Нина Семушина - Те, которых не бывает [litres]

«Только бы досмотреть до конца, пока снова не заболело!» – подумал Ян. Он несколько раз моргнул и тряхнул головой – с волос посыпался снег. Как и прежде чёрные и кудрявые, они не походили на косу, и уж подавно не было в них никакого пера.

Он снова посмотрел на страницу, и тут с ней начало происходить что-то непонятное. Буквы маленькой чернильной воронкой всосались в страницу – как если бы кто-то выдернул затычку в ванной! – и на странице появились слова:

Хирургическое отделение, палата 5, третья кровать (у окна).

Андрей Петрович, 65 лет.

Ян захлопнул Книгу и открыл снова – слова никуда не делись. Ему стало немного страшно – что бы он ни держал в руках, это явно была волшебная вещь, которая зачем-то нужна. За чем-то очень серьёзным. Ян прижал Книгу к себе и спикировал вниз, к окну ординаторской брата. Надо незаметно подсунуть Книгу на подоконник и лететь дальше, пускай Макс сам разбирается. Кому-то там, видимо, помощь нужна, если верить Книге?

Ординаторская была пуста. Уши у Яна немедленно покраснели, а душа ушла в пятки. Кажется, в этот раз он натворил что-то серьёзное.

Хирургическое отделение, палата 5, третья кровать (у окна).

Андрей Петрович, 65 лет.

Буквы жирным курсивом проступили на обложке Книги.

Ну вот и что делать? Оставить Книгу и ждать? А если Макс опять на операции и вернётся через несколько часов? Подождёт ли этот дядька из Книги – или не подождёт?

Чёрт, кажется, и правда чужое лучше не брать…

Ян откинул назад мокрые волосы и, обещая себе больше никогда-никогда-никогда так не делать, полетел к хирургическому корпусу.

Он ласточкой нырнул в окно в коридоре. В отделении стояла тишина – видимо, всех, кого могли, отпустили на праздники; пахло хлоркой и лекарствами, где-то в туалете зловеще капала вода из плохо закрытого крана. Ян влетел в пятую палату. Единственный пациент – очевидно, Андрей Петрович? Пожилой мужчина уснул, видимо, за разгадыванием кроссвордов. Да и что ему было делать – нога в гипсе подвешена так, что не встать, а соседей всех, видимо, отпустили.

Ну и что же теперь делать, интересно? Невидимый Ян в замешательстве стоял у кровати. Вот он, пациент, – кажется, вовсе не умирает. Или умирает? Как узнать? Точно, пульс, надо посчитать пульс. Ян аккуратно взял спящего за запястья – и провалился в кроличью нору.

От ужаса он заорал, как ему казалось, на всю больницу. Перед глазами пролетела вся жизнь – вот мама, вот папа, вот Клавдия Фёдоровна ставит ему тройку по географии, вот Мариша из «Б» класса соглашается пойти с ним на новогоднюю дискотеку, но у него вдруг случается ангина, и вот он лежит дома с температурой и через силу пьёт молоко с мёдом, а тут звонит Тимур и сообщает, что Мариша всю дискотеку танцевала с Борей из пятого «А»… Ой. Всё-таки не вся.

Ян потёр ушибленную поясницу и огляделся. Высоко-высоко наверху голубело далёким кривоватым эллипсом небо. Вокруг были каменные стены, на полу что-то хлюпало.

– Это где это я? – спросил он сам у себя.

– В к-колодце, – неожиданно ответили из угла.

Ян обернулся. Да, он и правда был не один, у стены, скрючившись и как будто вжавшись в землю, сидел перепуганный и заплаканный пацан где-то его возраста. Ян шагнул к нему и протянул руку.

– Ян.

– Дюша. – Пацан пожал его руку. В перепуганных глазах сверкнула надежда.

– Ты давно тут? Пробовал наверх лезть?

– Мне кажется, что вечность. Я пробую вылезти, пробую, а ноги скользят, и я срываюсь. – Дюша всхлипнул. Ян уселся рядом с ним в грязь.

– Ну сейчас кто-нибудь тебя хватится, родители начнут искать…

– Не начнут, я детдомовский. – Мальчик снова разревелся. – Может, твои тебя искать станут, а?

– Мои в заповеднике, бакланов спасают.

У Яна самого душа начала уходить в пятки, но он понимал, что терять время нельзя. Нужно вылезать из этого чёртова колодца, да поскорее, и идти выручать Андрея Петровича из неведомой беды. Он встал и огляделся. Колодец был узкий, а стенки выглядели опасно гладкими. Дело и правда казалось безнадёжным, если только не…

– Дюша, я придумал! Мы сейчас сцепимся спинами и полезем вверх!

– А если мы свалимся? – Дюша с сомнением поглядел на далёкий уголочек неба. – Ты так делал раньше?

– Ага, – не краснея, соврал Ян. – Я постоянно куда-нибудь залезаю, а вылезти не могу. Но потом вылезаю. Давай. Полезли.

…Лезли молча, с пыхтением и усердием. Ян сам не понимал, как это получалось, но стоило подумать, что нужна опора под левую ногу, и она тут же появлялась. Стена была мерзкая, мокрая и склизкая, но пальцы почему-то крепко держались, а ноги не ехали вниз. Он готов был поклясться, что внизу у Дюши был развязан шнурок – однако сейчас со шнурком всё было отлично. Стоило ему сказать Дюше, что до верха осталось совсем немного, – и голубое небо стремительно приближалось.

– Ух, Дюша, прямо как во сне, – выдохнул Ян, когда они наконец выбрались на поверхность. Светило тёплое майское солнце, мимо Яна с жужжанием пронёсся майский жук.

Так, стоп. Дюша – это же Андрей? А я кого искал – Андрея Петровича, так? А что, если это всё не как во сне, а по-настоящему во сне?

– Видишь, – жизнерадостно сообщил Ян Дюше, – мы просто герои.

– Как ты думаешь, если я Клавке расскажу, она меня поцелует?

Пахло шиповником, босые ноги приятно щекотала мягкая полевая трава, а по деревенской улице в три дома к ним уже бежала красивая девочка с косичками, в платке и лаптях.

– Спрашиваешь! – улыбнулся Ян. Он, кажется, понял, как это работает, но нужно всё-таки было проверить. Когда Клава убедилась, что друг жив, и повисла на шее у Дюши, Малинин аккуратно отошёл в сторону и ущипнул себя за руку.

Он стоял возле постели Андрея Петровича в хирургическом отделении четвёртой больницы. Андрей Петрович улыбался во сне. Пахло хлоркой, лекарствами, кашей с пищеблока, а по развороту волшебной Книги убегали, держась за руки, прочь от колодца двое детей. Третий стоял у колодца и, приглаживая рукой непослушные кудрявые волосы, смотрел на Яна и показывал тому большой палец.

«И почему я не додумался просто взлететь? – подумал Малинин. – Впрочем, тогда с Клавой бы не вышло».

– Да мы ничего, нормально живём, да у него другой жизни и не было никогда – не с чем сравнить. Только вот он всё пилотом хочет стать, а какие самолёты, когда у него ДЦП? – Гуля шумно всхлипнула. – А ему это прямо снится.

Гуля и Серёга пили уже по десятой, наверное, чашке чая. Кукушка в гостиной уже прокуковала девять, а потом и десять раз, но дети давно спали, укутанные в плед, на диване среди множества Елисеевых книжек про самолёты.

– Мало ли чего в детстве хотят! Диспетчером пускай будет. – Серёга неуклюже протянул ей грязный носовой платок. – Без диспетчера ни один пилот не сядет и не взлетит, а ими почему-то никто быть не хочет. Наша старшая тоже хочет балериной быть, а я говорю, что ей надо суфлёром работать. Порок сердца – ладно, чёрт с ним, но ей же просто медведь на ухо наступил! Зато «Руслана и Людмилу» наизусть знает. Не оперу, понятно, а Пушкина. Ну и вообще серьёзная – не как младшая.