Ф. Кон - Наша амнистия

И вдруг все сразу изменилось, ожило. Карета покатилась по мостовой. Грохот колес заглушал шум.

«Лысый», сорвав шапку с головы, радостно крикнул:

— Товарищи! Узнаете меня?.. Я — «Лысый». Смотрите! Мы украли вас, везем на волю.

Освобожденные глядели, пораженные, не веря своим ушам, не зная, действительность это или сон.

— Правда, правда! — подтверждали другие «полицейские».

В карете творилось нечто невообразимое. Люди обнимались, целовались, жали друг другу руки, на один момент совершенно забыв, что дело пе доведено до конца, что на пути к освобождению могут еще встретиться препятствия.

Один из «полицейских» прервал это ликование.

— Братцы, о револьверах забыли?.

Еще момент, и освобожденные были вооружены браунингами.

— На всякий случай, — пояснил «Лысый». — Нас двадцать... Если придется, пробьемся.

Вдруг карета остановилась.

— Что это?

Все вытащили револьверы из кобур.

— Что случилось? — сунулся было «Лысый» к окошечку в дверях кареты.

— Молчите! — прошептал по ту сторону двери Марцелий.

Это он остановил карету, крикнув:

— Стой! Колесо!..

Кучер слез с козел и подошел к колесу, над которым, нагнувшись, что-то мастерили двое «полицейских». Он тоже нагнулся, но в этот момент был схвачен внезапно, как клещами, за горло.

Ему заткнули рот платком и втиснули внутрь кареты.

— Трогай! Погоняй!

Только тогда сидевшие внутри сообразили, чем была вызвана остановка.

Кучер нагнулся, но в этот момент был схвачен внезапно, как клещами, за горло.

— Лежи смирно, а то убьем! — крикнул кто-то лежавшему без движения на полу, перепуганному насмерть кучеру.

А карета двинулась дальше, за город, к огородам. Ворота огорода открылись, карета врезалась в огуречные гряды, и ворота вновь закрылись.

Началось превращение «полицейских» в штатских. Стефан обходил всех, собирал револьверы и складывал их в мешок.

— Погодите. Тут для каждого летнее пальто и шапка. В кармане пальто адрес, куда ему явиться.

Об этом позаботилась Анна.

— Кучера запереть в карете, — распорядился Марцелий.

— Готово.

— Уходить со двора поодиночке, каждый по своему адресу.

И за несколько минут двор опустел. Остались лишь Стефан и Марцелий.

— Ну, Марцелий, идите и вы, а я запру ворота.

— Запирайте. Я переберусь через забор.

— Зачем?

— Когда вы будете уже с той стороны забора, я переброшу вам мешок с револьверами, это будет вернее... А то как раз кто-нибудь подвернется.

Заперев ворота, Стефан взобрался на забор.

— Никого нет, давайте.

Сошло и это. Ушли и они.

Марцелий отправился к нам с докладом.

На этот раз и его пробрало. Мы радостно бросились к нему. В другое время он «осадил бы нас назад», но сейчас он трогательно и нежно расцеловался с нами.

Четыре часа утра. На дворе уже светло. За чаем, который вскипятила Анна, Марцелий рассказывал нам, как все происходило.

Неожиданно кто-то сигнальным знаком постучал в двери квартиры.

— Кто это может быть?

Мы с недоумением глядели друг на друга. Кроме Юра и Марцелия, никто не должен был приходить к нам.

Вошел один из «полицейских» — Бартек. Он был бледен, как полотно.

— Адрес в шинели оставил. Торопился...

Сразу испарилось радостное настроение.

— Фамилию не помните?

— Фамилию помню — Павловский, но адрес…

Анна знала адрес.

— Вот что, — сразу решила она, — идите вы с Марцелием к Павловским и немедленно уведите их с квартиры куда-нибудь в другой район. Если успеем — часа через три, раньше нельзя будет, — мы вывезем и их пожитки, а не успеем — пусть пропадают, лишь бы людей спасти. Идите, надо торопиться.

Они ушли.

Мы не беспокоились за Павловских. Прежде чем найдут, разберут адрес и явятся с обыском, пройдет несколько часов, а тем временем Павловские уже будут в надежном месте.

Несмотря на это, радостное чувство, охватившее нас после появления Марцелия, рассеялось.

В семь часов, уже на другой квартире, мы должны были получить сведения, как обошлось дело с отправкой освобожденных по железной дороге к границе, а Стефан должен был туда же сообщить, поднята ли уже полицией тревога.

До шести приходилось оставаться на этой квартире без дела.

Это было особенно томительно.

— Как никак, а большое дело сделали! Что-то теперь скажет Ян? — развлекал я беседой Анну, почувствовавшую страшную усталость только после того, как дело было сделано.

Она прилегла, чуть ли не каждую минуту проверяя по часам, не пора ли итти.

В шесть мы отправились на другую квартиру.

Как нам стало известно впоследствии, как раз в это время подъехал на телеге к огороду владелец, остановил лошадь, отпер калитку и, как ужаленный, шарахнулся обратно.

— Караул!

Сбежался народ, позвали полицейского, и собравшаяся толпа валом повалила через калитку в огород. Стефан был в этой толпе.

— Не трогай, не трогай! — кричал перепуганный городовой, подавая свисток за свистком. Прибежали другие городовые и околоточный.

— Вишь, вишь, штуки какие!

Он велел полицейским очистить огород от собравшихся, поставил городовых перед калиткой, а сам отправился звонить по телефону приставу. Полчаса спустя явился и пристав.

— Другого места не нашли. Социалисты окаянные! Непременно в моем участке...

Взором опытного сыщика окинул огород. Увидев разбросанную но всему огороду полицейскую одежду, он догадался.

— Убили и тут же закопали, черти. Откапывать придется.

Он подошел к карете.

— Заперта. В ней, должно быть, убитые. Ничего не трогать до прихода следователя!— отдал он приказ околоточному, сел в пролетку и отправился в участок протелефонировать о случившемся обер-полицмейстеру.

С этими известиями явился к нам на квартиру Стефан и немедленно же вернулся обратно. Освобожденные в это время уже все мчались в поездах к границе.

Только часам к девяти прибыли на место происшествия жандармы.

Тщательно осмотрев весь двор, руководивший осмотром жандармский полковник подошел к тюремной карете. Он рванул что есть силы за ручку дверцы, но та не подалась.

— Слесаря!

Явился слесарь. Открыли дверцы... и оттуда вытащили еле живого кучера со связанными назад руками. Его не развязали, вынули только изо рта платок.

Он еле держался на ногах.

— Ты кто?

— Кучер.

— Кто?

— Кучер из подследственной тюрьмы.

— Кто это тебя так?

— Полицейские.

— Хороши полицейские! Ты был в сговоре с ними?

— С кем?

— Ну, там видно будет. С конвоем отправить его в охрану!

Только и удалось установить жандармскому полковнику, что карета из подследственной тюрьмы. Он отправился с докладом к обер-полицмейстеру Майеру.