Ф. Кон - Наша амнистия

— Тут, недалеко от вас, не то огород, не то фруктовый сад, со всех сторон огороженный высоким забором. Нам непременно нужно знать, есть ли на перекладине внутри замок, или она просто задвигается в скобку.

Он недоумевающе глядел на нас. Таких поручений ему до сих пор не приходилось выполнять.

— Зачем вам это?

— Узнаете после. Но это нам надо знать поскорее. Можете это сделать?

— Конечно, могу, но ничего не понимаю.

— И не надо понимать, — со смехом перебила его Анна. — Можете на нас положиться. Это очень важно.,

Нужную справку мы получили раньше, чем предполагали.

Стефан ушел в другую комнату. Оттуда донесся его бас: «Янек», позвал он кого-то, а минуты через три он вернулся к нам.

— Никакого замка на перекладине нет.

— А цепная собака есть там?

— Что же вы раньше не сказали, что и это вас интересует? Что это вы, малину воровать собираетесь? — пошутил он.

Опять был вызван Янек.

— Какой-то всезнающий Янек, — улыбнулась Анна.

— Нет собаки, — сообщил Стефан.

— Откуда вы узнаете все это?

— Сынишка у меня постоянно туда лазит. Того и гляди, голову себе свернет. Все за малиной да за крыжовником.

Мы перешли к делу и предложили ему точно изучить всю обстановку.

— Зачем?

Мы посвятили его в свои планы.

— Вам придется быть на огороде, когда наши подъедут, сразу распахнуть ворота и, как только карета въедет во двор, закрыть их. Увоз состоится ночью. Револьверы перебросим через забор поблизости от дерева, а вы, выпустив наших и закрыв ворота, перелезете через забор и отнесете оружие к себе. Но как вы выберетесь из огорода? — вдруг перебила Анна самое себя.

— Ну, Янек перелезает, а я не перелезу!

— А как у вас с казаками и солдатами?,

— К нам, в рабочие поселки, они неохотно заглядывают.

— Ну, ладно. В этот же день мы оружие от вас сплавим.

Анна до того расчувствовалась, что у нее явилось желание приласкать Янека, выручившего нас. Но я воспротивился этому: мальчик не должен был знать о нашем визите.

— Мы вас заранее предупредим, когда надо будет дежурить на огороде.

И, попрощавшись с Стефаном, мы направились обратно в город.

— Как будто все налажено, — подвела Анна итог нашей экскурсий.

Наше появление на заседании Центрального комитета удивило всех. С того момента, когда Центральный комитет отнесся так скептически к проекту Вита, мы на заседаниях не бывали. Все были уверены, что мы пришли, так сказать, с повинной, с признанием, что мы увлеклись фантазией.

— Ну, что? — ехидно спрашивали нас.

Мы не торопились с ответом и терпеливо ждали, пока все соберутся.

— Вот услышите.

Когда все собрались, я начал свой доклад с требования, которое сразу приковало внимание всех.

— Надо, чтобы Центральный комитет заранее составил воззвание к рабочим об освобождении десяти смертников. Предлагаю это воззвание озаглавить «Наша амнистия» [1] А м н и с т и я — освобождение заключенных раньше окончания срока заключения. .

— Не увлекаетесь ли вы? — с сомнением в голосе спросил Ян.

— Как будто нет. Проверьте. За этим мы и пришли. — И я подробно доложил о всех наших приготовлениях.

И прежние скептики изменили свое отношение к делу, убедившись, что это именно дело, а не фантазия.

Вдумчивый Ян сразу нащупал слабое место:

— А с кучером, с кучером что вы сделаете?

Мы передали содержание нашей беседы с Марцелием.

Всех, так же как и нас, не удовлетворил его ответ.

— Надо его вызвать. Это самое слабое место.

Дальнейшее обсуждение вопроса было отложено до прихода Марцелия, за которым отправилась Анна.

Его попрежнему раздражало то, что «такими пустяками» отвлекают от дела.

— Чорт знает что! Выполнение такого рискованного и ответственного дела вы доверили нам, а обезвреживание какого-то плюгавенького тюремного кучера считается настолько серьезным, что весь Центральный комитет занимается этим. Я же сказал, что мы это берем на свою ответственность.

Заметив, что этот ответ нас не удовлетворил, он еще более раздраженно добавил:

— Ну, что я вам могу сказать? На козлах сядут наши. Кучер будет посредине. Таким образом контроль за каждым его движением будет неустанный. А там видно будет... Найдется же по дороге глухой переулок, где можно будет сделать с кучером все, что понадобится.

Он был так уверен в этом, что эта уверенность передалась и другим.

— Ну, ладно, — сказал Ян. — Что же еще нужно?

— Вот что. Надо, чтобы Болеслав от имени Центрального комитета перед самой отправкой в тюрьму сказал нашим несколько теплых слов и успокоил насчет их семей в случае неудачи предприятия.

Марцелий был прав, но в тот момент настроение всех, несмотря на то, что кончились лишь приготовления, было настолько бодрое, что я серьезно сказал ему:

— Я и вам прочитаю напутствие.

— А я вас пошлю к чорту.

Приготовления были закончены. Оставалось только назначить срок выступления.

Весь этот день мы посвятили тщательной проверке всех мелочей. Все было готово. Вечером мы присутствовали на генеральной репетиции. «Ротмистр», «старшой», «полицейские», одетые в форму, поглядывали не без насмешки друг на друга.

— Только рожи подгуляли, — заметил офицер-инструктор.

«Рожи» действительно мало подходили к ролям. Кое-кто предложил прибегнуть к гриму, но всем это показалось излишним.

— Сойдет и так. Пустое! Рожи уж, наверно, проверять не будут. Не до того им будет.

— Еще бы, «пошевеливайся», — на этот раз правильно произнес Юр. — Это их заставит побегать. Некогда будет всматриваться в лица.

— Ну, товарищи, — торжественно прервала Анна эти шутки, — завтра вечером думаем... Ей не дали докончить.

— Чем скорее, тем лучше. У нас все готово.

— Завтра, так завтра, — заявил Марцелий.

И сразу все умолкли... Так на момент смолкают солдаты на фронте перед решительным боем. Я воспользовался этим моментом.

— Товарищи! Мы все уверены в успехе, но, передавая от Центрального комитета привет и пожелание успеха всем участникам, я уполномочен Центральным комитетом заявить вам, что, как бы ни обернулось дело, попечение о ваших семьях партия берет на себя. Я, лично наблюдавший все время за приготовлениями, не колеблясь, заявляю: успех несомненен, и если Центральный комитет велел мне сообщить вам о принятом решении, то только потому, что кое-кто из вас, считая, что участие в этом деле — его долг как партийца, все же мучается вопросом, что станет с его семьей в случае, если он погибнет. Пусть же каждый будет мужественным. Он выполняет свой долг по отношению к партии — партия выполнит свой долг по отношению к нему..

Меня окружили, жали руки.

У Анны блеснули слезы на глазах.

Офицер-инструктор, взволнованный, не проронил ни слова и только молча пожал всем руки.