Магда Сабо - Скажите Жофике

Дора никогда раньше не говорила о семье. Все было так неожиданно и сложно. Жофи с трудом поняла ее, – слишком много событий сразу. Даже подумать некогда. Однажды в Альмадии, где Жофика отдыхала с родителями, тетя Пирошка продавала на рынке белую курочку. Она раздувала у нее перья, показывала всем, какая прекрасная курочка, и уговаривала купить. Но курочку почему-то никто не покупал. Жофике стало очень жаль, что бедная курочка не может найти хозяина, хоть ее и навязывают всем. Она сказала об этом папе, и папа купил курочку, а потом долго смеялся. Он спросил, будет ли Жофика есть курочкино мясо. Жофика сказала, что нет, не будет. Тогда они решили не рассказывать ничего маме, пусть себе купается в Балатоне. Папа знал, что Жофике стыдно за курочку, которая никому не нужна. Они поднялись на Старую гору, там все улицы были узенькие и круто шли вверх. Сначала курочку несли в корзинке, а потом папа перебросил ее через изгородь на какой-то двор и вместе с Жофикой убежал прочь. Они так бежали, так бежали! Боялись, что их окликнут. Спускаясь с горы, папа вдруг остановился и поцеловал Жофику в макушку. Было ужасно хорошо. Да, папе никогда ничего не нужно было объяснять: он все понимал и так, без объяснений.

Дора опять сорвала травку и снова принялась плести кольцо. Она молчала, а в голове Жофики мысли прямо наскакивали одна на другую. "Удерут, – повторяла она на все лады, – удерут". Как может папа какой-нибудь девочки удрать? Вики – другое дело, она разведенная женщина, у нее нет мужа, ей, наверное, можно удрать. Но у дяди Калмана есть дочь, и жена тоже. И что станется с Дорой? Карандаш писал плохо, хотя она изо всех сил прижимала его к асфальту. "Ты тоже удерешь?"

– Я тоже, – ответила Дора и опять разорвала колечко. – Меня Вики забирает с собой. Нам уже приходилось вместе удирать. Иногда.

У Жофи начали дрожать ноги.

– Она хотела оставить меня дома, потому что это опасно. На этот раз Вики собралась удрать за границу, навсегда. Понимаешь, она больше не вернется. Границу нужно переходить тайком, у нас ведь нет визы. А на границе есть и собаки и солдаты, может случиться, что начнут стрелять. Вот почему она хотела оставить меня дома. Но ты же видишь, что я никому не нужна.

Снова наступило молчание. Рядом отворилось узкое окно и кто-то запел: Пуночка, пуночка, как черны у тебя ноженьки!

Сказать тете Като? Как быть? Порядочные, настоящие папы не удирают. Марианна на море. Она приедет только в воскресенье.

Дора заговорила о Марианне.

– Я ее просила, сделай, говорю, что-нибудь, а она притворялась дурочкой, только и знала что бредила своим лагерем. Вот что, ты поезжай ее встречать на вокзал – я не могу – и скажи ей, чтобы она в понедельник не пускала к нам дядю Калмана. Пусть она подкараулит его, когда он будет выходить из музея, и задержит. Если он вовремя не придет, то мы удерем без него. Деньги он нам уже отдал, так что все в порядке. До границы мы едем в машине, она отправляется ровно в пять – дядя Шереш сказал, что ни одной минуты не намерен ждать.

"А потом?" – написала Жофика на асфальте.

– Дядя Калман совсем не нужен Вики, она удирает с ним из вежливости, потому что дядя Калман дал деньги на дорогу. Вики все равно бросит его, как только мы перейдем границу. Она разыщет Дюри. Он там устроился. Вики никогда не любила никого, кроме своего мужа, дяди Дюри.

Карандаш упал, покатился по асфальту и исчез в водостоке. Жофика обняла Дору, они крепко прижались друг к другу. По стене ползла гусеница. Это была красивая ковровая гусеница с коричневыми и красными ворсинками. Марианна никогда бы не пришла и не рассказала, она ведь никого не любила, кроме себя. А Дору выгнали, и она все-таки пришла. "Мне-то хорошо, – думала Жофика, – мама любит меня, хотя со мной и не клеится, и папа любил меня. Папа любил меня больше всех на свете. И дядя Пишта любит уже немножечко, и даже Куль-шапка вон какую желтую грушу подарил мне! И Тэри меня любила, и Валика тоже. Мой папа никогда бы не удрал с Вики и не сунул бы ей в руку записку. Папа нас любил".

Теперь Дора уезжает, она удирает за границу. Интересно, а какая эта заграница? Жофи стала вспоминать об уроках географии и иностранных названиях на картах. "Географические названия мы пишем так же, как пишут их иностранцы: Rio de Janeiro. New York".

Дора тихонько отстранилась от Жофики. "Я должна так", – однажды сказала Дора, когда потребовала довесок к вафлям. Конечно же, должна. У Доры нет ни отца, ни матери, одна только Вики. Дора всегда делилась с подругами, а Марианна никогда. И за что только они с Дорой любили Марианну? За то, что она хорошо танцует, что она умница, что с первого класса они всегда вместе? Трудно сказать. Вот и сейчас Дора думает о Марианне и пытается помочь ей хоть советом.

А что, если сказать маме? Нет, ни за что, никому. На шее у Доры висит маленький золотой ангел, Жофи дотронулась до него и поклялась, что будет молчать. Ведь если какой-нибудь человек собрался бежать за границу и об этом узнают, ему несдобровать. Итак, держать язык за зубами. Марианна приедет в воскресенье, у них будет только один день. Но Марианна умница. И они вместе додумаются до чего-нибудь.

Дора встала. Она сказала, что ей пора идти. Нет, в школу она больше не зайдет. Для чего? Сегодня четверг, а в понедельник они уезжают. Она возьмет с собой только рюкзак, потому что кое-где придется продвигаться ползком. Встретиться с Жофикой? Нет, им нельзя больше встречаться. Вики не должна знать, что они виделись. Пусть Жофика передаст дяде Калману, что Вики никогда не разводилась со своим мужем, а Дюри четыре года назад удрал потому, что хотел раздобыть за границей квартиру и деньги.

За окошком все еще пели: Пуночка, пуночка, как черны у тебя ноженьки. Гусеницы уже нигде не было видно. Как-то сразу стало прохладно. Жофика не сможет признаться маме в том, что она все-таки разговаривала с Дорой. Опять тайна! Так уж получается, что Жофи все время запутывается в разные тайны. Подруги, держась за руки, подошли к узенькой калитке.

Здесь они остановились. Лицо Доры расплылось перед глазами, наверное потому, что Жофике мешали слезы. Дора сняла цепочку с ангелом и положила ее Жофике в руку. Теперь у Доры больше ничего не осталось. Она, не оглядываясь, пошла по двору неторопливым, как у взрослой, шагом.

Жофика спрятала цепочку в "конюшне" – под грушевыми очистками. Она накрыла ее мышью, которую сама смастерила из кусочков меха. На спинке мыши крупными чернильными буквами было написано: "Яника". Жофика вернулась в свою комнату, но тут же выбежала на кухню. Надо чем-то заняться, иначе голова лопнет от забот. Мамы все нет, наверное, плачет там, у папы на могиле. С бедной мамой тоже творится что-то неладное, может быть, у нее какая-нибудь неприятность по службе? Наверное, она проголодалась там на кладбище. Как же быть с дядей Калманом? С Вики? С Дорой?