Ксения Сергеева - Пустогрань [litres]

– Чемодан? Так, выходит, в чемодане-то все и хранится! – Маричка так и подскочила на диване, Муська недовольно приподняла уши и выпустила коготки, Маричка усилием воли заставила себя оставаться на месте. – А я его… это… в руках таскала. С первого этажа… Мы тогда с Муськой познакомились… Вот.

– Именно в чемодане и хранится. Вот только там не все, что в этом доме водится. Что не в нем, забрать легко, вот только выведать, где забрать, не сразу получится. Это сложно. Да и не абы что Охотник этот ищет, кое-что особенное учуял, иначе не тебя бы пытал да кошку мучил, а прямо сюда и заявился бы…

– Поэтому Охотник у меня и спрашивал, что я видела?!

– А ты умненькая, гляди-ка! Тайну с магией хорошо хранить в вещи. Знаешь, клубки всякие, перстни проклятые, яблоки тоже подойдут… Вот только вещи эти не каждый заметит, а обладатель вещи ни за что не скажет, где именно что спрятал. Да и не помнит зачастую… Повадились ко мне такие приходить: найди, мол, бабушка, мою невидимость, где-то тут она, в какой-то банке с компотом… Тю!

– А разве не опасно все в одном месте хранить?

– Опасно. Но одно место оберечь проще, чем богатыря у каждого уголка поставить…

Маричка помолчала, обдумывая новый вопрос. Баба Зина тоже помалкивала, то и дело поглядывая на девочку: недаром, ох недаром сошелся с ней Василий. Есть в девочке сила, а предназначение прячется. То ли в глазах чистых голубых пряталось, то ли в завитках волос у затылка путалось, то ли вот под резинкой на запястье зажато… Только бы все у них правильно получилось, только бы не опоздали они с Василем вовремя девочку-то схватить… Вроде бы девчонка и девчонка, а, смотри-ка, внимательно за дело принялась, ни разу не усомнилась, а если и усомнилась, то предпочла поверить. А те, что верят, нынче на вес золота. И блестят так, как эта, не всегда…

– Ну что, девчоночки? – Вошедший Василий Петрович лучился довольством, как кот, объевшийся творогом. – Я смотрю, дела у нас ничего, на поправочку идем?

Маричка кивнула, разглядывая старика. Он успел переодеться в старый, но добротный костюм, даже галстук повязал в крапинку, правда, на ногах все те же расхлябанные тапочки с дыркой у большого пальца. Голос его изменился как-то: уже не по-старчески звучит, не устало, а с новой силой и даже игриво. И глаза заблестели, и борода причесана. Уж не баба ли Зина постаралась? Маричка поймала ее усмешку. Дракон? Старый, седой, морщинистый Дракон с чемоданом магии?.. Не буду удивляться, пообещала себе Маричка, и представила, что каждый день валяется на диване в квартире у Василия Петровича, пьет чай и слушает сказки бабы Зины, только вот сказки эти – вовсе и не сказки…

– Чайку-то будешь? – Баба Зина поднялась. – Как там наш зверь?

– От чайку твоего не откажусь, у меня такие травы не водятся. – Баба Зина хмыкнула: само собой разумеется. – А лифтик наш оклемается, я ему масличка подал, мази твоей. Обещал к вечеру всех собрать, несмотря на раны. Ох как его тянули, как тянули, все бока изорваны. Они затянутся хорошо через пару часов. А пока, может… – Василий Петрович бросил взгляд на Маричку, – посмотрим, что у нас в чемодане интересного?

Драконы не прячутся. Это не в их правилах. Кодекс ничего не пишет о бегстве, но ясно дает понять, что если уж тебя настигли, то нет иного пути, кроме как принять бой. Даже если ты слишком мал, чтобы бороться с самой Историей. И если бой ты проиграл, то порадуйся, что бой с Жизнью еще впереди. Увы, огненное дыхание утрачено, но Ключи все еще проступают из ладоней в ночь на Пятнадцатилетие. И Ключи открывают те замки, что ты сам создаешь, отводят тебя в тот Дом, что выбран для тебя родителями, растворяют скважины тайн твоего предназначения, раскрывают Взгляд, способный увидеть магию в самом крошечном существе. И если ты сильный дракон, то не позволишь крупицам рассыпаться в пыль, каждую из них ты обязан защитить и сохранить, спрятать и уберечь, воспламенить и удержать, осыпать и вернуть, спасти, спасти от затухания и забвения огненным дыханием сердца.

Маричка не знала, чего ожидать, когда Василий Петрович медленно провернул тот самый ключ с четырехлистниками в замочных скважинах, отстегнул ржавые петельки и приоткрыл крышку чемодана: блеска бриллиантов, золота, подернутого патиной, пожухших кружев или древних пергаментов… Но когда она увидела содержимое таинственного «сейфа», едва не вскрикнула: «И все-е-е?!»

В чемодане, распахнувшем свои недра посреди зальной комнаты, хранилась всего лишь куча мусора! Куча разноцветного, истрепанного, измятого мусора! Деревянные марионетки с оторванными руками, несколько теннисных мячиков, книги в мягких обложках и вовсе без обложек, свернутые в шар газеты, побитые тарелки, пустые бутылки из-под ополаскивателя для рта и валерьянки, некрасивые подсвечники, старая тапка, молоток, гаечный ключ, без счета болтов и шурупов, лямка от рюкзака… Маричка в отчаянии смотрела то на Василия Петровича, то на бабу Зину, невозмутимо поглаживающую Муську, то на кошку. Как так? Вот это вот «сокровище» и есть?! И вот в этой вот алюминиевой ложке кусок чьей-то силы?! Не смешите меня! Где, где драгоценные часы, толстые книги в кожаных обкладках, где шкатулки с блестящим порошком?! Маричка ковырялась в горе разрозненных предметов и чуть не хохотала над собой. Все события дня, испуг и боль от ушибов забылись. Хотелось плакать от обиды: она-то поверила, что сейчас ей дадут подержать в ладони счастье, скорбь, заклинание, магию! А что она видит? Клочок от коробки с отметкой в виде зонтика! Глаза наполнились слезами.

– Ну что ты так расстраиваешься? – Василий Петрович положил Маричке руку на плечо. – Не ожидала, что все будет так неинтересно?

Маричка кивнула, она не могла говорить: так старалась сдержать слезы.

– Это ничего, что тебе не нравится. Ты просто не знаешь ни этих вещей, ни их владельцев. Мы часто отвергаем то, о чем не знаем. Говорим: «Ай, как это несимпатично, старье какое-то!», убираем на антресоль или вообще выбрасываем. Одна кикимора чуть не выбросила прах своей свекрови, говорит: что за банка с пылью?! Муж ее, леший, почему-то решил хранить маму в кладовке… Смешная была парочка. А ведь на самом деле, – Василий Петрович бережно выудил из чемодана йо-йо, – допустим, в этой вещичке больше интересного, чем в жизни второго подъезда.

Баба Зина хихикнула, протянула руку к йо-йо, внимательно рассмотрела его и закивала.

– Это же просто игрушка! Да еще и старая!

– Вот-вот, об этом я и говорю. – Василий Петрович приобнял Маричку и чуть встряхнул. – Ты ничего не знаешь, кроме общих слов, ты же даже не догадываешься, что у него есть имя, правда?

– Имя? – Маричка приняла протянутый бабой Зиной шарик на нитке, внимательно посмотрела на него. По самому центру едва заметными, уже истершимися буквами, витиеватыми и удивительно красивыми, тянулась надпись: «Габриэлло». – Габриэлло?