Александр Пискунов - Волчий уголок

– Почему реактивный? – осторожно спросил дядя Петя. Опасался, что не расслышал.

– Реактивный же самолет летает высоко и быстро. Так и на Реактивном коне – высоко сидишь, быстро мчишься. Были и не такие явные имена. Но подходили. Высокую длинную кобылу светло-гнедой масти Щукой звали. Хитрая, бойкая и коварная – Лисица. Желтая, понятно – Буланая, по масти. Сын ее такой же – Буланчик. С проседью конь – Чалый. Это все по масти имена. Жеребец – красавец длинногривый – Мальчик. Какая же конюшня без Орлика. Был и Орлик… Коней пасли, на цепь не навязывали, как теперь. Путали, конечно. Кругом посевы – все побьют, потопчут, если без пут пасти. Конь – животное быстрое. Без пута не упасешь, у нас ведь не бескрайние степи. Вырвет из болота. Вскинет конь передние спутанные ноги, грива вверх взлетит на миг, подвинется на шажок и опять выгрызает осочку. На краю болота, рядом с засеянным полем будка на двух колесах – для конюхов. Коней-то и ночью пасут…

– Знаем, – солидно отозвался Славик, чтобы отец не думал, будто он совсем уж темный.

– В будке пастухи ночевали, от дождя прятались, путы из пеньки вили. Бывало, залезешь в нее в дождик – хорошо. Конюха нет: где-то в кустах корье дерет. В будке солома, телогрейка какая-нибудь старая, под крышей засунуты крючья, которыми веревки вьют. Дождь шелестит, кони колокольчиками позвякивают, чибис кричит над болотом, травой пахнет, за речкой в бору кукушка кукует. Коней днем пасти не трудно. Отогнал подальше от поля в болото – они, спутанные, долго будут выбираться… Каурые и рыжие, уходит кавалерия, вы слышите!?. – вдруг запел он неожиданно громко и фальшиво.

– Ну, сова-соседка с дерева свалилась, точно как мы после ее пения повскакивали, – заметил дядя Петя.

Отец остался доволен такой оценкой. Славик тоже.

– А какие телеги были, – продолжил отец. – Это теперь одна телега на все случаи жизни. За сеном, за дровами, навоз везут, а потом в магазин за хлебом – все на одной. Раньше не так. Под каждый груз – специальная телега. Простейшая, с боковыми бортиками в одну доску – навоз возить. Сбрасывать назад и вперед удобно. Если все четыре борта есть, песок, опилки удобно возить – не рассыплешь. Когда низенькие борта из планочек сквозными сделаны – это уже выездная, праздничная тележка, на такой на базар едут, подостлав сенца и прикрыв его подстилкой. Большая телега с высокими решетчатыми бортами по обе стороны – для сена. Вези хоть сорок пудов. Хворост всякий, дрова, солому, снопы. Лен… Самая рабочая телега – весь сезон в работе. Некоторыми редко пользовались. Хлеб да сено возят всегда, а строятся не каждый день. Бревно на обычной короткой телеге не привезешь из леса. Нужны раскаты. От слова раскатиться. Их еще роспусками называют. Когда порожняком едут, задние колеса рядом с передком катятся. Перед погрузкой шкворенок вытаскивают, и передок от задних колес уезжает вперед на всю длину продольного бруса. Грузи бревно, другое на две опоры и вези… Валуны для фундамента тоже на специальной телеге возили. На обычной нельзя – сломаешь. А у этой рама крепко сшита, а дно из нескольких внутрь вогнутых поперечных пластин железных сделано. Небольшой камень провалится между ними – не беда, его на обычной телеге привезти можно. Валун по доскам закатят, он перевалится да и ляжет как вкопанный – вези куда хочешь, не свалится… Сейчас все тракторы. Перерыть горы земли можно за минуту, поехать напрямик, переломать, передвинуть – не руками же. Потому и головой не хотят работать, что не руками все делается. Выроют канаву, осушат болотце – потом начинают поливать. Человек с топором и лопатой и то немало навредил земле, а с трактором да экскаватором, да с миллионами автомобилей, да с ракетами быстро ее наизнанку вывернет. На моей памяти сколько наворочено…

Он вздохнул и зашуршал листьями, поворачиваясь набок. На минуту установилась тишина, глухая лесная тишина. от которой звенит в ушах.

– Дядя Петя, – осторожно позвал Славик.

– Я, как обычно, рассказик предлагаю, – отозвался тот.

– Да, да, – побыстрее согласился Славик.

Дядя Петя помолчал немного и начал привычным мерным голосом:

– Ночи стали темнее и длиннее. В темноте иногда вспыхивали далекие зарницы и освещали притихшие деревья, приземистые деревенские дома и аистиху-мать, стоящую на краю гнезда на одной ноге.

Аистята крепче прижимались друг к другу, а крайний приподнимался, стараясь попасть в середину. Тогда мать переступала на другую ногу и клювом придерживала проснувшегося аистенка, чтобы тот случайно не упал вниз.

Летать они уже немного умели, но никому не хотелось махать крыльями в темноте, не видя, где можно приземлиться.

Когда днем все собрались возле пахучих копен свежей соломы, аист отец сказал:

«Подошло время оставить гнездо».

Аистиха-мать закинула голову назад и громко затараторила:

«Что ты, что ты, рано еще, рано, маленькие они, маленькие…»

Аист ничего не ответил. Тогда аистиха-мать постепенно успокоилась и сказала:

«Да, детки, пора привыкать к дороге, там не будет никакого гнезда. Скоро полетим в теплые края и в пути будем ночевать каждый раз на новом месте».

Аисты не очень разговорчивые птицы, поэтому аистята промолчали. Им давно надоело спать в старом тесном гнезде и они рады были перебраться на новые постели.

Целый день всем семейством аисты ловили кузнечиков и лягушек на жнивье. Солнце еще не успело коснуться земли, когда они поднялись в воздух. Они пролетели над озером, над старой липой с гнездом, над деревней. Дальше внизу потянулись поля, канавы, болотца. Аистята думали, что лететь придется долго, но за клеверным полем возле олешника аист-отец начал снижаться, потом вытянул ноги вперед, чаще замахал крыльями и точно опустился на вершину деревянного телеграфного столба. Он ничего не сказал, а начал не спеша укладывать помятые при посадке перья.

Аистята все поняли. Не делая лишних кругов, начали рассаживаться по соседним столбам. Сделать это было не так-то просто, приходилось изо всех сил махать крыльями.

Только мать не торопилась. Она ждала, когда все усядутся. Самый младший, последним вылупившийся из яйца, не понял, что столбы нужно искать на одной линии, но не растерялся, опустился неподалеку на широкий клеверный стог.

Вполне довольный собой старший аистенок хихикнул:

«Как это он сумел не промахнуться».

И мать подумала, что младшенький побоялся не попасть на остроконечный столб. Она тоже опустилась на столб и сказала:

«Вполне подходящее место для ночлега. Не доберутся ни волк, ни лиса. Здесь можно и полежать».

Аистенок так и сделал. А мать осталась стоять рядом. Она не была уверена, что на такую неуклюжую кучу сухой травы не сможет забраться кто-нибудь. Ведь это же не столб.