Дж. Воллис - Невозможная загадка [litres]

Из комнаты вели ещё два прохода, но она не знала, какой выбрать, и было слишком темно, чтобы понять, куда они ведут. Шаги стали громче, и когда она почувствовала, как из прохода слева от неё потянуло сквозняком, решила пойти туда. Она услышала голоса гоблинов у себя за спиной в хранилище и зашагала как можно быстрее, чуть не вскрикнув, когда наткнулась на острые скальные выступы, неожиданно вставшие у неё на пути.

Тоннель резко повернул, каменный проход впереди осветили мерцающие факелы, и Руби испугалась, не идёт ли она обратно в главную пещеру. Когда она дошла до конца тоннеля, от её смелости не осталось и следа, – она вдруг поняла, что ещё глубже ушла в пещеру. Выход был далеко справа, и осколок голубого неба казался не больше, чем если смотреть на него в перевёрнутый телескоп. Она уже собралась вернуться, как заметила ещё одну металлическую клетку на выступе прямо над её головой и несколько неровных ступеней, выдолбленных в стене. Кто-то привалился к прутьям клетки, опустив голову на грудь, волосы грязными колтунами свисали на плечи.

– Эй, – шепнула Руби.

Но он её не услышал. Тогда Руби крадучись поднялась по ступеням, держась поближе к стене, прячась в тени.

Теперь она разглядела человека. На нём была грязная синяя рубашка, разодранная в нескольких местах, и чёрные брюки по колено с рваными концами, будто нижнюю часть просто оторвали. Он был босиком, с чумазыми ногами и длинными, чёрными ногтями.

– Эй, – снова шепнула Руби.

Человек поднял голову, и Руби подошла ближе, чтобы он её увидел. Не успели их глаза встретиться, как она поняла, кто перед ней.

Руби много раз представляла встречу с Томасом Гэбриелом, и каждый раз эта встреча заканчивалась тем, что она произносила самое мощное заклинание, какое знала, и мальчика разрывало на тысячи мелких кусочков. И вот она его нашла, и у неё нет ни капли магии, и она смотрит на это жалкое создание, скорчившееся в клетке, исхудавшее, истерзанное, грязное. Первым делом она взглянула на его тонкие руки и, увидев Чёрный амулет, выглядывавший из-под ободранного рукава, попятилась и выхватила револьвер. Она взвела курок, как её учил Джонс, и прицелилась – руки у неё дрожали, – глядя поверх дула на Томаса Гэбриела.

Мальчик молча смотрел на неё и ждал выстрела, без тени страха на лице. Он закрыл глаза и кивнул, будто принял свою судьбу. Вдруг внизу раздались голоса и появились тёмные силуэты гоблинов. Руби прижалась к стене и опустила револьвер.

Пока она ждала, чтобы гоблины ушли, в её гневе наметился просвет и мысли прояснились.

Если застрелить его, ничего хорошего не выйдет, – все услышат выстрел.

Главное – выбраться из пещеры.

А что будет с Томасом Гэбриелом, её не заботит. Ни капли.

Пусть сгниёт в этой клетке!

Но, прежде чем она успела уйти, Томас Гэбриел, собрав последние силы, подполз к самому краю клетки.

Несчастный ухватился за прутья и попробовал заговорить. Но в горле пересохло, потрескавшиеся губы едва шевелились, и он сумел издать лишь судорожный стон. Мальчик весь затрясся, и слеза потекла по его щеке, оставив блестящую, чистую полосу на грязном лице. Возле клетки на длинную палку была надета металлическая чашка, а рядом стояла бадья с водой, и, когда он показал дрожащей рукой, Руби поняла, чего он хочет. Она покачала головой.

– Руби, помоги мне, прошу, – прошептал мальчик. – Пожалуйста.

Но Руби хотела только одного – бежать. Ей нужно думать о себе, а не о Томасе Гэбриеле, иначе ей не выбраться из пещеры. Нет, только не о нём – мальчишке, который желал ей смерти в прошлую их встречу. Она ощупью пошла назад вдоль стены, подальше от клетки.

– Я знаю, как выбраться отсюда и вернуться в Грейт-Уолсингем.

Руби остановилась.

Джонс вспотел и устал. Ему казалось, он не спал уже много часов, хотя невозможно было определить, сколько времени прошло с тех пор, как их затянуло в этот мир, ведь его наручные часы остановились, как только они сюда попали. Здесь не существовало времени, лишь вечное солнце.

Идти по кровавому следу, который оставил скакка, было не так просто, как он думал, и он волновался, как бы они не сбились с дороги. Когда он остановился, чтобы вытереть лоб, деревья будто придвинулись ближе. Скакка тоже остановился и оглянулся на него, затем продолжил путь, нюхая землю и временами поднимая голову. Джонс поспешил за ним. Он надеялся, что пёс выведет его к коптильне. Внутри всё сжалось, когда он снова подумал, что ждёт его впереди. Там ведьма, конечно, и, возможно, гоблины с гробблером до сих пор не ушли. Но он твёрдо решил разыскать Руби и спасти её. Больше ему не на что надеяться в этом мире. Именно надежда давала ему силы, чтобы идти, вместо того чтобы сесть на землю и сдаться. Он услышал довольный смешок тёмной магии и прибавил шагу, чтобы показать, с какой решимостью он идёт спасать подругу.

Когда скакка внезапно остановился и стал оглядываться, сердце Джонса ушло в пятки.

– Вперёд, – сказал он. – Нужно найти её. Не смей сдаваться!

Скакка заскулил, завилял хвостом и сел, тяжело дыша. Джонс понял, что пёс проголодался и хочет пить. Как и он сам. Он поглядел на просветы голубого неба между ветками, будто ища вдохновения, но ничего путного в голову не пришло.

– Вперёд, – сказал он снова, хлопнув в ладони. – Осталось недолго. Мы шли целую вечность.

Он зашагал вперёд, и скакка нагнал его, виляя хвостом и принюхиваясь, петляя между деревьями.

Через несколько сотен ярдов Джонс остановился. Вдалеке слева он разглядел между деревьями небольшую просеку и ветхий домик. Он напрягся, потому что был уверен, что они не проходили здесь, когда убегали от гоблинов, а значит, они точно заблудились. Может, мы его просто не заметили, подумал он, стараясь успокоить себя.

Некоторое время он наблюдал за домом, прислонившись к дереву и размышляя; скакка стоял рядом с ним. Он снял пальто, оторвал кусок красной подкладки и привязал к нижней ветке, затем направился к просеке, скакка не отставал. Он всё оглядывался на обрывок ткани, чтобы убедиться, что знает, куда возвращаться.

Выйдя из-за деревьев, Джонс смог разглядеть дом. Крыша провисла, в стенах зияли дыры. Здания были не из камня, а из какого-то странного материала, похожего на еду. Стены – большие пряники, а углы дома – полосатые мятные палочки, причём одна из них угрожающе покосилась. Крыша из слоёв жёлтой глазури, которая треснула и раскрошилась. Половина трубы была срезана и на вид походила на шоколадный бисквит.

Джонс замер, наблюдая за домом, – нет ли в нём признаков жизни, но он казался заброшенным. Наконец он крадучись подобрался к домику и заглянул в окно из сахара, обрамлённое длинными плитками шоколада. Внутри царил настоящий бардак, повсюду валялась сломанная мебель и осколки посуды. Он оторвал кусок окна и попробовал на вкус. Это был самый вкусный тёмный шоколад, какой он только пробовал, и он откусил ещё.