Лара Уильямсон - Мальчик по имени Хоуп

– Пресвятая Дева! – восклицает мама, не отводя глаз от лампочек.

Думаю, можно без преувеличения сказать, что мы ее здорово удивили.

Большой Дейв распахивает объятия и притягивает маму к себе. Он говорит ей, что очень любит ее, что пришел, чтобы остаться навсегда. Мы с Кристофером начинаем наигрывать « Over the Rainbow». Грейс пытается петь, а пес отправляется на поиски крендельков, которые я вчера случайно рассыпал по полу.

– Вы до инфаркта хотели меня довести? – смеется мама, отрываясь от Большого Дейва. – Для чего это все?

Я откладываю гитару:

– Мам, ты заслуживаешь счастья, и Большой Дейв может тебе его дать.

Мама поднимает бровь и расплывается в улыбке:

– А не то же ли самое говорила тебе я? Ну, за исключением части про Большого Дейва?

– Да, и я возвращаю тебе твои слова. – Я подхожу и становлюсь между мамой и Большим Дейвом. – Вы просто созданы друг для друга, потому что… мм…

– Потому что мы любим друг друга? – улыбается мама.

– Неа, потому что у вас будет Маленький Дейв и ему понадобится папа. А ты все время забываешь давать мне обед в школу, и мне приходится попрошайничать у Джо. Мне не нравится есть зеленое мыло.

– А ты, должно быть… – Мама с улыбкой поворачивается к Кристоферу.

– Кит.

– Так я и думала. Рада наконец увидеть тебя. С тех пор как мы поговорили по телефону, я мечтала тебя увидеть.

Мама так и светится от счастья. Может, она раздобыла где-то мою золотую эктоплазму?

Все вышло как раз так, как я и планировал, кроме того эпизода, когда Чарлз Скаллибоунс принес крендельки на подушки, и мама сказала, что ребенок толкается, и мы все потрогали ее живот, а потом оказалось, что это просто газы… Грейс вернула Большому Дейву халат Ивонны. Она-то считала, что халат принадлежит жене Дейва, и теперь ей очень стыдно. И это само по себе уже событие мирового масштаба, потому что Ниндзе-Грейс никогда ни за что не бывает стыдно. Потом она мямлит что-то о том, что Большой Дейв очень даже ничего. Тот улыбается и спрашивает, не научить ли ее водить машину. И вот она его уже любит.

Мы с Кристофером оставляем маму и Большого Дейва поговорить о будущем (а именно о том, как отодрать скотч от стены, не повредив обои). И отправляемся вместе с Чарлзом Скаллибоунсом на прогулку по нашей улице, вниз мимо «Бригады Жарки». В переулке обжимаются двое. Парень на секунду поднимает взгляд, а потом продолжает целовать девчонку. Мне кажется, я узнаю его, но наверняка сказать не могу.

– Пойдем быстрее, – торопит меня Кристофер. – В такую погоду и самый распоследний снеговик замерзнет.

Я отрываю взгляд от мальчишки и догоняю Кристофера с Чарлзом Скаллибоунсом. Когда мы сворачиваем на пустырь, я сообщаю Кристоферу, как счастлив, что он стал моим братом.

– Теперь ты можешь брать у меня напрокат маму, – улыбаюсь я.

– А ты можешь брать у меня напрокат папу, – смеется Кристофер.

Я раздумываю пару секунд, а потом отказываюсь:

– Спасибо, но у меня все еще есть мой старый папа.

– Ну ладно, – говорит Кристофер, пиная замерзший комок земли. – Дело твое. Я вот лично очень рад, что смогу брать у тебя напрокат маму, потому что моя мне даже не пишет.

Я чувствую себя самозванцем. Мой папа написал мне, но письмо это мне никому не хочется показывать. Мне все еще грустно, но я прочитал где-то, что если отпустишь что-нибудь, то оно обязательно вернется к тебе. Теперь я применяю эту тактику по отношению к папе. Пусть уходит, рано или поздно все равно вернется. И почему мне раньше это в голову не пришло?

Мы обходим пустырь – два мальчика, готовые к новым приключениям, и собака, поедающая коробки из-под фастфуда.

Со времени нашего гитарного дуэта все в школе идет как по маслу. Я раздал кучу автографов (ну ладно, два), причем один из них – на гипсе. Девочка из четвертого класса сломала ногу. Она сказала, что вообще-то на ее ноге нельзя расписываться, но я все-таки знаменитость, поэтому ладно уж, оно того стоит. Потом она добавила, что скоро гипс снимут, и не ее вина, если после этого автограф окажется в больничной мусорке. Кристофера тоже попросили об автографе, и он сделал крутейшую штуку: поставил молнию вместо черточки в букве «ф». Я спросил, можно ли расписаться у него на животе, и он задрал рубашку, а я написал свое имя вокруг его пупка. Мы прохихикали весь урок. Ничто не веселит утром в понедельник так, как несмываемый маркер.

Джо теперь наша официальная фанатка. Когда я говорю Кристоферу, что теперь, когда он стал рок-звездой, сердце Джо принадлежит ему и они могут хоть жениться, он утверждает: девчонки его больше не интересуют – слишком много с ними возни.

– Если бы мне и захотелось, то куда мне соперничать со святыми, – смеется он и убегает играть в футбол.

Мы подписали контракт с Кевином Каммингсом: теперь он наш агент-телохранитель. Если он соберет всех наших поклонников, то мы согласимся раздать автографы за пятьдесят пенсов, и он получит десять пенсов комиссии. К несчастью, на всей сделке мы зарабатываем только десять пенсов, и Кевин забирает их, говоря, что это его плата за ангажирование. Что касается обязанностей телохранителя, то они, по сути, сводятся к тому, что он болтает с любой девчонкой, которая направляется в нашу сторону.

Перемены школой не ограничиваются. Большой Дейв, Кристофер и Бу переезжают в наш дом. Кристофер с Бу селятся у меня в комнате. Чарлз Скаллибоунс испытывает смесь восторга и ужаса перед комочком шерсти, который бесконечно бегает в колесе, но так никуда и не прибегает. Время от времени пес подумывает отведать хомячьей еды, но не может просунуть морду за решетку и приходит в полную ярость.

К Рождеству мы превращаемся в одну большую и счастливую семью, к которой примыкает Ниндзя-Грейс, за все утро не сказавшая ни слова. Не то чтобы мы на это жаловались. Мама говорит, что это будет лучший рождественский ужин в ее жизни. К обеду она застилает стол белой скатертью и ставит на него электрические свечки. С тех пор как Грейс подпалила спальню Большого Дейва, свечи в нашем доме под запретом, как и разговоры о нашем проступке. Мы называем это Случаем-Который-Нельзя-Упоминать.

Когда мама просит Грейс разложить приборы, сестра отвечает «Хавашшшо», и тогда мама спрашивает, не приложилась ли она тайком к бутылке шерри.

– Нет, – отвечает сестра, раскладывая вилки и ножи по столу. – Увашная гадашчь.

Мама пристально смотрит на Грейс, а потом втыкает ложку в огромную миску брюссельской капусты. От овощей идет густой пар. Кажется, что на нем могут работать турбины в полях за городом. Большой Дейв садится за стол и говорит, что капуста – это еда дьявола, но все равно он ее съест, и пусть душа его будет проклята навеки.