Александр Пискунов - Волчий уголок

– Считай! – крикнул отец Славику.

Славик насчитал семь.

– Ничего себе, – почтительно сказал он. – Давайте «блинчики» пускать. Соревнование.

Его камень всего один раз отскочил от воды и при следующем ударе утонул. Только после недолгой тренировки он сумел «испечь четыре блина».

Не намного лучше бросал дядя Петя. Отцу легко удавалось сделать четыре и пять кружков, но побить собственный рекорд и он не смог.

К полудню облака рассеялись. Припекло солнце. Обнаружить, что дует легкий ветер с запада, можно было только по невысоким волнам озера.

За обедом вволю ели печеных окуней, грызли сухарики, пили ягодный компот. Отец сварил его вместе со смородиновыми листьями и цветками вереска, и оттого был он пахучим и кисло-сладким.

– Комаров совсем нет, – заметил Славик.

– Надо признать, они нам сильно не докучали, – сказал дядя Петя.

– Потому что конец лета. Да к тому же здесь сухой берег, хвойный лес, – предположил отец. – В июне, да в болотистом травянистом лозняке, да в теплую тихую погоду – от комаров и оводов смерть. Особенно кони мучаются, если едешь за чем-нибудь в лес. Когда сено возили из таких мест, под седелку, возле дуги веток натыкаешь – хоть какая-то защита. Оводы – как бомбардировщики. Гудят басом и боевые заходы делают раз за разом. А слепни… Усядется серенький, безобидненький, потопчется незрячий да как жиганет. Если пропустил укус, то такую дырку рассверлит кровоточащую – пять минут еще кровь будет сочиться.

– Это потому, что он выделяет в ранку специальное вещество, от которого кровь не сворачивается, – сказал дядя Петя. – Чтобы легче ему сосать было…

– Вот подлец, – искренне возмутился Славик.

Дядя Петя рассмеялся.

– Ты, Слава, говоришь с таким чувством, будто зловредный слепень долго думал, как бы ему сильнее напакостить человеку.

– Хорошее время мы выбрали, – сказал отец. – Не осень еще и лето уже «без зноя, пыли, комаров и мух».

Тут он вздрогнул и хлопнул себя по тыльной стороне руки.

– Ты что?.. – удивился Славик.

– Муха!..

Славик прыснул. И дядя Петя рассмеялся. Отец недоуменно оглядывался.

– Вроде обыкновенная муха, а укусила крепко.

– В такое время, ближе к осени, появляются мухи-жигалки, – объяснил дядя Петя. – Похожа на комнатную, а хоботок, как шило. Жигает – будь здоров. На рыбалке иной раз куснет – удилище из рук падает.

Славик тоже знал коварных мух. Отец почему-то слышал о них впервые.

Славик все порывался встать из-за стола и поднимать взрослых, но они сидели крепко, беседовали и ни за что не хотели продолжать веселиться. По очереди убеждали его, что для них, стариков, лучший праздник – посидеть, поговорить, посмеяться. Славик и сам был не прочь поболтать, но теперь у него настроение было более активное.

Отец вдруг заявил.

– Объявляю конкурс. У нас, добровольных робинзонов, до сих пор нет ни флага, ни гимна. Черт побери, даже жестокие флибустьеры и те имели флаг. И орали свои пиратские, разбойные песни. А мы?.. Чем мы отличаемся от пещерных жителей? Ладно, рогозовые шишки на шалаше худо-бедно заменяют вымпел, хотя они больше напоминают черепа медведей и быков, развешиваемых на изгородях нашими предками, или конские хвосты на копьях монголов. Но гимн?.. Где гимн?.. – Накинулся он на Славика. – Ты составлял устав и не справился с порученным тебе делом. Так не годится, надо исправлять. Хорошо, что я вспомнил.

– Пожалуй, гимн нам не сочинить, – засомневался дядя Петя.

– Ничего, жизнь заставит – сделаем. Итак, двадцать минут – и чтобы каждый сочинил, пускай не гимн, но хотя бы один куплет. Все, готовьте свои записные книжки, карандаши и приступайте.

– Да мы не готовы… – чуть не закричал Славик.

– А какую подготовку ты хочешь?.. – возмутился отец. – Тебе нужно курс стихосложения прочесть, да? Или еще что-нибудь?

– Ну, подготовиться, подумать, – попытался оправдаться Славик.

– Экспромт! – торжественно изрек отец. – И никаких отговорок. Конкурс есть конкурс. Я вот не тренировался в стрельбе из лука, а участие принял. Начинаем!..

Славик схватил свою потрепанную тетрадь-дневник, где оставалось достаточно пустых страниц, и отошел в сторону. Придумывать стихотворение – большей муки он не знал. Хорошо помнил, как на уроке литературы им дали такое задание. Он тогда полдня ходил, перебирал всевозможные слова, а они никак не складывались в легкие созвучные фразы. Ни один из хромающих смыслом, ритмом и рифмами вариантов не решился вынести на суд класса и учительницы.

Дядя Петя тоже отошел от стола, сел на чурбан у костра. Только отец виду не подал, что старается. Остался сидеть за столом. Даже не соизволил достать карандаш и бумагу.

Славик посидел под елкой… Походил по полянке-дворику… Он зажмуривал глаза и вполголоса бубнил слова, стараясь найти рифмованные.

К концу объявленного срока Славик смирился с тем, что его куплет никуда не годится, но ничего лучшего он не придумал. Он схитрил, вызвался читать первым, чтоб не так слабо выглядеть после взрослых. Торопясь и запинаясь, он прочел:

Отец посмеивался глазами, но не издал ни звука. Потом посерьезнел, как это он умел быстро делать, и сказал:

– Хорошо, хоть и не совсем логично.

– Какая уж в поэзии логика, – засмеялся дядя Петя.

– Впрочем, твои носки первый попавшийся теленок сжевал бы за милую душу, – отец насмешливо поглядывал на Славика. – Мое стихотворение слушайте…

Дядя Петя уважительно засмеялся.

– Ишь ты, закрутил… Знакомые какие-то нотки. Не припомню только, на что похоже.

– Вот и молчи, – усмехнулся отец.

– Ты, пап, наверное, неделю сочинял, – съязвил Славик.

– Что ты неделю тренировался стрелять из лука, все знают, но молчат. Ты ничего не знаешь, а говоришь.

Дядя Петя читал последним. Он шел на рекорд. Сочинил аж два четверостишия.

– Не воронье перо, – мягко поправил Славик, – глухариное…

– Тоже мне, шепот, робкое дыханье, – хмыкнул отец. – Тут всем понятно, откуда ноги растут у стихов – большой эрудиции не требуется.

Теперь дядя Петя поднял руку, помахал отцу.

– Молчи, молчи… Знаешь – молчи.

– Хорошо, – легко согласился отец. – Как инициатор поэтического конкурса, уважаемые авторы и коллеги, позвольте мне выступить с небольшим критическим обзором. Прямо скажем, в наших произведениях радует общая идейная направленность, связанная с гастрономическими интересами. Ни один из авторов не обошел вниманием злободневную тему питания робинзонов. Лирический герой, злой, голодный, проклиная слабые харчи, мечтает о местном деликатесе – заношенных, прокопченных носках…