Магда Сабо - Скажите Жофике

Неплохо перед уходом взять еще одну грушу. Может быть, на улице она хоть немного забудется, перестанет вспоминать сегодняшнее утро и беспрерывные намеки Пири. Теперь уже нечего закрывать глаза, ясно, что их обеих переведут в школу. Сидя здесь, в квартире, она ни о чем другом не сможет думать. Лучше сходить на кладбище, забыться немного. Долго она там не пробудет, да и нельзя – ворота на ночь закрывают, но даже четверть часа, проведенные около Габора, успокоят ее. Юдит вышла на кухню и стала искать груши. Все, что Жофи припасла к ужину, было аккуратно сложено в холодильнике. В нижнем отделении его, где обычно хранились фрукты, лежали только сливы. Груш никаких не было. Неужели глупая девочка купила только единственную грушу? Юдит оглядела кухню. Один из ящиков буфета был приоткрыт, самый нижний, тот, который Габор именовал "конюшней". Он принадлежал Жофике. Девочка знает, что мама не любит, когда ящики закрыты небрежно. Она присела на корточки и вытащила ящик; поверх пестрых лоскутков, оторванных у кукол ног, ужасной, сшитой из белого меха мыши, незнакомой коробки из-под лекарства и большого кулька, наполненного конфетами с малиновой начинкой, лежали завернутые в папиросную бумагу очистки от груши. Юдит так и замерла на корточках перед ящиком. У нее вдруг закапали слезы – она и сама не могла бы объяснить отчего. "Жофика великодушная и щедрая" – воскресли вдруг в ее памяти слова Габора. Откуда у нее взялась груша и почему она так дорога ей?

Юдит нашла Жофи в детской комнате. Девочка стояла и смотрела в окно. Юдит предложила ей пойти вместе на кладбище. Жофи испуганно запротестовала. Еще ни разу Юдит не удалось уговорить дочку пойти на могилу отца. Девочка страшилась кладбища, и Юдит не настаивала, хотя ей и казалось, что такие посещения помогли бы Жофи освоиться с мыслью о смерти отца. На прежней квартире Юдит часто заставала ее в кабинете Габора. Девочка смотрела на дверь, как будто ждала, что вот-вот она откроется и войдет отец. Юдит взглянула на дочь. Ну и пусть остается дома, так будет лучше. Или ей хочется пойти поиграть к Такачам? Нет? Ну что ж, дома так дома. Может быть, не следовало писать в статье об отстранении посредственных учеников от общественной работы? Хоть бы была у Жофи сестричка или брат. Это ужасно, что она целыми днями сидит одна.

На остановке трамвая Юдит увидела Марту Сабо. Марта казалась сегодня особенно веселой. Юдит очень не хотелось останавливаться, она поспешно кивнула и постаралась быстрее подняться на подножку трамвая. За окном проплыл ее дом, знакомые ворота и девочка, посадкой головы напоминавшая Дору. Но это, конечно, не она. Трудно предположить, что после сегодняшней неудачной попытки поговорить с Жофи Дора может прийти к ним. При всей своей дикости все-таки она разумная и самолюбивая девочка.

И все же это была Дора. Услышав звонок, Жофика выбежала в прихожую и открыла дверное окошко. Прямо на нее глядело лицо Доры. У Жофи от испуга похолодели руки.

– Открой! – сказала Дора. – Ну, скорее!

– Нет, я не могу.

– Ну хоть сама выйди.

– Мне не велели с тобой говорить, сказала ведь я тебе. Не понимаешь, что ли?

Жофика чуть не плакала. Глаза девочек находились на одном уровне. Ресницы у Доры дрожали.

– Я больше не приду к тебе, так и знай!

Дора никогда так не разговаривала с ней. Жофи прикрыла окошко и опустилась прямо на коврик. Впустить ее нельзя, и разговаривать с ней она не имеет, права. Но ведь никто не запрещал слушать то, что говорит Дора! Выходит, слушать можно? Но где? В квартире нельзя. Уйти из дому без спросу Жофи не посмеет. Она вскочила. Ее охватил страх: а вдруг Доре надоело стоять и она возьмет и уйдет? Тогда случится что-нибудь непоправимое. Жофи открыла дверь. Дора была еще тут. Она стояла на лестничной площадке, прислонившись спиной к стене, и, увидев Жофику, сделала шаг вперед. Жофи впустила Дору и закрыла дверь. Когда раздался звонок, Жофи рисовала, и теперь, чтоб карандаш не мешал ей, она положила его в карман.

– Здесь я говорить не могу, – начала Дора. – Пойдем лучше куда-нибудь туда, – указала она в глубь квартиры.

Дора сказала "куда-нибудь", потому что была здесь впервые. В прежней Жофикиной квартире она знала каждый закоулок. А здесь все незнакомое. Как попасть, например, на чердак? Или в подвал? Есть ли и тут черный двор, где выколачивают ковры? Ведь можно спуститься туда: вечером уже никому не разрешается выбивать пыль.

Оказалось, что черный двор есть. Меньше, чем в прежнем доме, но есть. У стен цвели чахлые настурции. Узенькие клумбы были обложены кирпичами. Девочки присели прямо на кирпичи и почувствовали едва слышный запах цветов. Среди камней прятались портулаки, но с заходом солнца они закрыли свои лепестки и уснули.

Девочки некоторое время сидели молча. Жофика часто и глубоко вздыхала. Дора обрывала пробивавшиеся между камнями травинки и вила из них колечки. Дора всегда была такая умелая! Мимо полз червячок. Откуда он появился здесь, среди камней? Только летом бывает на дворе такой покой: летом, наверное, ничего страшного не случается. Хотя нет, случается. Папа ведь умер летом.

– На следующей неделе они удерут, – сообщила Дора.

Жофи не сразу поняла, о чем говорит Дора, но, когда до ее сознания дошел смысл Дориных слов, так покраснела, что спрятала лицо в ладонях. Она всегда знала, что Вики – враг, а Дора – друг. Она это поняла еще там, на прогулке, когда Дора бросилась лицом в траву и к ее лбу прилипли песчинки, но окончательно убедилась, увидев Дорину порцию торта в корзине для мусора. Тетя Като выгнала Дору. Не поступи она так, может быть, все было бы иначе, и ей, Жофи, не пришлось бы теперь выслушивать такие ужасные вещи. Они бы всегда знали от Доры, что происходит, и, возможно, помешали бы как-нибудь Вики и дяде Калману. А что теперь? Теперь можно только слушать Дору, а отвечать нельзя, так как с Дорой говорить запрещено.

Но если она будет молчать, то толком ничего не поймет. А вдруг дядя Калман и Вики в самом деле удерут? Этого Жофика себе никогда не простит. Говорить с Дорой нельзя, спрашивать, значит, тоже нельзя. Что делать? Жофи полезла в карман за платком и наткнулась на карандаш. Дора вдруг сорвала с пальца травяное колечко.

– Они могли бы уехать еще на прошлой неделе, но Вики не захотела. Из-за меня. Дядя Калман говорил, что я должна остаться, а Вики любит меня. Мы всегда были вместе, с тех пор как я родилась. Вики поехала к моей маме спросить, не может ли она меня взять обратно, но дядя Дежё, новый муж мамы, сказал, чтобы я оставалась у Вики, раз она согласилась тогда взять меня. Вики пришлось поехать к папе, но папа мой сказал, что они разошлись с мамой с уговором не оставлять меня у него, потом у них скоро родится маленький ребеночек, и вообще для чего было Вики забирать меня, годовалую, у мамы, если я не нужна ей? Теперь меня, конечно, никто не возьмет, потому что Вики моя опекунша.