Викторас Милюнас - Лети, чайка!

Он долго смотрит в круглые щучьи глаза. И вдруг щука подмигивает ему и улыбается. Она вовсе не сердится, что очутилась в лодке.

«Чему ты радуешься, щука?» — спрашивает Ромас.

И щука тихим и тоненьким рыбьим голосом отвечает:

«А тому, что ты меня поймал. Ты настоящий рыбак. К такому и в ловушку попасть не стыдно».

От сна пробуждает Ромаса голос дедушки:

— Просыпайся, пора! Уже причал близко.

Открыл Ромас глаза и не может сразу сообразить, где это он находится. Потом видит рыбу, чуть ли не вровень с бортами завалившую лодку, слышит надсадное тарахтение мотора: дорка с трудом тащит тяжёлый груз — и тут же всё вспоминает. Солнышко уже высоко над головой. День погожий, тёплый. Весёлый день.

— Почему же вы меня не разбудили? — хмурится Ромас, собираясь обидеться на дедушку и дядю Кубилюса.

— А зачем? Ты нам добрый почин сделал, а дальше мы уж сами! — улыбается дядя Кубилюс, попыхивая трубочкой.

Когда они подошли к причалу рыбозавода, рыбаки с других дорок глазам своим не поверили:

— Где ж вы столько взяли? Ну и ну! У нас и половины вашего не наберётся.

А дедушка громко, чтобы все слышали, отвечает:

— Так у нас кто за капитана-то? Ромас! Рыбак что надо! Лёгкая у него рука, счастливая. Сказал: будет рыба — и пожалуйста!

Ромас разглядывает свои ладони — руки как руки. Но если дедушка говорит, значит, и вправду счастливые.

Дануте ворвалась во двор, словно за ней бешеная собака гонится. Оглядывается во все стороны и кричит:

— Ромас!

— Чего тебе? — Ромас стоит за колодцем, в садике, и грызёт яблоко.

— Тебя Вилюс ищет!

— Зачем?

— Чайка у него.

— Какая ещё чайка? — Ромас морщится: яблоко очень кислое.

— А вот такая! Молодая. Крыло у неё подбито. Дай яблочка!

— На! — Ромас срывает с ветки и протягивает Дануте яблоко. — Только кислое оно.

Получив яблоко и отдышавшись, девочка уже спокойнее объясняет:

— Понимаешь, продать он тебе эту чайку хочет. Пошли!

Дело в том, что Ромас неожиданно получил от брата Миколаса новенький рубль. Целый рубль! Держи, сказал Миколас, мороженого себе купишь. Ромас, конечно, похвастал ребятам, что у него есть серебряный рубль. У Вилюса глаза загорелись: врёшь! Тогда Ромас сбегал домой и сунул ему под нос — на, смотри!

Вилюсу даже не по себе стало: и зачем этой малявке рубль?! Наверняка на какую-нибудь ерунду потратит! Уж он-то, Вилюс, знает, как следует распорядиться такой суммой: можно, к примеру, капроновую леску купить, целый моток! А потом порезать на куски и с ребятами на разные интересные штуки меняться… Нет, надо этот рубль у Ромаса выманить. Вот только как?

Целых два дня ломал себе Вилюс голову, ничего придумать не мог.

А сегодня поймал на берегу залива раненую чайку. И решил: попробую! Велел Дануте сбегать за Ромасом, а сам уселся на перевёрнутой лодке и стал ждать. Расчёт был верен. Ромас и Дануте стрелой примчались к заливу.

Сидит Вилюс на старой, дырявой лодке и держит в руках чайку. Как только подошёл Ромас, Вилюс показал ему чайку и спросил:

— Может, купишь?

Глаза у чайки испуганные. Жалобные такие, словно помощи ждут.

— Не дави её так, — просит Ромас. — Ей же больно!

— И кто это бедняге крыло подбил? — Дануте потянулась было погладить чайку, но Вилюс — бац! — её по пальцам.

— Не лезь! — И снова Ромасу: — Гони свой серебряный и делай с ней что хочешь. Вылечишь, будет у тебя собственная чайка.

Жалко Ромасу птицу.

— А её можно вылечить? — спрашивает он.

— Плёвое дело! Ну так как? Покупаешь? Если берёшь — бери, а не берёшь — нету у меня времени разговоры с тобой разговаривать.

— Бери! — шепчет Дануте чуть не со слезами. Ей тоже очень жаль чайку. — Бери. Вылечим. Я тебе помогать буду.

Но Ромас всё ещё не решается: рубль-то и самому может пригодиться.

— Значит, пожалел свой рублик? — издевается Вилюс. — Или берёшь?

— Беру!

— Ну так тащи сюда!

Ромас тоже понёсся домой, словно за ним бешеная собака гонится. В комнате дедушка, и Ромас сбивчиво рассказывает ему о том, что случилось. Очень ему жалко чайку.

— Конечно, жалко, — понимающе кивает головой дедушка и треплет внука по плечу.

Вилюс получает рубль и суёт Ромасу чайку. Он доволен. Ромас тоже доволен. Осторожно прижимает к груди спасённую птицу и в сопровождении Дануте отправляется домой.

Осмотрев подбитое крыло, дедушка говорит:

— Вот и правильно! Мы её выходим. Одной чайкой на земле больше будет.

Только теперь Ромас по-настоящему радуется. Хотя всё ещё немного жаль ему своего новенького рубля…

— Так… сначала подвяжем крылышко… — Дедушка достаёт бинт, выстругивает палочки.

Вернулась с работы мама, увидела весь этот лазарет и сердито спросила:

— Это что же вы тут собираетесь делать?

— Чайку будем лечить, — ответил Ромас.

— Ну-ка марш из комнаты! — прогнала их мама. — В сарае вам места мало?

В сарае, куда они перебрались с дедушкой, и в самом деле отличное местечко для птичьей больницы.

Дедушка не меньше Ромаса рад, что они смогут помочь чайке.

— Давай-ка застелим ящик чем-нибудь мяконьким, и пусть себе сидит, пока крыло не заживёт, — предлагает он.

— А когда заживёт? — интересуется Ромас.

— Тогда и придумаем, что делать дальше. Пока вот что — отправляйся-ка с Гедрюсом на рыбалку. Чайка — птица вечно голодная.

На ужин больная получает двенадцать окуньков. Но аппетит у неё плохой. Наверно, ей больно. Поэтому она проглатывает только четырёх. Самых маленьких.

Назавтра дела идут лучше. Чайка быстро поправляется. Через день она уже не хочет больше сидеть в своём ящике, скачет по всему сараю, волоча подвязанное крыло. Ромас, Гедрюс, Дануте и Рута несут около сарая постоянную вахту. Здесь всё время слоняются коты. Ясное дело, о чём они мечтают.

Чайку жалели все. И радовались, что дедушка её вылечит, что она снова сможет летать. Один раз даже сам Игнас заглянул в сарай.

— Ну-ка, покажи свою чайку, — попросил он.