Наталья Нальянова - Васицкие. Война не кончилась. Она в нас. И в наших потомках. Всё дело в том, как мы к этому относимся и несём эту память.

© Наталья Нальянова, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Юлий проснулся среди ночи и потянулся выключить компьютер, по которому все еще шел бесконечный документальный сериал.

Но спать больше не хотелось. Вернее, хотелось больше не спать.

Он быстро просмотрел новости последнего часа на Яндексе и по привычке заглянул в электронную почту.

Удалил спам. Пробежал глазами по подписке и присланным ссылкам на публикации по истории и философии.

Ничего по-настоящему интересного для него, доктора наук, профессора, там не было. Но все же надо оставаться в курсе. Привычка.

И вдруг он увидел письмо с незнакомого адреса, без текста – только ссылка на сайт «Солдаты Войны».

Он открыл страничку сайта и увидел документы из личного дела Ивана Васицкого, гвардии майора, участника Великой Отечественной войны.

На страничке были выложены фотографии рукописных приказов военных лет о награждениях Ивана Леонидовича орденами Красной Звезды, Боевого Красного знамени, званием Героя Советского Союза.

Он взволновался, и сонливость улетучилась окончательно, ведь на страничке речь шла о его отце, который умер давным-давно.

Юлий был поздним ребенком, «последышком», как называла его мать. Он родился, когда со времени Великой Отечественной минуло больше десяти лет.

Но его имя уходило в историю войны. Имя было редкое, и для того времени совсем необычное.

Отец рассказал Юлику, что обещал так назвать сына по просьбе своего друга, с которым он вместе воевал. Тот человек якобы попросил Ивана Леонидовича назвать своего сына Юлием в случае, если сам он погибнет на войне. Он был историк по образованию и особо интересовался жизнью Юлия Цезаря.

В битве за Днепр этот человек утонул на переправе. А отец Юлия выполнил свое обещание.

Детство Юлика пришлось на мирное время. И все было бы чудесно, если бы не смерть отца, которая раздавила семью, когда Юлий был еще студентом первого курса университета.

Бессонная ночь возле гроба отца сделала Юлия другим человеком. Он неподвижно просидел до утра на жестком стуле с неудобной спинкой, не замечая ничего вокруг, кроме отрешенного лица отца, такого родного, но неподвижного, безучастного, неживого.

Не хотелось верить, что это случилось, что отца уже не будет с ним никогда. Он вспоминал его слова и поступки, горько страдал от чувства сиротства, накатывавшего с приступами рыданий, которые он изо всех сил подавлял. Особенно в присутствии других.

Когда под утро он остался наедине с телом, совсем один, он дал волю слезам, но они уже не шли, как будто перегорели внутри, превратившись в некую тяжесть, сдавившую его сердце.

Он закрыл лицо ладонями и отрешился от окружавшей его атмосферы печали. Осознал, что старшее поколение уходит, и ему пора стать по-настоящему взрослым, учиться отвечать за все в своей жизни. Но понимал, что не готов к этому. Да ему и не хочется этого.

На занятия в университет он вернулся месяц спустя. Выглядел замкнутым и отчужденным, с хмурой складкой между бровей, которая расправлялась очень редко, и вскоре превратилась в характерную морщину, придававшую ему вид сосредоточенного мыслителя. Вид при этом был несчастный и страдальческий. Юлий его терпеть не мог. Видя себя в зеркале, огорчался. И то и дело напоминал себе, что надо что-то делать с лицом. Но особо этим не занимался.

Все время он отдавал учебе. Общение со сверстниками почти совсем перестало интересовать его.

В отдельные моменты жизни он сожалел, что не может легко дружить, влюбляться, расставаться. В знак протеста против себя такого бросался в отношения, углублял их. Но тут же ему это надоедало, и он прекращал общение.

Он уже так прикипел к тишине и уюту своего кабинета с отличной библиотекой, что совершенно искренне считал его лучшим местом на земле.

Любимым его местом был также маленький тренажерный зал, оборудованный в квартире, где он часами делал гимнастику под хорошую классическую музыку.

Так под шелест страниц и легкие вздохи Моцарта и прошла большая часть жизни. Теперь он стал осознавать конечность своей жизни, и ему было жаль тратить время на сон, когда он мог не спать.

Он по-прежнему оставался здоровым, подтянутым, интересным во всех отношениях человеком. Бреясь по утрам перед зеркалом в ванной, он часто думал о том, что с годами стал импозантен, выглядит мужественнее и значительнее, чем в молодости. И страдальческий вид давно растворился в прошлом, а когда – он даже не заметил…

Он уже много лет жил один. Его довольно-таки счастливый брак продлился более двадцати лет и закончился внезапной смертью жены. Двое благополучных детей выросли и теперь жили самостоятельно.

Приближалось лето, ему предстоял длинный педагогический отпуск, который он предполагал провести на Кипре и на подмосковной родительской даче. Но теперь планы его изменились.

Ведь его отец не был Героем Советского Союза. Насколько было известно Юлию, с войны отец вернулся в 1946 году гвардии подполковником, а не майором. На фронте служил в парашютно-десантной дивизии, был дважды ранен. Многократно награжден орденами и медалями. Однако ордена Боевого Красного Знамени у отца не было. Были орден Красной звезды, а также неупомянутый в личном деле орден Александра Невского, медали. Звание полковника отец получил уже после войны, так как продолжал оставаться кадровым офицером. И с этими неточностями Юлию требовалось разобраться.

Он ещё раз взглянул на адрес, с которого пришла ссылка об отце – «no_reply».

Юлий так и не лег больше спать в ту ночь. Тщательно собрался и выехал в дачный поселок на рассвете.

По дороге заправил топливом свой кроссовер и под звуки «Зимней дороги» Свиридова довольно быстро, за несколько часов, добрался до дачного поселка, где находился родительский дом.

Дача была полностью обустроена отцом. Здесь были все удобства, гараж, баня, бассейн, сад. Отец провел здесь все последние годы жизни. И похоронен был на ближайшем кладбище. По его прижизненной настоятельной просьбе. Там же покоилась и мать, Валерия Павловна.

После смерти отца мать окончательно переселилась из московской квартиры в дачный коттедж, устроилась на работу в соседний пансионат, где потом стала директором и жила, практически, безвыездно до самой смерти.