас и не думал никто останавливать.

Эти свиньи аккуратно собрали всё до последней монетки. Им было не интересно, ИЗ КОГО нападало такое богатство. Они даже не посмотрели вверх. Поправили кепки, взяли бутылки и ушли.

Ещё один кувырок – и в моём животе стала закручиваться восьмёрка из чая и мятного пряника.

Я закрыла глаза и стала считать про себя: один, два, три… Я дошла до восьми – и тут Ветку стошнило. Прямо на мои счастливые джинсы в горошек.

За маленьким круглым мостом был пруд.

Я вымыла руки, кое-как застирала пятно.

Мишка вывернул карманы куртки, даже проверил дырку в подкладке. Там было пусто. Ни копейки.

Только в штанах нашлась мятая десятирублёвка.

Ветер гудел, громыхал каким-то железным щитом. Но я всё равно слышала, как Мишка дышит – быстро-быстро, будто он пробежал двадцать кругов по стадиону.

– Миш… Деньги за билет… я сейчас кошелёк найду.

Мишка дёрнул плечом.

– И вообще, знаешь… Мне папа целых пятьсот рублей подарил. Тебе на горошек хватит! И на колесо обозрения останется. А если нет – и ну его!

Мишкины уши включились немедленно. Раз – и вспыхнули красным.

– А тебе не жалко?

Я вытряхнула рюкзак на тёмную прошлогоднюю траву. Моя любимая тетрадка с разноцветными совами, толстый карандаш, мобильник, лимонные желатинки… А вот и кошелёк!

– Этого точно хва… – И тут я поперхнулась. В кошельке вместо новенькой бумажки с числом «500» лежали старые, мятые… я быстро пересчитала… двести… Всего-то ДВЕСТИ рублей. А значит, нам ни на что не хва… И ничего не бу… И никакие счастливые джинсы с мокрым пятном уже не помогут!