Умар Гайсултанов - Арби

— Вот иду к Хамиду. Всю жизнь буду благодарен его гостю. Ты слышал?

— Да, Лом-Али там был.

— Подумать, вытянул моего сына, как лягушонка! Разве это не геройство? Другой бы и не решился, а он вытащил. Слава аллаху — это он, конечно, придал отваги чужому человеку, который не знает наших мест. Вот иду большое спасибо сказать.

И мулла, приосанившись, зашагал дальше. А Зяуди долго ещё стоял на дороге и смотрел ему вслед. Ну и диковинка! Не иначе завтра вместо одного два солнца засияют в небе!

Дядя Фёдор готовился к отъезду и ожидал сигнала от своих.

Город Грозный был уже в руках белогвардейцев, и вести доходили самые страшные: рабочих, большевиков расстреливают, вешают. Близлежащие аулы, которые не покорились им, деникинцы сожгли, сровняли с землёй, в других объявили мобилизацию: от каждых одиннадцати дворов — по одному коннику в полном снаряжении. Кроме того, они потребовали от всех чеченских аулов немедленной выдачи русских.

И вот наступил день, когда жители аула по зову муллы Ислама собрались на площади у мечети. Никто не знал толком, зачем их созвали, каждый пытался узнать у другого.

Появился мулла, и все притихли.

— Как вы знаете, — начал мулла, — у нас в ауле есть русские. Я никакого зла против них не имею; солдат даже спас жизнь моему сыну, а такое вовек не забывается. Но власти, как это ни печально, требуют выдачи всех русских…

— Какие власти? — крикнули из толпы.

— Ну те… что сейчас, — замялся мулла.

— Наша власть — мы сами! — крикнул тот же голос.

Хамид посмотрел поверх мохнатых папах и увидел возбуждённое лицо Ибрагима. «Спасибо, друг», — про себя поблагодарил Хамид.

— Как же можно без власти? — растерялся мулла. — Сами подумайте.

— Наша власть — большевики, — твёрдо сказал Хамид. — Скоро они вернутся, и наши гости сами выйдут им навстречу.

— Быстро бежит река, да не всегда с морем сливается, — ядовито возразил мулла. — А кто будет скрывать русских, навлечёт беду на весь аул.

— Погоди-ка, мулла Ислам. — Вперёд вышел старик с белоснежной по пояс бородой. Он поднял длинный посох и закричал, потрясая им — Кто посмеет нарушить завещанные нам отцами вековые обычаи гостеприимства? Кто посмеет предать гостя? Вы знаете, случалось, горцы погибали, защищая жизнь гостя, если даже сам он не спас в ауле ни одной жизни…

Мулла Ислам понял намёк и пожал плечами. А площадь гудела:

— Среди нас нет предателей!

— Обычаи гостеприимства священны!

Когда шум немного стих, мулла сказал мягко:

— Это не предательство, а наша обязанность. Соседние аулы её уже выполнили. Зачем же нам идти против всего народа? Подумайте хорошенько, прежде чем решать. Наши соседи тоже не глупые люди…

— Верно, мулла! — раздался молодой голос.

Все оглянулись, чтобы видеть, кто поддержал муллу. А тот уже сам протолкался вперёд, в середину. Никто в ауле не знал этого юношу. Обрадованный мулла закивал головой. Незнакомец продолжал:

— Мы, ваши соседи, тоже не глупцы и знаем, что устоит лишь та крепость, защитники которой дружны и едины. Вчера в нашем ауле была сходка, и знаете, что мы сказали?

Люди презрительно молчали. Только лентяй Гома, ещё более жалкий и ободранный, чем всегда, высунулся вперёд:

— Говори!

— Мы ответили: не предадим!

Гул одобрения и радости прокатился над площадью.

Мулла не решился продолжать спор и осторожно ускользнул домой.

«Пусть делают как хотят. Нельзя спорить с народом, когда уже видишь, что своего не достигнешь. Вот Супани этого не понимал и погиб страшной смертью, а люди радуются», — мысленно оправдывался мулла перед своими вчерашними ночными гостями — владельцем отар овец Жабра и лом и муллой Хас а ном из соседнего аула. Это они передали ему важное поручение — выдать русских.

Долго не спали вчера мулла и его гости. Мулла Хасан говорил:

— Белогвардейцы хотя и русские, но наши друзья. Нам нужны союзники, которые умеют вести хозяйство. А у большевиков ни кола ни двора.

Жабраил перебил его:

— О чём разговор! Мулла Ислам и сам не маленький, понимает, с кем нам по пути.

— И откуда аллах принёс их на наши головы! — скорбно вздыхал мулла Хасан.

— Завтра мы выпроводим русских, — заверял муллу Ислама богач Жабраил, умалчивая, что они едва унесли ноги из своего аула.

Ночные гости надеялись, что смогут потом ставить в пример односельчанам соседей, потому так и уговаривали муллу Ислама. Слышали бы они сейчас, как он шепчет им вслед:

— Моё дело — сторона, пусть решают, как хотят…

А у Хамида и Санет в эту ночь тоже был новый гость. Он растормошил уснувшего Арби, Ванюшку, Бексолту, крепко обнялся с дядей Фёдором и Хамидом, низко поклонился Санет.

— Как ты возмужал, Бека, — порадовалась она.

— Видишь, друг, — невесело пошутил дядя Фёдор, — у тебя больше нет врагов в ауле, зато из-за меня пришлось тебе прятаться от солнца.

— Ничего, — засмеялся Бека. — Я теперь ночная птица.

Он не спешил рассказывать, что пришёл в аул как связной между штабом партизан в горах и подпольной организацией города. Местный житель, которому ведома в горах каждая тропка, он, кроме того, был проводником для тех, кого приходилось срочно переправлять к своим.

Мальчики не сразу сообразили, что уходить с Бекой собирается один только дядя Фёдор. Арби, услышав строжайшее повеление оставаться в ауле, вздохнул, но Ванюшка взбунтовался:

— Важные дела. Кон-спи-ра-тивные. Мы же маленькие, — говорил он, задыхаясь от горькой обиды.

— Если ты в самом деле наш помощник, ты останешься, — настаивал дядя Фёдор. — Думаешь, это смелость? Нет, малодушие. По-твоему, я к своим не рвался? А ведь ждал. И вы дождётесь. Но пока не позовём, чтоб духу вашего в городе не было. Это я тебе, Ванюшка.

Ванюшка глянул исподлобья: прямо мысли читает этот дядя Фёдор. Ведь он-то думал сейчас, что Арби — проводник не хуже Беки, и можно, не откладывая в долгий ящик…

— Ладно, — сказал он мрачно. — Есть оставаться, пока не позовут!

Дядя Фёдор и Бека начали прощаться, но Хамид решительно сказал:

— Я с вами, товарищи. Большевики говорят, что власть принадлежит рабочим и крестьянам. Значит, мы, крестьяне, в трудную минуту должны быть защитниками своей власти…

Дорогой к Беке и дяде Фёдору присоединились Маммид, Папаш, Ибрагим и ещё несколько вооружённых горцев. Один за другим они бесшумно возникали из темноты, чтобы спешить на помощь тем, кто в крови и огне бился с врагом.

Зато мальчики с этого дня начали всерьёз ссориться.

— Нужно было идти следом, и всё, — говорил Ванюшка и косился на Арби. — Самим нам, ясное дело, дорогу не найти, и показать некому.