Екатерина Мурашова - Дверь, открытая всегда

– Ага, сейчас! – заразительно смеется милиционер. – Украли и бегают тут за тобой по рынку! Еще чего-нибудь расскажи!

Шпень бежит дальше, кидается в сторону рыночной охраны, но натыкается на презрительный взгляд охранника с перебитым носом, всхлипывает, сворачивает в сторону и выбегает за ворота рынка. Погоня продолжается по широкой, но малолюдной улице. Люди равнодушно смотрят на бегущих, никто даже не пытается вмешаться. Лица проходящих мимо людей, морды собак, которых выгуливают хозяева, даже рожицы детишек – все видятся бегущему из последних сил Шпендику отвратительными, злобными, некрасивыми. Он понимает, что никто не станет убивать его на улице. Поймают, затащут куда-нибудь в подвал… И ведь никто из этих не вступится…

На прямой у Шпеня никаких надежд. Поэтому он сворачивает к домам, надеется через проходной подъезд уйти от погони. Вбегает в парадную, несется по лестнице и тут понимает, что сгоряча перепутал подъезд. Второго выхода из него – нет. Сзади хлопает дверь, Шпень бежит наверх, по пути звонит во все квартиры. Большинство дверей глухо молчит, где-то заливается собака, где-то с лязгом через цепочку открывается дверь, высовывается острый старушечий носик, нюхает воздух.

– Фулиганы проклятые, житья нет! – шипит старушка и прикрывает дверь.

На последнем этаже запертая на замок чердачная дверь, аккуратный коврик, цветок-алоэ на узком подоконнике, миска с молоком для кошки и… открытая дверь. Взвизгнув и зажмурив глаза, Шпень врывается в нее и захлопывает за собой. Секунду стоит, прижавшись к двери спиной, потом оборачивается и быстро, на ощупь запирает оба имеющихся на двери замка. Оборачивается еще раз и наконец решается взглянуть прямо перед собой. В дверях комнаты стоит молодая женщина в халате и пушистых домашних тапках. Волосы у женщины заколоты наверх, глаза печальные. Она прикладывает палец к губам и говорит:

– Тихо! Дочка только что уснула.

Шпень молчит, потом обессилено съезжает спиной по притолоке.

– За тобой кто-то гнался? – спрашивает женщина.

– Да, – кивает Шпень. – Если поймают, убьют сразу.

– Почему? Ты что-то украл у них?

– Нет, это они украли, а я случайно узнал.

– Понятно, – кивает женщина. – Ну проходи…

Мелодичный, негромкий звонок в дверь. Шпень вздрагивает, отчаянно мотает головой, но женщина подходит к двери и спрашивает:

– Кто там?

– Сантехник, – отвечают оттуда. – У вас протечка.

– Я не вызывала сантехника, – строго говорит женщина. – И протечки у меня нет. Если вы сейчас же не уйдете, я вызываю милицию. У меня квартира на сигнализации. Я буду смотреть в окно, как вы уходите. Считаю до пяти. Один…

Шпень прикладывает ухо к двери и слышит удаляющиеся шаги. Облегченно вздыхает. Потом с восхищением смотрит на молодую женщину.

– У тебя… у вас и правда сигнализация?

– Да нет, конечно, – улыбается женщина. – Это я его проверяла. Настоящий сантехник не испугался бы, а начал ругаться, грозить штрафом…

Шпень и молодая женщина сидят на кухне и пьют чай с булкой и вареньем. В кухне чисто, но бедно. Шпень сминает большой ломоть булки пальцами и аккуратно заталкивает в рот почти целиком. Следом отправляет ложку варенья.

– У тебя что, зубов нет? – улыбается женщина.

– Нет, мне так вкуснее, – прожевав, серьезно отвечает Шпень. – Чувствую, что поел. А отчего у тебя дверь открыта была? Ждала кого?

– Ждала, – женщина кивает. – Я всегда жду.

– Как это – всегда?! – Шпень замирает с куском булки в руке.

– Так получилось… – женщина пожимает узкими плечами.

Шпень несколько мгновений думает, потом глаза его зло сужаются:

– Значит, он ушел. А тебя с дочкой бросил. Коз-зел!

– Нет, Шпендик, – женщина снова грустно улыбается. – В жизни все сложнее. Иногда бывает так, что виноватых нет. Алина слишком много болела, я… я вообще ничего не видела и… В общем, для каждого должна быть где-то открыта дверь. Всегда. Чтобы он мог прийти. Так надо… И ты, между прочим, сегодня в этом убедился…

– Да, – соглашается Шпендик. – Спасибо тебе. Без тебя меня бы уже на этом свете не было… А дочка-то… теперь как?

– Теперь уже лучше, – улыбается женщина. – Осенью в садик пошла. Болела всего два раза. Врачи говорят – все нормально.

– И то хлеб, – вздыхает Шпендик.

– А ведь они тебя теперь искать будут, Шпендик, – в глазах женщины на месте улыбки возникает тревога. – Как бы их в милицию все-таки… Может, я чем помогу?

– Нет уж! – Шпень решительно машет рукой, едва не сметает чашку со стола. – Еще не хватало! Ты уж и так… Сиди, в общем, и дочку расти. Я сам разберусь. Есть план…

– Ну хорошо, хорошо, – соглашается женщина. – Только ты уж осторожней там…

– Я осторожный, – ухмыляется Шпень. – А теперь вдвойне буду… Ну, давай прощаться…

На пороге женщина гладит нечесаные волосы мальчишки и украдкой крестит его. Шпень ежится.

– А все-таки этот, который от тебя ушел… коз-зел! – говорит он и быстро, не оборачиваясь, сбегает вниз по ступенькам.

Шпень идет по улице. Мимо проходят люди. У них красивые, умные и добрые лица. Детишки смеются. Собаки виляют хвостами и улыбаются.

Вывеска на кирпичном фасаде, над массивными деревянными дверями: «Физико-математический лицей». На крыльце толпятся лицеисты, смеются, толкаются, мальчишки заигрывают с девчонками. На другой стороне улицы стоит Шпень и курит. Внезапно, увидев кого-то, он аккуратно гасит папиросу, убирает окурок в карман и идет прямо через проезжую часть. Водитель легковой машины тормозит и грозит Шпендику кулаком. Шпень показывает ему язык.

Около квартала Шпень идет за группой ребят-школьников. Они его не замечают, увлечены разговором, из которого до Шпеня доносятся лишь смутно знакомые компьютерные термины. Наконец на углу ребята останавливаются, прощаются за руку и расходятся в разные стороны. Шпень решительно направляется за одним из них.

– Родион! – негромко окликает он.

Мальчик в очках оборачивается. Шпеня он узнает сразу, но на лице его не отражается никакой радости, скорее озабоченность и даже страх.

– Здравствуй, Родион!

– Здравствуй, Шпень. Чего ты от меня хочешь?

– Не дрейфь, Родион, – усмехается Шпень. – Краденое прятать не надо. Пока. Шучу. В общем, у меня проблемы. Хотел с тобой посоветоваться, как с умным человеком. Ты как?

– Вряд ли я смогу еще раз быть тебе полезным, – твердо говорит Родион, стараясь удержать на месте подрагивающую нижнюю губу.

Шпень видит, как нервничает Родион, и это его забавляет. Впрочем, довольно быстро собственные заботы перевешивают и некрасивая, подвижная физиономия мальчишки снова становится хмурой и озабоченной.

– Короче, меня хотят замочить, – мрачно объявляет он. – Причем я тут ни с какого бока… Ты не думай, что вру, когда объясню, сам увидишь – не мои это дела.