Макар Последович - Магистральный канал

Народ — рабочие, колхозники, интеллигенция — народ республики, на территории которой имеется больше пяти миллионов гектаров болот, хотел каждый день знать, каждый день слышать об отвоеванных у воды новых урожайных землях, о новых Героях Социалистического Труда. И редакции центральных газет послали в районы своих корреспондентов. И сообщения о борьбе шестидесятитысячной армии колхозных землекопов с болотом читались с таким же интересом, как и оперативные сводки верховного военного командования. И портреты колхозных землекопов-стахановцев печатались в газетах точно так же, как печатались раньше портреты прославленных героев войны.

Дело, начатое одним колхозом, одним районом, развернулось в огромное, государственной важности дело, которым руководил Центральный Комитет партии. Вековечное болото, на котором росла хилая травка, гнилую болотную топь, где тонула скотина, надо было преобразовать в богатые, цветущие поля, грохотом тракторных моторов наполнить новые просторы.

Так понимали это дело Иван Сорока, Павлик Дераш и многие другие колхозники. Даже расшевелился, стал активнее колхозный пчеловод Михал, личность в достаточной степени индивидуальная, как и все старые пчеловоды. Однажды он явился в правление, где Захар Петрович и Миклуш готовили сводку для отправки в центр, и сообщил:

— Вычитал я, председатель, в календаре, как надо медовое пиво варить. Нашим землекопам оно в жару как нарзан кавказский будет…

— Что? Пиво, дедуля? — встрепенулся Миклуш. — Давай, дедуля, давай.

— Но мне в этом деле помощники понадобятся. Ведь чтобы утолить жажду стольких людей…

— Ты вот что, дядька Михал, — начал нахмурившийся Захар Петрович. — Пиво свое медовое ты вари и, пожалуйста, как можно больше, но помощников я тебе не дам. Сам знаешь, даже учителя, даже наши школьники — все на магистральном. Тут мы с тобой, пожалуй, и не договоримся…

— Ну вот! — может, в первый раз за всю свою жизнь заторопился в разговоре пчеловод. — Не дослушал ты, председатель, и сразу — наступать. А мне такие помощники потребуются, от которых тебе на болоте все равно никакого проку: конек мне соловый нужен, на котором Максим Резак молоко возил. И две бочки из сыроварни — для воды. Вот и все мои помощники, председатель.

Сперва громко захохотал, ухватившись за свой ремень, Миклуш, потом просветлел лицом и расхохотался Захар Петрович. Глядя на них, рассмеялся и сам Михал.

— А ты сразу — не дам, — ворчал старик и снова смеялся. — Разве я не знаю, что теперь для нас самое важное.

— Да бери таких помощников, пожалуйста. Хоть двоих, хоть троих. Могу даже сказать, чтобы на грузовике тебе воды подвезли…

Михал вдруг стал строгим и, встав с дивана, торжественно проговорил:

— Грузовик я на пасеку не пущу. Еще пчел кавказских распугает…

Михал стал варить для землекопов медовое пиво по вычитанному в календаре рецепту.

И эту мелочь не преминул отметить в своей очередной корреспонденции Бас, так же как не забыл наконец вспомнить и похвалить хорошую работу Митьки Попка.

Потом на магистральный приехал областной театр.

Вот что происходило в «Зеленом Береге» и по всей округе, когда Мечик и Генька начали однажды дискуссию, в которую вынуждены были вмешаться учитель Лысюк, а позже инженер Кардыман, Захар Петрович и Миклуш. Вмешались затем Иван Сорока и Павлик Дераш.

Ребята во главе с Мечиком к этому времени уже считали себя равноправными строителями канала. Правда, взрослые еще, как говорится, и на пушечный выстрел не подпускали их к лопатам, но у ребят была не менее интересная работа. Им поручили рубить и стаскивать в кучи болотные кусты. Командовал всем этим Мечик. С утра до вечера непрерывно подымались в безоблачное синее небо высокие столбы дыма.

Болотная равнина, по которой, куда ни взгляни, двигались сотни и тысячи людей, на которой поблескивали железо и сталь лопат, напоминала поле великой битвы. Дым, что всплывал и всплывал над кустами, еще больше усиливал это сходство. И вот в один из таких дней, незадолго до обеденного перерыва, Мечик, захваченный этой картиной, воскликнул:

— Они отступают! Вы только посмотрите!

— Кто они? — поинтересовался Генька, бросая в огонь охапку тонкого, но жесткого, как проволока, березняка.

— Кусты отступают, — разъяснил Мечик. — Вчера здесь такая чаща была, а сегодня — чистая поляна. Завтра закончим эту делянку и пойдем дальше.

Генька и остальные ребята с чувством удовлетворения посмотрели на результаты своей работы. Мечик, довольный не меньше других, сел на кочку и продолжал:

— Вчера я читал в газетах, что уже много тысяч людей взялись за осушку болот, как и мы. Наверно, и на других болотах происходит сегодня все так же, как и у нас. Где-то такие же вот хлопцы, как и мы, тащат в эту самую минуту колючий кустарник и бросают в костер…

— Вот подняться бы на самолете и поглядеть! — простодушно крикнул Ленька.

Мечик ничего не ответил. Он смотрел в сторону Леньки и не замечал его. Мечик вообще в эту минуту не замечал своих друзей. Это бывает с человеком, когда он занят, поглощен какой-то важной мыслью. Ребята также повернулись в ту сторону, куда был устремлен взгляд Мечика.

— В следующем году в эту пору выйдем мы на выгон к аистову гнезду и только тогда вспомним, что здесь когда-то было болото. Всюду будет зеленеть кок-сагыз…

— А вот и нет. Клевер здесь будем сеять, — возразил Генька. — Я-то это хорошо знаю. Дядька Михал говорил, что теперь для пасеки самое важное клевер…

— Мало ли что говорил твой дядька Михал. Может, кузнецы наши захотят еще железо сеять, и чтобы оно росло, как растет хлеб. Нам теперь нужно много резины на покрышки для автомобилей и самолетов. А кок-сагыз на осушенном болоте растет лучше, чем на обычной земле.

— Это неизвестно…

— А вот и известно! Почитай, что пишут в газетах. И вот построим мы на выгоне целый резиновый комбинат. Железную дорогу проведут почти до самого нашего колхоза…

— Ну, железную дорогу можно провести и так, без резинового комбината. Думаешь, для хлеба и молока железная дорога меньше нужна? А если мы осушим болото и засеем его рожью, коноплей, свеклой, клевером, — тогда железную дорогу, будь здоров, до самого Зеленого Берега проложат…

Ленька вмешался в спор и перебил Геньку на том самом месте и в тот самый момент, когда великий дух противоречия полностью подчинил себе Генькин язык.

— Железная дорога?! — воскликнул Ленька весело. — Вот хорошо! Я тогда пойду учиться на машиниста!

— Замолчи ты, машинист. Раньше научись читать как следует… Машинист какой нашелся! — И Генька продолжал: — Так вот, не будут тут сеять кок-сагыз, как ты, Мечик, выдумал, а посеют хлеб, клевер и всякие травы. Когда кормов у колхоза станет вдоволь, тогда на ферме будет не сто коров, а, может, триста, может, и тысяча. Увеличится и поголовье овец и свиней. Даже для кроликов построим ферму. — Голос у Геньки вдруг стал тихим и ласковым: — Ты знаешь, кролики очень выгодны в хозяйстве…