Грегори Хьюз - Луна с неба

— Привет, сестренка! — Я целую ее в макушку и опускаюсь перед ней на колено. — Хочешь погулять? Там сегодня довольно прохладно. Но мы с тобой из Виннипега, нам это нипочем…

Я кое-как уговариваю ее встать, надеваю на нее пальто и застегиваю пуговицы:

— Ай-яй-яй. Тебе почти четырнадцать, а я до сих пор помогаю тебе одеваться.

Она смотрит отсутствующим взглядом. Я поправляю ей волосы, забившиеся за воротник.

— Мне нравится в колледже. Я пошел на курс драматического искусства и пишу понемногу. Дядя Джером хочет, чтобы я хорошо учился. Считает, что я должен поступить в приличный университет. Не знаю, почему он сам в свое время этого не сделал… Что еще… Ах да, я скоро сдам на права. Смогу возить тебя до самого дома.

Закутывая ее в свой шарф, я прижимаю ее к груди. Ничего не могу с собой поделать. Когда мы были маленькие, я слишком редко ее обнимал. Мне тогда было неловко. Теперь вот пытаюсь наверстать упущенное. Думаю, ей это нравится.

— Ну, пошли.

Я беру ее под руку и веду по коридору.

— Видела бы ты, как эта Нина на меня смотрит. По-моему, я ей нравлюсь. Я вообще теперь многим девчонкам нравлюсь. Что скажешь? Твой старший брат красавец или как?

Она не отвечает. Она не сказала ни слова с тех пор, как тогда потеряла сознание в офисе «Экзокома». Чаще всего она даже не осознает, что рядом кто-то есть.

Дядя Джером привозил сюда специалистов со всего мира. И все они говорили одно и то же: девочка пережила психологический шок, ей нужны покой и отдых. Только время покажет. Один эскулап посоветовал лечение электрошоком. Дядя Джером вышвырнул его вон.

Я считаю, что Мари-Клэр надо перестать накачивать лекарствами и увезти в Виннипег. Или хотя бы пусть она живет дома с нами. Может, тогда она вспомнит счастливые деньки, вспомнит, кто она. Я тысячу раз говорил это дяде Джерому, но он не слушает, мы только ругаемся. Он очень упрямый и самонадеянный человек. Но не позволяйте мне ввести вас в заблуждение. Он приезжает к Мари-Клэр при первой возможности. Он сидит и читает ей вслух часами. В основном детские сказки. О рыцарях, которые сражаются со злыми гоблинами и спасают принцесс. О простолюдинах, которые гибнут на поле боя или побеждают и становятся героями. И в этих сказках всегда есть мальчик, который все видел своими глазами и потом рассказывает эту историю. Дядя Джером всегда читает истории со счастливым концом. Но в реальной жизни счастливый финал бывает не всегда, как бы тебе этого ни хотелось. В общем, я понимаю, что он ее любит. Но это еще не доказывает его правоту.

Мы идем по тропинке к нашей любимой лавочке. Холодный ветер швыряет снег нам в глаза, снежинки прилипают к одежде. Но я люблю выводить сестренку на свежий воздух. Отопление в больнице жарит на полную, и там всегда очень душно. Я сметаю снег с лавочки, усаживаю девочку и обнимаю за плечи:

— Айса скоро выпустят. Ты же помнишь Айса? И Джоуи про тебя все время спрашивает. И я часто получаю письма из Виннипега — и через Интернет, и по почте. Никто про тебя не забыл. Отец Генри два раза в год устраивает службу за твое здоровье. А мисс Маунтшафт ставит спектакль в твою честь. Помнишь, как ты хотела стать балериной и актрисой?

Она не отвечает. Она никогда не отвечает. Но я часто вижу, как меняется ее лицо. Иногда она почти улыбается и выглядит счастливой. А иногда становится мрачнее тучи, как будто чем-то напугана. Но это длится недолго, вот она нахмурилась, а вот уже лицо ее просветлело. Я спрашивал у одного из ее врачей, почему это происходит. Он сказал, что Мари-Клэр отгородилась от реальности и живет в своем маленьком мирке. Что ж, за ней такое всегда водилось, и я лишь надеюсь, что она счастлива, где бы она ни была.

Иногда я вижу ее во сне. Мне снится, что я стою на верхнем этаже какой-то высотки и смотрю на соседний небоскреб, вокруг которого кружат ангелы. Они купаются в лучах серебряного солнца и перелетают с одного небоскреба на другой. И я вижу среди них Мари-Клэр. У нее на спине маленькие крылья, и она смеется. Я изо всех сил стучу в стекло, но она не слышит меня. Я бегу к лифту, спускаюсь и мчусь к соседнему небоскребу. Но в нем нет дверей. Моя сестра там, куда мне ход закрыт.

— Скоро Рождество. Может, подскажешь, чего тебе хочется? — Я стряхиваю снежинки с ее пальто. — Помнишь, папа пел нам старую французскую песню о любви. Там была строчка «Я достану для тебя луну с неба». Ты всегда говорила ему, что это неправильный перевод, а он отвечал, что это неважно: «Я для вас все сделаю, ребята. Даже луну с неба достану». — Я поворачиваю ее лицо к себе и смотрю ей в глаза. — Я знаю, что ты там. Я достану тебе луну с неба, только вернись. Мне говорят, что ты меня не слышишь, но я не верю. Ты просто ушла в спячку…

Я поправляю на ней шарф, чтобы ей было теплее.

— У меня тут письмо от Гарольда. Я тебе его уже читал, но прочту еще раз…

Я достаю из кармана письмо.

«Дорогая Мари-Клэр!

Надеюсь, ты здорова и настроение у тебя хорошее. Я еще не закончил школу, но мне уже предложили работу на железнодорожной станции. Она не сложная, и можно весь день сидеть. Летом я следил за вашим уголком прерий, чтобы он не зарос и тебе было приятно вернуться в него. Но сейчас зима. Растения отдыхают и набираются сил, чтобы весной зацвести. Однажды ты тоже зацветешь, потому что ты цветок прерий. Ты красивая и сильная. Боб говорит, что ты еще нездорова, но когда твоя зима закончится, ты к нам вернешься. Надеюсь, уже этим летом. А если нет, то я отвезу тебя во Францию, в Лурд [16] Лурд — город во Франции, в котором находится священный источник. Миллионы паломников ежегодно посещают его в надежде на исцеление. . Я уже поговорил с мамой и отцом Генри, мы достанем деньги. Только нужно будет разрешение твоего дяди. Я знаю, что у него хватит денег отвезти тебя куда угодно, но мы хотим сделать это сами, потому что мы очень тебя любим. Я молюсь за тебя каждый вечер и…»

— Ей пора возвращаться, Боб! Уже холодно!

Я оборачиваюсь. В дверях стоят Нина и два медбрата.

— Хочешь пойти с ними, Мари-Клэр? Если не хочешь, не надо. Просто скажи… Ладно, пойдем в корпус. — Я помогаю ей встать и веду к дверям. — В следующий раз я потихоньку пронесу для тебя моккочино. И плевать, что они запрещают! Я вообще не понимаю, почему тебе не дают пить кофе. Я принесу тебе большую порцию волшебного моккочино, и кто знает, может, ты сразу пойдешь на поправку.

Нина забирает у меня Мари-Клэр, сажает в кресло-каталку и укрывает ей ноги одеялом.

— Это еще зачем? — возмущаюсь я. — Она не инвалид! Она может ходить!

— Упасть она тоже может, Боб. Таковы правила.

Когда приходит пора уходить, у меня всегда портится настроение. Когда я еду сюда, я всегда чуть-чуть надеюсь. Вдруг она сегодня заговорит? Вдруг я скажу что-то такое, что пробудит ее к жизни? Но этого не происходит. Я целую ее в макушку: