Берли Доэрти - Дети улиц

– Марш на улицу! – закричал мастер Криспин. – Вы оба заслуживаете порки! А вы, рабочие, хватит глазеть, хватит терять время. Время – деньги!

И он резко кивнул головой, требуя, чтобы Сэм и Крикк вышли за ним на улицу. Эмили подошла помочь Сэму, но тот лишь покачал головой и захромал прочь, вслед за обоими мужчинами.

Ошеломленные увиденным, ученики снова принялись за работу, опустив глаза, не поднимая голов от станков. Друг на друга они не смотрели. Эмили дрожала. «Бедный Сэм, бедный Сэм, – думала она. – Это все я виновата».

Вскоре вернулся Крикк, рыча, в глазах плескалась ненависть. Он подошел к Эмили, крепко схватил ее за руку, так что девочке стало больно.

– Ты сегодня останешься без обеда, – рявкнул ей на ухо надсмотрщик и снова пошел по проходу между машинами, по очереди оглядывая учеников, встряхивая тех, в ком ему что-то не нравилось. Когда подошло время обеда и все рабочие вышли за кашей, ученики остались чистить станки и подметать пол, пока Крикк рыскал по цеху, довольный тем, что видел. Слуга вкатил в цех мастера Блэкторна.

– Дай я посмотрю на них. Прокати меня, Фергюс, хочу видеть, как они работают.

Эмили услышала, что колеса катятся к ней, а затем медленное свистящее дыхание мастера Блэкторна, когда кресло прокатилось мимо.

– Работай, работай, работай, – бормотал он. – Не отвлекайся. Не отвлекайся.

Она не осмеливалась поднять головы, пока он не проехал, а затем на минутку разогнулась, чтобы спина перестала ныть. Робин встретился взглядом с Эмили.

– Он за это поплатится, – одними губами произнес он. Девочка пожала плечами. «Интересно, – подумала она, – кого он имел в виду, Крикка или Сэма?»

До самого чая она больше Сэма не видела. Он, хромая, вошел в дом учеников, осторожно опустился на скамью, поскольку все тело у него болело.

– Что сказал мастер Криспин? – спросила Эмили, когда у нее появилась возможность подойти к нему.

– Лаял на нас обоих, как бешеный пес, и это было хуже всего, что я когда-либо слышал. Заставил меня дрожать в глубине души, это было страшнее побоев. А затем сказал Крикку, что ему нужно научиться обуздывать свой нрав, не то однажды он сядет за убийство. А мне сказал, что я заслужил хорошую порку, но на этот раз он меня отпустит, и что мне нужно пойти обработать раны. Вот миссис Клеггинс и вымазала меня какой-то пахучей мазью, которая кололась так, словно меня сунули в пчелиный улей. А потом мне пришлось вернуться к работе: мастер Криспин поставил меня на другую работу, не на этаже Крикка. И там здорово, потому что у надсмотрщика приятное улыбающееся лицо, как у довольного кота.

– А нас всех наказали, просто потому, что ты ударил Крикка, чтобы спасти свою подругу. Ты знаешь об этом? – поинтересовался Робин. – Мы работали целый день без обеда. Думаешь, это справедливо?

Эмили пропустила его слова мимо ушей.

– Спасибо, Сэм, – тихо сказала она. Он вздрогнул, когда она прикоснулась к его плечу.

– О, пустяки! – сказал он.

– Надо было выхватить у него плеть и заставить его попробовать, каково это, – заявил Робин. Он улыбался. – Мы отомстим, Сэм, мы с тобой. Мы всем им отомстим.

Следующее воскресенье выдалось ясным, под стенами зацвели первоцветы и живые изгороди, воздух наполнился пением птиц. По дороге из церкви Лиззи взяла Эмили под руку, продолжая напевать один из гимнов, несмотря на одышку.

– Зима закончилась, Лиззи! Теперь все будет только лучше, – сказала ей Эмили. Она сжала руку сестры и снова запела, и Лиззи присоединилась к ней. Бесс подскочила к ним сзади, обсыпая их обеих пушистыми сережками. Она побежала вперед, повизгивая и смеясь, и Лиззи отпустила Эмили и побежала за ней. Девочка пожала плечами, огорчившись, что момент близости был так краток.

– Все равно воскресенье – мой любимый день, – пробормотала она и обернулась к Дульсии и Мириам. – Разве это не чудесно!

– Ах, если бы не приходилось проводить день с Трещоткой Клеггинс, это было бы правдой! – заявила Дульсия.

– Первые три буквы алфавита. И больше я ничего не знаю! – согласилась Мириам. – Хотя я помню, что показывала мисс Сара. М – с нее начинается мое имя. Я уверена, что после тоже есть буквы, но Клеггинс мне о них ничего не говорила.

– Не думай о школе. Думай о солнце, о птицах и посмотри – на том, далеком поле есть ягнята! – сказала Эмили. – Ничего не может быть лучше!

Но даже учеба была в тот день чудесной. Все они сидели за партами, безнадежно пытаясь списать неудачно и вразброс написанные миссис Клеггинс на доске буквы, когда дверь отворилась и в класс вошли мисс Сара и мастер Криспин, по-прежнему одетый в свой жилет желтого цвета под курткой. «Нет, – подумала Эмили, – это единственное, что есть в нем веселого». Он прислонился к стене, окинув детей пристальным взглядом своих неприятных глаз. Куда бы он ни посмотрел, ученики опускали глаза, опасаясь, что он прочтет их мысли. Если не удавалось поймать ничей взгляд, его глаза начинали сверкать, лицо становилось более жестким, а все тело напрягалось, словно перед прыжком. Единственным во всем классе, кто не отвел взгляд, был Робин Смолл. Он встретился глазами с мастером Криспином, и лицо его медленно расплылось в улыбке, словно они были равны. В конце концов именно мастер Криспин отвел взгляд.

Но, несмотря на то что дети старались не встречаться взглядом с мастером Криспином, они все глазели на мисс Сару, ожидая от нее ответной улыбки. Она ходила между рядами столов, спрашивая у детей, как их зовут, говоря некоторым, что у них очень необычный цвет глаз, хвалила других за то, что они старательно рисуют на доске, вздрагивая, когда кто-то закашливался.

– Это хлопковая пыль, эта ужасная хлопковая пыль, – бормотала она. – Вам всем нужно как можно больше дышать свежим воздухом, слышите? Вам нужно пить как можно больше эля и воды.

Проходя мимо Лиззи, она слегка коснулась ее головы.

– О, как бы мне хотелось иметь такие же волосы! – рассмеялась она и пошла дальше, заставив Лиззи покраснеть от гордости.

– У меня волосы такого же цвета, как у мамы, правда, Эмили? – прошептала она.

– Как осенние листья, – подтвердила ее сестра. – Так говорил папа, – и она быстро отвела взгляд, потому что отец их умер от холеры давным-давно, и теперь мама тоже умерла, а жизнь их навеки стала другой.

– Тихо! – рявкнула миссис Клеггинс. – Внимание! Мисс Сара хочет вам что-то сказать.

Мисс Сара снова встала перед всем классом. Ее брат опустился на табурет, сложив руки. И кивнул сестре, веля продолжать.

– В следующую субботу у меня день рождения, – сказала мисс Сара. – И я хочу сделать всем вам, ученикам, подарок. В тот день я поеду на ярмарку в Баксфорд. Мой отец согласился дать вам всем выходной, чтобы вы могли пойти вместе со мной.