Надежда Беленькая - Девочки-колдуньи [litres]

– Вижу! – вскрикнула Светка. – Вот он… И там тоже!

– Что это? – Аля поморщилась.

– Лосиные мухи, – ответил Кирилл.

– Фу! – закричала Светка и вскочила на ноги.

– Лосиные мухи? – изумлённо повторила Аля. – Но они живут в лесу, на лосях!

– Не только на лосях, – возразил Кирилл. – Но и на любом другом ослабленном животном.

– А с какой стати эта птичка ослаблена? – спросила Светка.

– Не знаю. Но сейчас её явно ослабляют эти твари. Без них она бы выздоровела и улетела. А так даже вон есть перестала…

– А что нам говорит интернет? – спросила Светка.

– Нет там ничего про ласточек и лосиных мух. Точнее, есть, но по отдельности.

– Я знаю, что надо делать! – вскочила Аля и вытащила телефон. – Сейчас позвоню маме. Она же специалист! Паразитолог! Алё, мам, привет, – затараторила Аля в трубку. – Да, со мной всё в порядке… Дома я, дома…

Мелкая Аля говорила правду: она действительно была дома. Точнее, в доме. Только в другом подъезде, на другом этаже и в другой квартире.

Чувствуя, как уходит время, она торопливо рассказала маме про ласточку.

– Лекарство есть, – задумалась мама. – Но его надо найти, купить и привезти Кирюшке. Пока лекарство подействует… Нет, столько тянуть нельзя: птица может погибнуть.

– Что же делать?

– Первым делом набраться терпения и выловить кровососов.

– Всех? Их там полно!

– Надо постараться, чтобы они не убили птицу раньше времени. Да, и никакой темноты! Немедленно тащите клетку на солнце.

– Мам, а для человека эти мухи точно не опасны?

Аля покосилась на всё ещё испуганную Светку.

– Точно. Человека они не кусают.

Нажав отбой, Аля первым делом подошла к окошку и откинула штору: июльский свет ворвался в комнату. Луч солнца упал на клетку с ласточкой, и Але показалось, что её человеческие глаза зажмурились от яркого света. А ещё Аля увидела, какие тусклые перья у ласточки. Тусклые и будто бы пыльные. Как у больной или умирающей птицы… Потом она вынесла клетку на балкон, открыла дверцу и протянула к ласточке руку. Ласточка испуганно сжалась. Аля взяла птицу. На ощупь она оказалась худая, как скелетик: пригоршня жёстких перьев да хрупкие косточки, которые Аля прощупывала пальцами. А вот и паразиты. Первая муха проворно ускользнула от Алиных пальцев, зато вторую удалось поймать. Аля её рассмотрела: мерзкая тварь с цепкими лапками. На даче она их боялась, а здесь почему-то нет.

Она выбросила муху с балкона.

Потом попалась ещё одна, за ней третья, четвёртая… И наконец последняя тварь сгинула в потоках теплого воздуха и шумящих древесных кронах.

– Ещё мама сказала, что ей нужны витамины, – сказала Аля, сажая ласточку назад в клетку. – Она сегодня купит их после работы и занесёт тебе. Осмотрит ласточку и поставит диагноз.

Дома было тихо. Лёля впустила Алю и отправилась в магазин. Аля вошла в свою комнату и тихо села у окна.

За окном в небе летали ласточки. Аля слышала их резкие, пронзительные крики.

Она помнила из книжки, что ласточки всю жизнь проводят в воздухе и очень редко опускаются на землю.

Аля посмотрела на свои руки. Пальцы горели уже знакомым жаром. Они по-прежнему ощущали худенькое тело птицы, которое сжимали совсем недавно. Они помнили каждое перышко. Бессильную шею. Коготки на лапках, когда ласточка из последних сил пыталась оттолкнуть Алину руку. Але хотелось прижать ласточку к щеке. Ей казалось, что она никого не любила так сильно, как эту случайную птицу. Невесомый живой самолётик.

А ещё Але казалось, что если она перестанет чувствовать этот самолётик в руках, случится беда. Ей пришло в голову, что когда-то давным-давно на свете жили целительницы или колдуньи, которые владели мастерством отогревания руками. Они отогревали любое живое существо, попавшее в беду. Они могли оживить умершего. И не только птицу. Они умели делать это даже на расстоянии. И теперь Аля вспомнила давно утраченное мастерство. Откуда-то она твёрдо знала, что к ней перешёл их дар. А ещё она знала, что если она вспомнит это мастерство до конца, если повторит забытое, если вытащит его из себя на свет и вылечит умирающую ласточку, она уже больше никогда не будет прежней Алей.

Она погрузилась в особое состояние, в котором не было ни начала, ни конца. Она находилась далеко от ласточки – и в то же время держала её в руках. Она стала с ласточкой одним целым. Тепло волнами проходило по мелкому телу Али и через пальцы, через горящие ладони проникало в крошечное птичье тельце.

Аля сидела не шевелясь.

Она потеряла счёт минутам.

Свой выбор она сделала.

Аля согревала ласточку до вечера.

Напуганная её неподвижной задумчивостью, Лёля решила, что девочка заболевает и пораньше уложила её в постель. Аля не сопротивлялась, продолжая мысленно держать в ладонях крохотное тельце.

Поздно вечером пришла мама. Она уже зашла к Кириллу в соседний подъезд, осмотрела больную птицу и дала ей из пипетки витамины. Ласточка при ней поела и попила. А теперь спит.

Вот что сообщила мама бодрым голосом.

– Мам, она правда поела и попила, а теперь спит? – переспросила Аля. – Только честно. Пожалуйста. Я всё пойму.

– Правда, – ответила мама и удивлённо посмотрела Але в глаза. – Не веришь? Поела и спит, клянусь. Сходим завтра и навестим её вместе. А сейчас – спи тоже.

И тысячелетнее существо, которое по привычке всё ещё называло себя Мелкой Алей, послушно уснуло, свернувшись под одеялом.

Наутро после прогулки Кристина проснулась разбитая. Особенно ныли ноги. Наверное, после бега. Она же всё-таки не привыкла бегать так много и быстро. Ночью ей снились улицы, по которым она бежала накануне утром, Чёрный ангел, мосты, свинцовая поверхность Яузы… В заключение приснился Серый Человек, который, оказывается, жил не где-то там, где город перестаёт быть городом, а прямо тут, у Кристины дома, – в потайной комнате, о которой никто, кроме Кристины, не знал.

Кристина долго сидела за включённым ноутбуком. Она открыла в интернете карту Google Maps и сделала всё так, как когда-то показывал папа: несколько движений курсором – и одновременно несколько районов распахнулись перед ней с высоты птичьего полёта. Вот и метро. Вроде бы то самое. Вот заросли: тёмно-зелёная полоска. Какие-то стройки, недострой, обломки, развалины – всё это смутно проступало по другую сторону зарослей. Даже с птичьей высоты ощущались безлюдье и замусоренность. Но нигде, никак, сколько бы Кристина ни всматривалась, не удавалось отыскать главное – точку, с которой можно одновременно наблюдать прямую улицу, уводящую вглубь промышленного района, и вагоны железной дороги. Такой точки не было. Её не существовало. Можно было увидеть либо железную дорогу – она в самом деле проходила не так далеко от метро, – либо узкую прямую улицу, параллельную лесу.