Екатерина Мурашова - Дверь, открытая всегда

Отец Родиона и мистер Стоун оч-чень внимательно смотрят в глаза друг другу.

– В любом случае никакой суд не сможет мне ничего предъявить, – говорит мистер Стоун. – Ребенок все придумал.

– Возможно, – отвечает отец Родиона. – Но неприятности на таможне вам и всем вашим людям я, как сотрудник Эрмитажа и член Ученого Совета, гарантирую. И затруднения при обратном въезде в страну. Так что поищите себе другое место для вашего преступного промысла…

– Я подумаю над вашими словами.

– Подумайте…

– Васятка! Васятка! Ты меня слышишь?! – дядя Петя склонился над Мотылем, осторожно трясет его за плечо. Мотыль открывает мутные глаза.

– На перо… Ножом он меня… сволочь… Дети… убьет, если сунутся…

– Ничего, Васятка, ничего, ты подожди… Я сейчас «скорую» из музея вызову. И врача. В музее обязательно врач должен быть…

– Шпендик жив?

– Да жив он, что ему сделается. Вон я его отсюда вижу, сидит уже, со вторым пацаном разговаривает. Там еще какие-то люди откуда-то появились, приличные. Так что все там в порядке… Говорил я тебе, гнилое дело, не связывайся. Не поверил дяде Пете и вот… Ну ладно, я побежал, а ты держись тут… Я сейчас вернусь, Васятка, ты только не умирай, пожалуйста, а то ведь я опять один останусь…

Дядя Петя, загребая ногами в блестящих ботинках и торопясь изо всех сил, идет к выходу из музея.

Птица, уже не скрываясь, бежит по улице Ракова. Выбегает на канал Грибоедова, оглядывается. Почти след в след за ним несется Сережка. Мальчик не знает, что предпринять. Птица пока не видит его. Анка неуверенно идет по этой же улице.

По улице Ракова проезд закрыт. Подручные Стоуна проносятся по Невскому, сворачивают направо по набережной канала. Едут медленно, ищут Птицу.

Убедившись, что Птица не тронул Анку, Тахир подбегает к Шпеню и Родиону. Не успевает задать ни одного вопроса, встречается взглядом с дядей.

– Тахир! Что ты здесь делаешь?! – грозно спрашивает Георгий. Видно, что в голову ему лезут самые нехорошие, черные мысли.

– Он тебе кто? – несколько ошалело, но вполне здраво спрашивает Шпень, одновременно тряся головой и откашливаясь.

– Дядя!

– А этот в очках тому – папа! Во влип-то! – Шпень жизнерадостно хохочет. Никто из собравшихся не понимает причины его неожиданного веселья, все явно считают его последствием удара головой об асфальт. – А Птица где? – Шпень обрывает смех, вскакивает на ноги. – Убег?!

– Вон туда побежал, – Тахир машет головой. – И Сережка за ним.

– А чего ж вы тут?! – с невыразимым презрением кидает Шпень. – Серого бросили! И девчонку!

– Нет! – Тахир мучительно краснеет. – Нет, я хотел…

– Потом похочешь, – обрывает его Шпень и неуклюже, но быстро бежит в указанном Тахиром направлении. Тахир и Родион молча срываются с места вслед за ним.

– Тахир! Вы куда?! Стойте! – кричит Георгий. Вертит головой, не зная, что предпринять, потом направляется к отцу Родиона, который все еще играет в гляделки со Стоуном.

– Виктор! – говорит Георгий еще на ходу, на Стоуна не глядя, как если бы тот был невидимкой или урной для мусора. – Дети! Твой сын и мой племянник! И еще кто-то. Они убежали. Ты что-нибудь понимаешь?

– Нет, Георгий. Я даже не понимаю, кому они хотели продать потир: нам или вот этому господину? И еще Родион сказал, что он узнал вора…

– А они действительно хотели его продать?! Но как он к ним попал?

– Если я правильно понял, у них его не было. Они действовали как посредники настоящих воров и при этом имели какой-то свой план… Или несколько. Впрочем, все они блестяще провалились. Но мы еще можем принять участие в последнем действии.

– Вай! Я тоже понял! Потир у того негодяя, который убежал, за которым гонятся сейчас дети. Мы должны поймать машину!

– Согласен! Гуд бай, мистер Стоун!

– Гуд бай, мистер Заславский! – растерянно отвечает Стоун, который, естественно, ни слова не понял из состоявшегося на его глазах разговора.

Птица идет по набережной канала, пытается остановить машину. Машин вокруг море, движутся они еще медленнее пешеходов, сигналят друг другу и пешеходам, между ними и по краям пробираются пестро одетые люди, которые что-то жуют, пьют, разговаривают… На водах канала качаются разномастные катера и пароходики. На каждом реклама: «Прогулки по Неве и каналам». «Увлекательное путешествие по северной Венеции» «Обслуживание VIP-клиентов».

Внезапно Птица замечает на набережной медленно, но неотвратимо ползущую иномарку с подручными Стоуна. Решение принимает практически мгновенно. Обменивается парой фраз с загорелым парнем на небольшом катере, прижимает к себе сумку и спрыгивает вниз. Мотор чихает, но заводится практически сразу.

– Ушел! – кричит Родион, перевешиваясь через чугунную оградку и едва не падая в канал.

– Ништяк! – скалит зубы Сережка, указывая на мужика из соседнего катера. Мужик вышел на гранитный сход к воде, попивает пиво и в ожидании клиентов спокойно беседует на ступеньках с двумя девушками. – Идем вниз спокойно, потом прыгаем все разом вон в ту посудину. Я первый, Шпень – последний, отдаешь конец… веревку сбрасываешь, понял?

– А? Что? Ты умеешь?! А как же?… – растерянно спрашивает Родион.

– Заткнись. А нас на Вуоксе – почти такой же. Пошли!

Вся компания, огибая мужика и девушек, спускается к воде. По знаку Сережки все прыгают в катер. Родион едва не падает в воду, Тахир втаскивает его за шиворот в последний момент, когда Сережка уже запустил мотор…

Мужик и девушки в полной растерянности смотрят, как уносится в сторону Марсова Поля катер, набитый детьми.

– Чего это они? – глуповато спрашивает мужик и одним долгим глотком допивает оставшееся в бутылке пиво. – Обалдели, что ли?

Теперь расклад выглядит таким образом.

По каналу Грибоедова, потом по Мойке, потом по Фонтанке мчится катер с единственным пассажиром – Птицей. Преследуя его поверху, то отставая перед светофорами, то догоняя, едут на синей иномарке подручные Стоуна. Сзади пробирается красный москвич, в котором историки темпераментно объясняют водителю-частнику непреходящую ценность убегающего вместе с Птицей потира. Водитель круглит глаза, но послушно лезет под красный сигнал светофора и иные запрещающие знаки.

Еще дальше, закладывая дикие виражи и постоянно меняя скорость, несется катер с детьми.

– В Неву он не сунется! Слишком опасно! – кричит Родион на ухо Сережке. – Ему надо посуху уходить, в толпе. Сворачивай у Летнего сада направо! Направо, я говорю!

– Здорово! – кричит Анка Тахиру. – Никогда на катере не каталась. Только с родителями на речном трамвайчике!

Перед глазами Сережки мелькают обросшие мхом и тиной камни, тени мостов, качающиеся на волнах пивные жестянки и пакетики из-под чипсов…