Кристине Нёстлингер - Рассказы про Франца и собаку

Но когда Франц волнуется, кричать он не может! Он и пробовать не стал. Ведь даже Эберхард не выстоял бы один против этих троих.

– Ну, так что, дашь? – рявкнул один, схватил Франца за уши и больно их стиснул.

– Нет у меня денег! – пискнул Франц. – Отпусти, пожалуйста…

По щекам у него покатились слёзы.

– Отпустим, когда деньжата выложишь! – крикнул второй.

Третий двинул Францу по коленке.

И тут из-под скамейки показалась огромная голова Берты. Собака с любопытством поглядела на мальчишек, открыла пасть и зевнула.

Мучитель моментально отпустил Францевы уши и бросился прочь. Двое других последовали его примеру. Они мчались по дорожке, как будто за ними гнался сам дьявол!

Но Берта и не думала их преследовать. Она снова скрылась под скамейкой и положила голову на лапы.

Франц был поражён! Берта прогнала хулиганов не лая, не кусая, не скаля зубы! Она просто подняла голову и зевнула!

Франц подумал: «С Бертой я даже смогу зайти в подвал!» Он был почти уверен, что в подвале его дома есть крысы. Но при виде Берты сбежит любая крыса, даже самая огромная!

«Если Берта всегда будет со мной, – думал Франц, – я ничего не буду бояться. И голос перестанет быть писклявым. Никто не посмеет надо мной смеяться, толкать меня и дразнить».

Франц размечтался. «А что, если тётя Эберхарда, – думал Франц, – после больницы поедет в санаторий? Может, там она познакомится с человеком, который захочет на ней жениться. И этот человек не будет любить собак. И тётя попросит сестру оставить Берту себе. И тогда я смогу всегда быть вместе с Бертой!»

Мечты Франца не сбылись. Уже через два дня в школе Эберхард сказал:

– Сегодня утром тётя забрала Берту.

А потом стал рассказывать, как Берта обрадовалась, увидев хозяйку. И от счастья наделала на кухне огромную лужу.

Франц сидел за партой и молчал. И ничего не ответил Эберхарду, когда тот спросил:

– Ты заболел? Вид у тебя, как у утопленника!

Франц не мог выдавить из себя ни звука. Он чувствовал горькую печаль. Он был разочарован и обессилен. Как будто жизнь без Берты потеряла для него всякий смысл.

На математике Франц чуточку приободрился. По крайней мере, он снова заговорил.

На перемене он спросил Эберхарда:

– Может, мы будем иногда навещать твою тётю?

– Далеко придется ехать! – рассмеялся Эберхард. – Она живёт в Зальцбурге.

А потом добавил:

– Это даже лучше, что Берту забрали. Теперь ты сможешь пойти со мной в бассейн.

– Нет, – сказал Франц. – Я лучше пойду домой.

– Но мама сегодня приготовит макароны с ветчиной, специально для нас! – воскликнул Эберхард.

– Я не могу есть. Совсем, – сказал Франц. – Хочется лечь и проспать десять лет!

– Я так и думал, что ты болен!

Эберхард смотрел на Франца с сочувствием. Франц кивнул. Ему не хотелось обижать друга. А друг бы обиделся, узнав, что Франц приходил к нему каждый день только ради Берты. И теперь, без Берты, другу снова будет отведён лишь один четверг.

Эберхард очень беспокоился за Франца.

– Сможешь отсидеть рисование? – спросил он. Франц кивнул.

Как только рисование закончилось, Эберхард помчался в раздевалку и вернулся с курткой и уличной обувью Франца.

Ещё немного – и он бы побежал в супермаркет, взял там тележку и повёз в ней Франца домой.

– Ты точно можешь идти? – три раза спросил Эберхард, пока помогал Францу надеть ботинки и запихивал его в куртку. Потом он повёл Франца вниз по лестнице к выходу из школы. Как будто его друг был дряхлой бабулькой!

Одной рукой Эберхард поддерживал Франца за правое плечо, а другой – за левый локоть. Рюкзак Франца балансировал у него на голове. На каждом шагу Эберхард бормотал:

– Осторожно, ступенька!

Франц чувствовал себя слишком несчастным, чтобы протестовать против такой настойчивой заботы.

Когда они наконец спустились, их догнала Габи.

– Что это с Францем? – спросила она взволнованно.

– Он болен, – сказал Эберхард. – Я отведу его домой.

– Лучше я!

Габи оттолкнула Эберхарда и посмотрела на него так сердито, что тот не осмелился возразить. Он снял с головы рюкзак и положил его на пол.

– Я вечером позвоню, чтобы узнать, как ты там, – сказал Эберхард и затопал к выходу.

– Оставь его в покое! Больным нужен отдых! – крикнула Габи ему вслед.

А Франца спросила:

– Тебя что, действительно надо держать под руки?

– Нет… – пробормотал Франц, взял рюкзак и закинул его на спину.

– Вовсе ты и не болен, – сказала Габи, схватила Франца за руку и потащила к дверям.

– Так что случилось? – спросила она уже на улице.

– Мою Берту забрали, – сказал Франц. – Я больше никогда её не увижу.

– Она была не твоя, – сказала Габи.

– Всё равно, – всхлипнул Франц. По каждой щеке у него покатилась большая слеза.

Габи протянула ему носовой платок. Франц остановился, высморкался и пискнул в платок:

– Я так по ней скучаю!

– Тогда сам заведи собаку, – предложила Габи.

Франц отдал ей платок.

– Только когда вырасту, – ответил он. – Сейчас меня окружают враги собак!

Габи сказала, что это не препятствие. Просто надо каждый день раз по десять клянчить собаку. И тогда родители сдадутся.

– Ты же всегда получал от них всё, что хотел, – добавила она.

Франц воспринял совет Габи всерьёз. И в тот же вечер начал «клянчить собаку».

Мама возмутилась:

– Даже и не думай, Франц. Собаку – тебе, а все хлопоты – мне?

Франц поклялся, что будет ухаживать за собакой совершенно самостоятельно.

Папа сказал:

– Это значения не имеет. В моём доме собаки не будет, я собак не люблю.

А Йозеф заявил:

– Если клоп получит собаку, тогда мне нужно кошку!

На это папа и мама в один голос воскликнули:

– В нашу семью домашним животным вход воспрещён!

Йозеф кивнул, а Франц промолчал и подумал: «Завтра попробую ещё раз!»

Десять дней подряд, каждое утро и каждый вечер, Франц пытался договориться с родителями, чтобы ему разрешили завести собаку. Ничто не помогало. Они стояли на своём и день ото дня становились всё несговорчивее.

На одиннадцатый день Франц, проснувшись, обнаружил на одеяле лист бумаги.

На нём было написано крупными буквами:

Вешать письмо на стену Франц не стал. Он скомкал его и бросил в корзину для бумаг. И этим утром вообще не разговаривал ни с мамой, ни с папой. А бутерброд, который сделала ему мама, нарочно оставил на кухонном столе.