Нина Семушина - Те, которых не бывает [litres]

– Ну что, папочка Никитин, хотите посмотреть на вашу младшую?

Иляна с Елисеем строили из бубликов башню. Башня рушилась в чай, они хохотали и начинали снова. Сергей смотрел на дочь покрасневшими глазами и молчал.

– Это не она, это вы. – Гуля поняла его без слов. – Вы сами видели эти сны.

Сергей кивнул. Он никому, кроме Наташки, никогда не рассказывал, да и кто бы, кроме неё, поверил в такую муть? А вот смотрите-ка, он, оказывается, вовсе и не один такой.

– Со сколькими ещё вы разговаривали? И как додумались?

– Сначала с тремя. Но у меня тётя в загсе работает, и как-то я с ней поделилась, а она и говорит, что в нашем районе какой-то аномальный процент детей со сказочными именами. Так я поняла, что нас много. И стала искать других.

– Без пяти девять, – завопил вдруг Елисей неожиданно громко. – У нас кукушка в часах в той комнате, побежали смотреть!

– Ва-а-ау! Я только в книжках видела! – захлопала в ладоши Иляна и взялась за ручку Елисеевой коляски. – Помочь?

– Немножко!

Набрав с собой бубликов (что, что они собираются с ними делать?), юные сказочные герои шумно мигрировали в соседнюю комнату смотреть кукушку. Родители молча смотрели на тарелочку на столе, на которой в полном соответствии с каноном лежало одинокое яблочко.

– Почему мне не сообщили?! – Пётр Петрович, главный врач больницы, разорялся так, что в ординаторской звенели стёкла. – Винтер, это не какая-нибудь глупость, это серьёзное дело! На дворе Новый год, вы соображаете, что делаете? У нас много детей в реанимации, не говоря уже о взрослых. Вы что, хотите оставить пациентов наедине с кошмарами? Это недопустимо. Чем вы вообще думали? Где Книга вообще? Тоже в Казани? В проходной её нет!

– Всё в порядке, Пётр Петрович. – Макс старался держаться непринуждённо, чтобы внушить главному врачу спокойствие всем своим видом. – Очень жаль, что у Рашида Султановича случилось в семье несчастье, но профсоюз волшебников, несомненно, готов к этой ситуации и всё под контролем. Книга Снов уже у нас, как видите…

Макс улыбнулся самой обворожительной из имевшихся в его арсенале трёх улыбок и открыл шкаф, куда тридцать минут назад сам положил Книгу. Улыбка, более похожая на гримасу ужаса, застыла на лице Макса, но многолетний опыт школьного хулигана и грозы медицинского училища позволил ему взять себя в руки.

– …Как видите, уже передана компетентному специалисту.

– Смотрите, Винтер, – устало вздохнул Пётр Петрович. – Вам, волшебникам, наверное, лучше знать, но вы помните, пожалуйста, что речь всё-таки о людях идёт. Вы не меня – их подведёте, если что-то пойдёт не так.

– Я не волшебник, я врач! – В голосе Макса прозвучала обида.

– Вот и ведите себя как врач, Винтер. – Пётр Петрович повернулся к двери и с удивлением огляделся. – Да что у вас тут вообще творится? Я на вас надеюсь. С наступающим.

В шкафу не было Книги. Он сам положил её туда, а потом побежал в палату. Дверь была заперта, и тут оставался Ян – конечно, мальчик на всякое способен, но не станет же он способствовать краже – или…

– Ян, кто заходил в кабинет, пока меня не было?

Ему никто не ответил.

– Ян!

Макс огляделся – подобно камере в замедленной съёмке, его взгляд скользил по пустым столам, залитому зелёнкой старому паркету, по сгорбленным стульям, по мандариновым шкуркам в мусорной корзине, по его собственному обескураженному отражению в зеркале у входа, по похожему на слона дивану под серым пледом.

Кабинет был перевёрнут вверх дном. На сером диване выросли желтоватые сталагмиты историй болезни, содержимое ящиков стола Макса ровным слоем покрывало пол. Среди статей по анестезиологии, исчерканных календарей с дежурствами, рекламных буклетов фармацевтических компаний и ручек на полу лежала фотография Лии Кац, зажигающей седьмую свечу ханукии. Лия смотрела в камеру и улыбалась так, как улыбаются только любимым. Впрочем, теперь прекрасное лицо волшебницы украшали залихватские казацкие усы.

Макс закусил губу.

В луче фонаря за окном падающие снежинки напоминали рябь на экране телевизора, когда вдруг пропал сигнал.

Скрипнула открытая форточка. В кабинете никого не было.

Из труб домов в частном секторе поднимались столбики дыма, гасли и загорались жёлтые и оранжевые огоньки окон, ехали по улицам маленькие разноцветные машины. Совсем как в «Кондуите и Швамбрании», когда Лёля и Оська смотрят в самое обыкновенное окно, а думают, что видят чью-то удивительную картину. Сверху так красиво, а ведь если разобраться, то ничего хорошего не происходит там, внизу! Так же взрослые не слушают детей, дети страдают, ни у кого нет ни на кого времени, зато все полны праздничного лицемерия: вот, дальше-то будет лучше. И на что они надеются? Дед Мороз – он только новый конструктор может принести, но получать больше пятёрок он не поможет, он даже бакланов у мамы с папой в заповеднике не вылечит. И уж точно не сделает так, чтобы Макс наконец начал объяснять, что случилось, прежде чем говорить брату, что это не его дело. Да.

Невидимый Ян Малинин сидел на крыше старинной больницы, прислонившись к кирпичной трубе, и рассматривал необыкновенный фолиант. Ну да… а потому что не надо было запирать его в ординаторской. Слово он, между прочим, не нарушил: за порог ординаторской его нога так и не ступала, а незаметно вылетать через форточку он уже давным-давно научился. Всё-таки он не просто так сын орнитологов – кое-что про полёты прочитал. А поскольку Макс уже в прошлый раз запирал его в этой ординаторской, Ян отлично знал все окна, двери, переходы и отделения больницы, от приёмного покоя до морга. Он же не дурак! Да, хулиган! Да, балбес! Да, любитель приключений – но не дурак!

Книга была странная. Вроде бы в ней были простые сказки – но какие-то необычные. Начать с того, что написана она была от руки (а как говорят, если разными людьми, – от рук?), и чем внимательнее ты всматриваешься в текст, тем меньше он похож на текст. Ты как будто начинаешь видеть, чувствовать и слышать то, что написано, – как во сне. Только это были какие-то чужие сны: читая первую страницу, Ян отчётливо помнил, что долго спать нельзя, ведь скоро придёт врач, и у него, может быть, будут новости о состоянии сына.

– Какого сына? – сказал Ян самому себе, одной рукой держась за трубу, а другой – за лохматый загривок Серого Волка, что мчал его через тёмный лес. Он перевернул страницу. Впереди расстилались степи широкие, луга бархатные, реки медовые (честное слово!), берега кисельные (кисель был прямо как в детском саду – чтоб я так жил!), и вдруг, откуда ни возьмись, хрустальный терем. Крыльцо резное, оконца узорчатые, а в оконце царица глядит. Ян почесал за ухом и понял, что на плече у него – длинная русая коса (подлиннее, чем у Янки!), а в волосы воткнуто перо Финиста – Ясного сокола.