Бен Гутерсон - Странные дела в отеле «Зимний дом» [litres]

– И что, это будет самый лучший праздник? – спросил Фредди.

– Именно! С тех пор как я начал управлять «Зимним домом» сорок четыре года назад, – обстоятельно заговорил владелец отеля, – каждый год праздник получается лучше предыдущего на пару-тройку процентов, по моим подсчётам. Если сложить все числа за десятилетия, то получится, что сегодняшний праздник будет в две целых и две пятых раза лучше, чем первый, который я организовал в 1973 году. Так что, да – это будет самый лучший праздник.

– Очень точный подсчёт, – засмеялась Элизабет, иронизируя над антинаучными подсчётами своего деда.

– А мне нравится, – сияя, отметил Фредди.

Внезапно мальчик помрачнел и замолчал, будто увидел на столе что-то ужасное.

– А кто будет заниматься праздниками, когда… – начал он неуверенно и осёкся.

– Ты имел в виду, кто будет управлять «Зимним домом» после меня? – уточнил Норбридж.

Это был тот самый вопрос, который задавала себе Элизабет, то, что она сама хотела обсудить с Норбриджем с тех пор, как побывала в его офисе, а затем – после встречи с Кионой.

– Да, именно это я и хотел спросить, – подтвердил Фредди.

Норбридж откинулся на спинку стула и поправил галстук-бабочку.

– До меня отелем управлял мой отец, а до него – его отец. После меня бразды правления должна была взять моя дочь.

Фредди махнул головой в сторону Элизабет и приготовился что-то сказать, но она, глядя вниз, прижала руку ко лбу, и Фредди промолчал.

– Голова, дорогая? – воскликнул Норбридж. – Опять болит?

Но, хотя голова в самом деле её немного беспокоила, причина была в другом: девочка не хотела прямо сейчас глубоко погружаться в тему управления отелем. Один переезд в «Зимний дом» и попытка соответствовать здешнему укладу были для неё достаточным испытанием.

Элизабет опустила руку и посмотрела на дедушку.

– Ты правда думаешь, что всё позади? Я имею в виду, что они решили уехать и не планируют предпринять что-то ещё?

Норбридж некоторое время смотрел на блюдо с конфетами.

– Думаю, никогда нельзя знать точно, на что способны те, чьи души поражены злом.

В комнате воцарилась тишина, и Норбридж осторожно положил руку на стол. Это было странное и осторожное движение – так проверяют, тёплый ли предмет, также это могло означать, что сейчас может произойти всё, что угодно. Он сосредоточенно смотрел на свою руку, а дети ждали, затаив дыхание. Неожиданно под рукой Норбриджа, на кончиках его пальцев, появился золотой свет, словно силой прикосновения он заставил стол сиять. Фокусник уверенно двигал рукой по поверхности стола, оставляя янтарный светящийся след. После нескольких поворотов и изгибов стало ясно, что он что-то пишет. И Элизабет поняла, что за слово он выводит, ещё до того, как оно было написано полностью. Когда же Норбридж закончил, девочка изумилась, увидев то же самое начертание, как и в книге Дилана Граймса. Точно такую же надпись носила она на кулоне:

– Неважно, как и под каким углом мы на всё это смотрим, – пояснил Норбридж, – но в любом случае мы должны хранить веру .

Он посмотрел на Элизабет.

– В любой ситуации верь , и всё будет хорошо.

Элизабет показалось, что он открыл ей что-то важное, и она прикоснулась к кулону на шее. В этот момент её дед наклонился вперёд и, словно задувая свечи на именинном торте, резко дунул. Слово вспыхнуло и медленно растаяло в воздухе, словно янтарные огоньки на затухающих углях.

– Как вы это делаете? – спросил Фредди, почёсывая затылок и разглядывая стол.

Раздался нетерпеливый стук в дверь.

– Мистер Фоллс! – громко позвал кто-то из коридора. – Мистер Фоллс!

Норбридж открыл дверь, и все увидели Сэмпсона, который ещё не успел перевести дыхание после быстрого бега.

– Что такое, дружище? – спросил Норбридж.

Сэмпсон был в таком смятении, что даже не заметил Фредди и Элизабет.

– Сэр! – быстро заговорил он. – Только что приехали Тэтчеры. Они говорят, что не посылали вперёд никаких вещей, что решили ехать спонтанно, не предупреждая и не доставляя беспокойств. И они не имеют ни малейшего представления, что за багаж и коробки доставлены в их номер! Там был один большой ящик, так вот он сейчас открыт! Вам надо туда сходить!

Норбридж поднял руку, чтобы тот замолчал, но было уже поздно – Элизабет и Фредди всё услышали. Сэмпсон посмотрел через плечо Норбриджа, разглядел притаившихся детей и расширил глаза.

– Ой! – на лице его отразился ещё больший испуг. – Не знал, что здесь ещё кто-то есть.

Норбридж резко встал и развернулся к детям.

– Фредди, нужно, чтобы ты срочно пошёл к себе. А ты, моя дорогая, – он понизил голос, пристально глядя на Элизабет, – пожалуйста, оставайся здесь до того момента, пока кто-нибудь из нас не вернётся. – Он похлопал себя под шеей – в том же месте, где у его внучки скрывался кулон. – Дверь держи на замке!

Фредди помахал Элизабет и вышел из комнаты вместе с Норбриджем и Сэмпсоном. Девочка снова осталась одна. «Всё ещё будет, всё только начинается», – с грустью подумала она. Головная боль вернулась с новой силой. Целых пятнадцать минут она измеряла шагами комнату, обдумывая, что могло означать недоразумение с чужим багажом в комнате Тэтчеров. Голова взрывалась, и боль и усталость уже готовы были сломить её. Но девочка всё возвращалась к страшной мысли: тело Грацеллы проникло в «Зимний дом»!

Виски ломило нестерпимо. Элизабет присела на диван, закрыла глаза и несколько минут сжимала голову руками…

В дверь постучали снова. На этот раз стук не напугал Элизабет, а разбудил. Девочка огляделась и поняла, что уснула прямо на диване.

– Иду! – крикнула она.

На часах было 18:18 – она проспала больше часа!

– Сэмпсон! – девочка поспешно открыла дверь.

На пороге стоял посыльный, держа в руках закрытый крышкой серебряный поднос. Его форма была, как всегда, безупречна – чиста и наглажена.

– Привет, Элизабет! – картинно воскликнул посыльный. – Тебя приветствует единственный и неповторимый сверхскоростной курьер с доставкой ужина!

Он широко улыбнулся, и его передние зубы забавно прикрыли нижнюю губу.

– Что происходит? – спросила девочка. – Что с Тэтчерами?

– Всё прекрасно, – ответил он. – Можно войти? Я всё объясню.

Не прошло и минуты, как они сидели за столом, где дымились на тарелке аппетитная жареная форель, рис с овощами и множеством соусов, источая дразнящие ароматы. Один лишь вид этого изысканного блюда способен был соблазнить самого капризного, самого сытого едока, но у Элизабет аппетит был совершенно подавлен волнением.