Даниил Курсовский - Настоящий формидабль. Часть 4

— Да, кажется, я представляю… — медленно и задумчиво произнесла мама, глядя своим необыкновенным взглядом уже куда–то вдаль. — Увидеть не отражение, не образ, а самого человека, тем более, придуманного тобой самим!..

Я вспомнил живое лицо Мишель в моем сне, ее нетерпение, ее радость от встречи с нами, ее неподражаемую серьезность, когда Жюли показывала Анжеле свои кружева и розочки, и воскликнул:

— Придуманного? Да разве я ее придумывал?! Она сразу появилась такой, какая она есть. Я поэтому и во сне совсем не удивился, когда ее уви…

Я замолчал, осознав смысл своих собственных слов.

Мама взглянула на меня многозначительно.

— Как странно… Я только теперь понял, что все время думаю о Мишель как о самой настоящей девочке. — пробормотал я. — И поэтому мне не нужно ничего придумывать о ней! Ой, каламбур получился!..

Мы с мамой рассмеялись.

— Я тоже сразу подумала о Мишель, как о настоящей девочке! — сказала мама. — Еще когда увидела ее в самый первый раз!..

— Ты тогда увидела только ее и совсем не увидела меня?..

— Ну вот еще! Тебя я видела прекрасно! — воскликнула мама даже несколько обиженно. — Ты никуда не делся! Но Мишель тоже была… э…

— Во мне?..

— Нет!..

— Рядом со мной?..

— Нет!..

— Вокруг меня?..

— Да нет, нет!

— Тогда, может быть, надо мной?..

— Нет! — опять почти сердито воскликнула мама. — Она просто была, и все!..

Я умильно улыбнулся.

— Очень интересно! — сказал я как можно серьезнее. — Мы с Мишель, когда я ее изображаю, существуем одновременно. Прямо как два самостоятельных человека! Это ж просто раздвоение личности получается!..

Мама погрозила мне пальцем.

— Но–но!.. — сказала она. — За такие шуточки кто–то может запросто заработать по тому самому месту!

— По какому — тому самому?..

— Тому самому, которое предназначается для воспитательных процедур!

— Мамочка! — как можно радостнее воскликнул я. — Я ж уже сморозил эту шуточку! Значит, уже заработал!..

И я, откинув одеяло, с готовностью перевернулся в своей постели на живот.

Мама громко рассмеялась.

— Да уж, у меня сокровище так сокровище! — воскликнула она. — Но я тебя никогда не шлепала, и не собираюсь начинать! Я вот лучше тебя поцелую!..

И я почувствовал, как мама задирает мою ночную рубашку и вкусно целует прямо в попу, как целуют младенцев! Раз и еще раз!..

— Мамочка!.. — прошептал я со смущением и восторгом.

— Вот так! — с чувством сказала мама.

Я глубоко вздохнул и перевернулся обратно.

Мама смотрела на меня сияющим взглядом.

— Мама! Я тебя очень, очень люблю! — сказал я.

Мама сделала большие глаза.

— Неужели даже больше, чем Анжелу?! — с преувеличенным недоверием спросила она.

Я покраснел.

— Мама, ты подслушивала?!..

— Вот еще!.. Подслушивать вас нам с Зинаидой Иосифовной не было никакой необходимости! — заявила она. — С вами и так все ясно! Вот.

Я покраснел еще сильнее.

— Это так видно?..

— Нам, с высоты нашего опыта и возраста, видно все! — торжественно сказала мама. — Ну, или почти все!..

— И… Как вы к этому относитесь?..

— Тебе очень нужен ответ?..

— Очень! — горячо воскликнул я. — И не просто очень, а прямо–таки чрезвычайно!..

Мама вытаращила глаза, выпятила губы, потом нахмурилась, опустила голову, подняла, посмотрела в потолок, глубоко вздохнула, задумчиво поскребла щеку… В общем, всеми средствами постаралась изобразить самое напряженное размышление.

— Ну мама! — с невольным смехом воскликнул я. — Я же серьезно спросил! А ты цирк устраиваешь!

— Это не цирк! — гордо ответила мама. — Это театр! Не одному же тебе устраивать сценки. Я тоже кое–что умею!..

— Ну, у тебя неплохо получается!.. — сказал я как можно более дипломатично. — И, все–таки?..

— Все–таки — что?..

— Ну, мама…

Мама вздохнула и сделалась серьезной по–настоящему.

— Мы очень рады, — сказала она просто, — что мы все встретились, и что вы с Анжелой вот так понимаете друг друга!

— А… — хотел было я спросить еще кое о чем.

Но мама приложила палец к моим губам и сказала:

— Тсс!.. То, в чем ты признался Анжеле, то, в чем она призналась тебе, принадлежит только вам двоим!..

— Да?.. Только нам?..

— Только вам! Пусть даже об этом знает весь белый свет!.. И это нужно беречь изо всех сил!

— Мы будем беречь! — сказал я очень серьезно. — Изо всех сил!..

И тут же, прямо в такт и подтверждение моим словам, раздались мощные звуки хора из девятой симфонии Бетховена!

Это включился мой будильник.

Мама посмотрела на меня многозначительно и даже подняла палец. Вот, мол, ты понял, сын?.. Я кивнул ей в ответ головой. Конечно, я все понял!..

Мама протянула руку и выключила будильник.

— Так это что, всего семь часов, что ли? — удивился я. — Это я так рано проснулся? А ты еще раньше, значит!

— Ну да! — радостно сказала мама. — Я поднялась часа два назад. Мне пришла в голову одна идея!..

— Насчет платья Анжелы?

— И не только насчет него.

Вид у мамы сделался загадочный.

«Интересно!» — подумал я, пытливо глядя на маму.

Но она тут же напустила на лицо непроницаемое выражение, и, меняя тему, спросила:

— Ты и в самом деле хорошо себя чувствуешь?

— Мама! Я ведь уже сказал! — даже слегка обиделся я.

— Ну, ладно, ладно!.. — примирительно сказала мама. — Меня тоже можно понять…

— Я встаю! — твердо сказал я.

— Вставай, вставай… — вздохнула мама. — Умывайся, одевайся, а я пойду на кухню, приготовлю нам завтрак.

В школу я пришел как обычно, за десять минут до начала уроков. В холле на первом этаже царила обычная утренняя суета, когда все спешат, волнуются и обращают мало внимания друг на друга.

Оно и понятно! Нужно успеть переобуться, быстренько обменяться «приветами» с друзьями и знакомыми, взглянуть на доску объявлений — вдруг расписание изменилось! — и бежать на уроки.

Но в это утро что–то изменилось. Как только я присел на лавку у стены и достал из пакета свою вторую обувь, как сразу почувствовал волну общего внимания.

Она охватывала меня прямо–таки со всех сторон. «Странно! — подумал я. — Что это с ними сегодня?..» Я быстро надел свои сандалии, застегнул их и поднял голову.

Все присутствующие в холле, ну, или почти все и в самом деле смотрели на меня.

Смотрели и улыбались. Радостно так, приветливо! Мне стало даже как–то не по себе.

Однако я бодро сказал:

— Всем привет! — и поднялся на ноги.

И тут как началось!..

— Привет, Славочка! — громко ответила какая–то старшеклассница.

— Здравствуй, Слава! — хором пропищали две третьеклашки.

— Здорово, Славян! — дуэтом ответили два девятиклассница из той группы, которой я время от времени показываю новые приемы восточных единоборств.