Надежда Гарнык - Лисье время [litres]

Всё остальное – обратная дорога, праздничный обед, телевизор, бабушка, даже «орешки» с варёной сгущёнкой, – всё исчезло. Ляля сама тащила пакет с коробкой, иногда он волочился по скрипучему снегу, но под волшебной Лулу даже снег не скрипел! Два раза Ляля споткнулась, три раза чуть не упала, но бабушка поддержала.

– Ляля, ты же ничего не видишь перед собой!

Да. Перед собой Ляля ничего не видела, она шла, откинувшись назад, держа пакет перед собой, баюкала, как мать грудного малыша. Ляля шла и смотрела на водную синь неба, яркое, оно всё было одна сплошная радость, на душе у Ляли такое же сплошное счастье. А дома… Ляля в этот день даже не смотрела в бинокль на Лисью гору, она забыла о своих друзьях! Что это была за кукла! Не чета пупсикам и плюшевому зверью. Это была кукла-стиль, кукла-мода, кукла-красота, кукла-совершенство, кукла-праздник. Теперь можно смело ходить в сад и рассказывать, рассказывать, рассказывать. О кукольных нарядах, туфлях, о двигающихся плечиках и коленках, длинных кукольных волосах. Но в первый день девочки не поверили, нянечка, единственный сочувствующий Ляле взрослый в саду, сказала:

– Что ты, Лялечка. Кукла стоит целое состояние.

– Ничего и не состояние, – заявила Настя, – но не дёшево. Все хорошие игрушки дорогие, на детях хорошо зарабатывают.

Аккуратно сплюснутая, а не так, как у Насти, тяп-ляп, коробка тоже не помогла, многие не поверили. По просьбе Ляли бабушка стала приходить не одна, а с Лулу. И девочки просто проглотили свои поганые языки, и Лариса Игоревна тоже вытаращила свои жадные накрашенные глазищи – Лулу была в блестящем платье, и получше, чем у Ларисы Игоревны.

– Ещё волосы могут менять цвет, – рассматривала куклу Настя.

– Я знаю, – бросила Ляля Насте. Она видела на коробке картинку: прядь волос, кран и капля, но не поняла, что это значит. Когда Ляля дома слегка намочила кукле волосы, они тут же из белых, цвета бороды Абдель-Карима (оттенок есть такой у бабушки в таблице), стали пегими, бобровыми. Надо будет спросить у Насти, а какие волосы у её куклы, после того как намочишь. Да! Теперь можно общаться с Настей на равных. Ляля почувствовала такую силу в себе! И силы прибавлялись, прибавлялись – пусть только кто-нибудь попробует её кольнуть словом или не дать поготовить на плите в игровом уголке; ещё она радовалась, что нянечка искренне, а не как другие девочки, довольна, что Ляля утёрла нос Насте – нянечка всегда за Лялю, нянечка всегда заступается за тех, кто победней. На следующий день у Ляли объявились подруги-не-разлей-вода, которые унижались и умоляли принести куклу в группу – «чтобы вместе поиграть». Ляля обещала принести, но не приносила, выдумывая уважительные причины: то кукла спит – у неё был тяжёлый экскурсионный день, то поехала в парикмахерскую, то бабушка решила с Луликом поиграть – бабушка и правда играла с Лялей в эту куклу. Но подруги-не-разлей-вода не теряли надежды: ведь Ляля намекала, что когда-нибудь появится в группе с куклой.

Ровно через полмесяца, самого суетного и праздничного месяца в году, Дед Мороз пришёл к Ляле на дом поздравить с наступающим. Но Ляля не очень обрадовалась Деду. Она предчувствовала, что сейчас Дед подарит очередную ненужную ерунду, которую так любит дарить всем детям: набор с аппликацией, пластилин, краски-раскраски, глупые фломики, которые сохнут и не пишут, цветные карандаши, которые постоянно ломаются, книжки, где много букв. В садике уже подарили какие-то коробочки с пятнистым чулком и ватой, чтобы девочки смастерили символ года. Ну кому такой подарок нужен? Воспитательница обещала провести занятие в последний день, чтобы все «сделали сувенир своими руками». Ляля решила в последний день не идти в садик. Да ну. Со времён порванной змеи Ляля недолюбливала мягкие игрушки. От Деда Мороза Ляля ждала волшебства меньше даже, чем от лис: лисы-то всё-таки появляются в трудные минуты жизни, Дед Мороз же приходит по расписанию, а не когда Ляле нестерпимо страшно одной в пустой квартире. Детсадовские Деды вообще снискали дурную славу – это были самые глупые Морозы на свете. Бабушка и то сообразительнее: она покупает то, что рекламируют. Бабушка, если бы не тратилась на лекарства, порошки и ножи – ножики для разделки тушек, ножики-лезвия-скальпели для препарирования, скупила бы Ляле все игрушки из всех на свете реклам. Деды же – старомодные волшебники, перечницы – так бы назвала их Потоцкая, только кряхтят, спину чешут и перцем сыплют из старых костей, элементарных вещей не понимают и рекламу не смотрят. Бабушка пишет Деду Морозу под диктовку Ляли заранее, потом они идут на почту и отправляют письмо. И что же? Дед Мороз, приехавший к ним в квартиру, не очень-то лучше своего детсадовского собрата, вручит сейчас какие-нибудь конфеты, футболку с некрасивой лисой, как в том году, или пижамку в кружавчиках. Ляля куксилась и выпячивала нижнюю губу, презирая этого Деда в рваных промокших валенках без калош. Но Мороз не унывал, поводил хороводы с бабушкой и внучкой Снегурочкой. Все втроём стали умолять Лялю рассказать стихотворение. И Ляля пробурчала стих про белый день, который сияет белым снегом, что этот снег пушистый как ковёр, и по нему бегут-резвятся дети, уносясь в заснеженный простор.

– А снежинки, – продолжила Ляля уже с вдохновением, вспомнив мышкующих на поле лис, – словно паутинки, радуют меня, тебя и всех. – Ляля тыкнула поочерёдно пальцем в Деда, Снегурку и бабушку. – Я хочу нарисовать картинки о весёлом дне, вобравшем шум и смех. – Ляля, конечно, хотела сказать «плач и бред» вместо «шум и смех», но всё-таки постеснялась обижать Деда Мороза. Пусть он и глупый, но не надо над ним издеваться, Ляля же не Настя Преснякова и не Ира Маслий – это они любят смеяться над бабушкой.

– Ну вот, Алёнушка. Вот ты и перестала бояться. И рассказала-то как: с вдохновением!

– Артистично! – добавила Снегурочка и захлопала в белые варежки с собольей оторочкой. Соболей разводили далеко, на каком-то острове, они же не живут на фермах, как глупые норки, Ляля благодаря объяснениям тёти Гали Клайды узнавала этот «шёлковый» мех.

– Соболь? – спросила она у Снегурки.

Снегурочка замялась. Она не знала, какой мех у неё на варежках.

– Соболь, соболь, Лялечка. Белый соболь, – уверила бабушка и поднесла Деду рюмочку.

– Соболь иногда путают со снежной лисой, иногда с горностаем и даже с норкой. У соболя достаточно длинный и мягкий волос, носкость – восемь.

– Не восемь, а восемьдесят, – жёстко, как своих студентов, поправила бабушка.

– Ну чудо-девочка, умница какая. Умная!

– Это касается целых шкур, лобикам всё равно, – продолжала Ляля.

– Ну почему, Ляля, – возразила бабушка мягко, – если рукавицы будут носиться часто и много лет, носкость станет важна. Соболья оторочка не вылезет, не истрётся… То есть будет истираться медленнее, чем другие.