Сергей Голицын - Городок сорванцов

Вернулся Эдик Шестаков, посланный на велосипеде в Звенигород. Он сказал, что мундштуков для горна в культмаге нет.

Час от часу не легче!

Было созвано внеочередное заседание штаба, пригласили и всех взрослых.

Южка вела заседание с большим трудом, потому что все одновременно спорили, кричали и перебивали друг друга. Мальчики обвиняли и бранили не столько Валеру, сколько Южку. Особенно горячился Эдик; он стучал кулаком по столу и громко требовал:

— Нет, ты объясни, зачем приказала Валере взять с собой в поле горн? Изволь объяснить!

— Не буду объяснять! — огрызалась Южка. — Ты не ори, а лучше посоветуй, что делать.

Споры и крики то затухали, то вновь вспыхивали с удвоенной силой. Владимир Викторович сидел на своем обычном месте в темном углу и молчал. Как я ни вглядывался в его лицо, из-за темноты не мог заметить, что оно выражало. Эдик мне шепнул:

— Вот, доверили должность начальника штаба девчонке, а теперь нам приходится расхлебывать ее ошибки.

Меня поразил неприязненный тон его слов, однако я ничего не ответил Эдику.

— На полдник, на ужин, конечно, все явятся и без горна, — сказала Алевтина Алексеевна. — На вечернюю линейку тоже все встанут. Куда труднее будет с отбоем, и самое страшное — как пройдет завтрашний подъем?

— Придется объявить «чрезвычайное положение», — вздохнула Марья Петровна.

— Как я объявлю! — с горечью в голосе воскликнул Владимир Викторович. — Ведь для этого нужно четыре раза проиграть сигнал «Тревога!», а Валере не на чем играть.

Да, объявить ЧП было невозможно.

Казалось, все рушилось, и из-за чего — из-за потери ничтожной железки.

— Может быть, как временная мера кастрюля заменит горн? Валера будет стукать палкой по ее бокам, — нерешительно предложила Алевтина Алексеевна.

Тетя Тося бурно запротестовала:

— Не жалеете казенную посуду! Отобьется вся эмаль!

— Тетя Тося, ну, пожалуйста, дайте кастрюлю! — просили Валя и Южка.

— Без сигналов городок погибнет! — горячился Саша Вараввинский.

— У нас же пять кастрюль, — убеждал. Юра Овечкин.

В конце концов тетя Тося сдалась, она отдаст Валере ту кастрюлю, у которой отскочила ручка.

Заседание штаба закончилось. Южка осталась в палатке и написала красным карандашом воззвание:

«Всем! Всем! Всем! Тревога!

Положение в городке — исключительно серьезное.

Кому дорога честь городка — в 18 ч. 15 м. собирайтесь на площади Радости.

Пойдем искать мундштук.

Кто найдет — получит в награду десять вобл.

Штаб городка».

Двумя кнопками Южка прикрепила бумагу к доске объявлений.

В нашем городке никогда ничто не отменялось. Так, однажды туристский отряд отправился в самую грозу, потому что именно на этот день и на этот час был назначен поход.

Сегодня после полдника должен был состояться матч по волейболу между командой обоих соединенных отрядов старших и сборной командой остальных отрядов. Победителям будет вручена награда — каждый получит по соленой вобле. Об отмене этой ответственной встречи не могло быть и речи. Мундштук пойдем искать после матча.

Вокруг волейбольной площадки собрались все, кроме часового.

Ребята десятого и одиннадцатого отрядов, не участвовавшие в игре, уселись тесной кучкой отдельно, остальные зрители окружили площадку со всех сторон.

«Мы набьем!» — «Нет, мы набьем!» — младшие и старшие хорохорились друг перед другом. Игра началась.

Старшие были заметно выше и рослее. Но они, верно, давно не тренировались. Вот тот огромный — я прозвал его «Слоном» — ударял очень сильно, но его мяч обязательно попадал за черту.

Судья «заслуженный мастер спорта» Эдик Шестаков бесстрастным голосом объявил еще одно очко в пользу младших.

Команда младших (сборные отряды) была заметно ловчее и подвижнее. Вон Южка взяла совершенно безнадежный мяч, передала Вале Гавриловой, та — Юре Овечкину; длинноногий Юра подпрыгнул — и раз, перед самым носом оторопевшего Миши Огарева заглушил мяч.

Побеждали младшие. И дело тут было не в одной ловкости и тренировке. За команду старших «болело» четырнадцать человек, за команду младших — семьдесят пять.

И каждое очко в пользу младших встречали семьдесят пять звонких криков, семьдесят пять визгов и тысяча аплодисментов.

Старшие заметно нервничали, при каждой неудаче злились, гневно оглядывались на болельщиков. Они проиграли первый тайм со счетом восемь — пятнадцать.

Перед вторым таймом десятый и одиннадцатый отряды собрались в кучку и после горячих споров заменили двух игроков.

Теперь борьба стала напряженнее, мяч редко касался земли, то и дело перелетал через сетку.

Старшие начали нагонять.

— Пять — семь! Шесть — семь! — повторял невозмутимый Эдик. — Семь — семь! — Тут голос Эдика впервые дрогнул — в душе-то он, конечно, сочувствовал младшим.

Сравнялись, сравнялись! Даже я начал волноваться. А семьдесять пять болельщиков с каждой неудачей младших все больше неистовствовали — свистели, стонали, грозили кулаками.

— Восемь — семь в пользу сборных отрядов, то есть в пользу младших! — радостно объявил Эдик.

— Не было! Не было! Аут! Аут! — крикнул Миша Огарев. — Вот куда мяч упал — за черту! Аут, аут!..

— Не было! Не было! Аут! — поддержали остальные игроки команды старших.

— Было! Было! — завизжали семьдесят пять болельщиков.

— Было! Было! — приставив ладони ко рту трубочкой, закричал и я, хотя, откровенно признаться, не заметил, куда упал мяч.

Шум поднялся невообразимый, я не слышал, о чем говорил Миша игрокам своей команды.

Те встали, закинув руки за спину. Матч прекратился.

Как только крики начали затихать, капитан команды Миша Огарев подошел к судье Эдику Шестакову и срывающимся от волнения голосом сказал:

— Мы протестуем, мы играть отказываемся. Ты судишь неправильно. А эти так орут, что головы трещат.

Замолчавшие было болельщики начали с утроенным рвением вопить и свистеть.

Эдик, не смог сразу ответить. Энергичными взмахами руки ему кое-как удалось утихомирить болельщиков. Как судья, он был неподкупен и безупречен; по крайней мере «заслуженный мастер спорта» так о себе думал. Сейчас он приподнял треугольнички бровей и отчеканил ледяным тоном:

— Раз играть отказываетесь — значит, и второй и третий таймы проиграли вы! Объявляю результаты матча: три — ноль в пользу команды сборных отрядов.

Ликующие болельщики зааплодировали, а Эдик торжественно развернул сверток газетной бумаги. В нем находилось шесть вкуснейших тускло блестевших вобл. Под гром аплодисментов судья вручил награды по очереди всем шести игрокам-победителям. И они с наслаждением принялись сдирать зубами кожу с рыбок и грызть соленые сухие кусочки. У меня от зависти потекли слюнки.