Ирина Шкаровская - Горнист первой базы

— Пришёл? — спрашивала старая сосна. — Садись на пенёк. Да подстели что-нибудь, а то, гляди, простудишься.

Голос у сосны был тихий, и говорила она не совсем разборчиво, как и полагается старенькой бабушке. Но дядя Коля слышал каждое её слово.

— Помню, вели тебя бедобандиты по этой дороге, босого по снегу, по пояс голого… На голове шлем с красной звездой. А они тебя шомполами, шомполами по телу… И кровь твоя на снег ручьями бежит.

— Было дело. В тысяча девятьсот восемнадцатом году, — тихо говорил дядя Коля, закуривая трубочку.

— А потом руки тебе скрутили и ко мне верёвками привязали.

— Было.

— А ты крикнул: «Да здравствуют Советы! Да здравствует Красная Армия!». И сознание потерял. А что я могла сделать?

— Ну да, я понимаю…

— Я плакала тогда всю ночь. И как ты только не замёрз, как выдержал?

— Выдержал, старушка. Наши ведь под утро пришли, неужели забыла? Отвязали меня, в чувство привели. А я немного отлежался и на фронт. На Деникина. Потом на Колчака. И под Царицыном пришлось хлебнуть. Всю гражданскую провоевал.

— Да, да, я знаю, — шелестела ветвями старая сосна.

Когда приходили Старые Воспоминания — люди, дядя Коля особенно радовался. Среди них больше всего любил он одного паренька лет восемнадцати. Звали его Гришей. Черноглазый, в полушубке и шапке-ушанке с красной полоской, он садился на стул и грустным голосом спрашивал:

— Ты меня ещё не нашёл?

— Я найду тебя, сынок. Ведь я поставил белый столбик на том месте, где ты… — И дядя Коля обрывал фразу, не желая произносить слово «погиб».

Два раза в неделю дядя Коля ходил на почту. Там он получал письма из одного города. Он прочитывал их тут же, на почте, а когда выходил на улицу, то начинал по обыкновению разговаривать «сам с собой». Однажды он получил толстое-претолстое письмо. Он долго читал его, а когда вышел из почты, вид у него был такой сердитый, что люди удивлённо смотрели на него. Даже Старые Воспоминания не решались подойти к нему и заговорить. Они понимали: дядя Коля занят другим. Зло нахмурив брови-кустики, он стучал палкой по панели и приговаривал:

— Раз так — не поеду! С одним Сенькой справиться не могут! Сегодня же ответ напишу. Зачем мне приезжать? Люди смеяться будут. С кем это, — скажут они. — Николай Иванович ходит? С двоечниками?

Прошло некоторое время, может быть, месяц, и дядя Коля снова получил толстое-претолстое письмо из того же города. И снова он долго читал его. Только на этот раз он не сердился и не ворчал. О, нет! Дядя Коля шагал по улицам, бодро постукивая палочкой, и громко говорил:

— Молодец, комиссар! Теперь я вижу, что ты настоящий комиссар!

И всем встречным он сообщал:

— Скоро уеду. Вот только телеграммки от комиссара дождусь и сейчас же поеду.

Но однажды дядя Коля не вышел на улицу. И люди, не услыхав знакомого стука палочки, сначала удивились, а потом встревожились. Когда же пришли к нему в дом, то увидели, что он сидит, опустив голову на стол, а из груди его вырываются тяжёлые хрипы. Врач послушал его через трубочку и испуганно проговорил:

— Дядя Коля! Вы больны! Воспаление лёгких! Немедленно в постель!

— Ничего подобного! — сердито возразил дядя Коля. — Мне нельзя в постель. Мне нужно найти белый столбик!

— Он бредит, — сказал врач.

К вечеру дяде Коле стало хуже. Температура поднялась до сорока градусов. Врач смотрел на него и не обратил внимания, как в щёлку дверей вползло странное существо зелёного цвета. Оно вскочило на грудь дяде Коле и превратилось в большую противную жабу.

— Я смерть, — сказала жаба. — Вставай, пойдёшь со мной.

И тут неожиданно открылись двери, и без всякого приглашения пришли Старые Воспоминания. Впрочем, в этом ничего удивительного не было. Когда у человека беда, его близкие приходят без приглашения. Старые Воспоминания были одеты по-разному. На одних рваные шинельки и шлемы с красными звёздами, на ногах — прохудившиеся башмаки; на других — кожаные куртки, а у девушек — красные косынки. На третьих были новенькие шинели с погонами, тёплые полушубки, партизанские шапки с красными полосками. Но у всех дяди Колиных друзей, даже у самых на вид бедных, было оружие. Они стали у его постели, и когда жаба, сидящая на груда дяди Коли, увидела столько вооружённых людей, она стала испуганно озираться.

— Жарко… Душно, — прошептал дядя Коля.

Тогда с фотографии, висевшей над его кроватью, сошёл весь пионерский отряд шестого «А» класса. Дети стали по другую сторону постели. В белых блузах и в красных пионерских галстуках.

Жаба ещё раз испуганно оглянулась, медленно сползла с груди дяди Коли и вышла из его дома. А он открыл глаза и легко вздохнул. Ему показалось, что ветер развевает пионерские галстуки, что над головой у него полощется шёлковое красное знамя, и оттого стало так легко дышать.

— Кризис миновал, — сказал врач.

Через две недели дядя Коля выздоровел. И, как прежде, шагал по городу, постукивая по заснеженным панелям своей палочкой. Однажды на почте ему вручили телеграмму.

«Вышли на орбиту. Ждём приезда», — прочитал дядя Коля.

В тот же день он уехал. Провожал его почти весь город. Когда поезд тронулся, ребятишки во главе с рыжим Вовкой долго бежали вслед за ним и кричали:

— Привет товарищу комиссару!

Они думали, что дядя Коля едет к своему другу по партизанской борьбе, и в этом они несколько ошибались. Дядя Коля действительно должен был встретиться с комиссаром, только не с партизанским, а с комиссаром отряда красных следопытов шестого «А» класса Звениградской школы. В годы Великой Отечественной войны в этом городке боролись против фашистов отважные советские патриоты-подпольщики. А за городком, в лесах действовал партизанский отряд, комиссаром которого и был дядя Коля.

И вот пионеры шестого «А» класса организовали отряд красных следопытов и стали изучать боевое прошлое своего района. Они узнали, что в доме, где помещается их школа, три партизана, выданные предателем, несколько часов вели бой с гитлеровцами. А из одноэтажного серого домика, который находится рядом с их школой, гестаповцы однажды вывели комсомолку-подпольщицу. Повели за город и сожгли на костре. А в лесу сохранились партизанские землянки. И братская партизанская могила.

И вот когда красные следопыты-разведчики обо всём этом узнали, они тоже решили бороться. Но каким образом? Ведь войны никакой нет. И с кем бороться? Очень просто: с двоечниками, лентяями, прогульщиками. Бороться за то, чтобы стать отрядом — «спутником семилетки» и выйти на орбиту.

Ох и трудно это было! Красным следопытам мешал Сенька. Этот мальчишка хотел целые дни гулять во дворе и не хотел учить арифметику, зоологию, географию и другие предметы. Вот поэтому у него были двойки.