А Богуш - Черепашки-ниндзя и Тайна Древнего Египта

На этот раз Микеланджело, находясь сзади, от­рубил хвост твари.

- Что, не нравится! - заорал Микеланджело и еще раз ударил мечом чуть выше.

Ящерица топталась на месте, дергаясь от боли. Из шипов стала выделяться желтая жидкость, ко­торая, падая на песок, вздувалась пузырями.

- А это еще что? - спросил Донателло, накло­няясь, чтобы разглядеть загадочный «фейерверк».

Он протянул руку.

- Не трогай, это может быть опасно! - крикнул Леонардо, направив свой меч на поясохвоста.

- О, черт! - Донателло одернул руку. - Это жжет, точно огонь.

- Пора с ним кончать! - Микеланджело вско­чил на хребет твари и только хотел вонзить ей в голову острие меча, как та подняла свои шипы.

- Микеланджело, прыгай! Она сейчас сожжет тебя своей жидкостью! - встрепенулся Леонардо.

Рафаэль последовал вслед за Микеланджело. Его ноги скользили, и несколько раз ему приходи­лось опираться на меч, чтобы не упасть. Когда, наконец, черепашки стали рядом, они одновремен­но пронзили шею ящерицы, и голова ее повисла, держась только на толстой коже.

Туша поясохвоста рухнула на песок, дергаясь в предсмертных судорогах. Микеланджело и Ра­фаэль успели спрыгнуть с чудища до его паде­ния.

Донателло и Леонардо стояли возле головы тва­ри, на них смотрели мутные, налитые кровью глаза.

- Тьфу, гадость! - отвернулся Леонардо.

То, что осталось от гигантского поясохвоста, задымилось; раны перестали кровоточить и, словно закипевшая вода, бурлили.

Смрад исходил от всей этой массы.

- Надо уходить! - крикнул Донателло.

Принюхиваясь, Микеланджело заметил:

- Похоже на угарный газ.

- Что бы это ни было, нельзя здесь оставаться, - решительно сказал Рафаэль.

Эйприл издалека видела сражение, из которого черепашки вышли победителями. Она махала им рукой, встречая их, и улыбалась, радуясь, что все благополучно закончилось.

- Ну, как погуляли? - в шутку спросил Мике­ланджело, подходя к ней.

- Микеланджело, ты неисправим! - и Эйприл слегка толкнула его в плечо.

Тот упал, а черепашки засмеялись.

Эйприл увидела в нескольких местах кровь на туловище Микеланджело и присела рядом с ним.

- Тебе больно?

Микеланджело отрицательно покачал головой, а потом взял Эйприл за руку.

- Побудь моей Бентреш, - с улыбкой произнес он, - а то у Рафаэля есть о чем рассказать, а мне не о чем.

- Как же! - воскликнул Донателло. - Дете­ныш крылатого муравья подрастает и, по-моему, ты питал к нему самые нежные чувства.

Эйприл встала.

- А не проделки ли это Бентреш? - обратилась она к Рафаэлю.

- Не говори глупостей, - бросил Леонардо.

Уже стало темнеть, когда черепашки и Эйприл подошли к палатке.

- Профессор Брэдли! - позвала Эйприл.

Никто не ответил. В палатке было тихо.

- Может, он спрятался? - предположил Лео­нардо.

- Как это? - недоумевал Рафаэль.

- Просто даже, решил пошутить.

- Но профессор - серьезный человек, - продолжал Рафаэль.

- Значит, ему надоело быть серьезным, - вме­шался Микеланджело. - Ты тоже был серьезным до этой поездки.

Эйприл побежала посмотреть, нет ли Брэдли у профессора Арнольда. Но вскоре вернулась: тот ничего не знал.

- Может, он в саркофаге случайно уснул? - ­пошутил Микеланджело, закрывая рукою рот, что­бы не засмеяться.

- А мумия? - поддержал Леонардо.

- Да прекратите вы, наконец, - крикнула Эйприл. - Вам бы только смеяться, га-га-га, - девушка передразнила Микеланджело.

- А что, похоже.

- А может, с ним что-нибудь серьезное случилось, - волнуясь, сказала Эйприл.

- Может быть и так, - задумался Донателло.

Профессор Брэдли все не появлялся. Черепашки поминутно выбегали из палатки, надеясь, что уви­дят его. Но увы.

- Надо что-то предпринять, - Донателло со­брал всех в палатке.

- И чего так волноваться? Профессор Брэдли глупостей не наделает, не маленький, - усаживаясь, недовольно бубнил Микеланджело.

Донателло не сдержался, вскочил со стульчика:

- Если ты не закроешься раз и навсегда, то я скажу, что самая большая глупость с нашей сторо­ны была в том, что ты сейчас здесь!

Микеланджело сел боком к столу и замолчал.

- А, может, и правда: не стоит беспокоиться, ведь мы еще ничего такого криминального не знаем, - помялся Леонардо.

- Кажется, я припоминаю: профессор хотел свя­заться с доктором Адамсом, - произнес Рафаэль.

- Вот-вот, снова доктор Адамс, - еле слышно сказал Микеланджело.

- Что ты этим хочешь сказать? - обратился к нему Донателло с какой-то подозрительной интона­цией, что заставило всех посмотреть на Мика.

- Только то, - повернувшись ко всем лицом, сказал Микеланджело, - что с именем доктора Адамса связано несколько неприятных собы­тий.

- Какие, например, - поинтересовалась Эйприл, переставляя свой раскладной стульчик к выходу из палатки.

- Мне кажется, что в похищении сокровищ доктор Адамс принимал если не непосредственное, то косвенное участие.

После такого заявления Микеланджело на лице у Рафаэля нарисовался вопрос.

- У тебя есть доказательства? - косо глянул на Мика Леонардо.

- Доказательств нет...

- Вот и молчи тогда, - вставил Рафаэль.

- ...но есть факты.

- Какие факты? - подозрения Микеланджело так раздражали Рафаэля, что он захотел сам закрыть тому рот.

- Пусть говорит, - спокойно произнес Дона­телло, погруженный в свои мысли.

- Доктор Адамс первым узнал о найденных со­кровищах от профессора Брэдли и припрятал их, чтобы тот не подумал, что это сделал он...

- Но профессор как раз и подумал на него,­ - покачал головой Леонардо.

- А теперь где-то пользуется ими в отсутствие профессора, - Микеланджело сделал многозначи­тельное лицо.

- Ты молодец, Микеланджело! - вскрикнул Донателло так, что все подскочили от неожиданности.

Эйприл, Рафаэль и Леонардо одарили Дона­телло неодобрительным взглядом.

- Ну, вот, видишь! Ты согласен со мной?

- Нет, не согласен, - Донателло улыбнулся.

- Но тогда как объяснить... - недокончил Микеланджело.

- Думаю, кое-что объяснить я смогу. Ты был прав только в том, что, похищая сокровища, кому­-то было выгодно, чтобы профессор обвинил в этом своего лучшего друга доктора Адамса. Мне помнится, - Донателло искоса посмотрел на Мике­ланджело, - когда профессор Брэдли помирился с доктором Адамсом, ты сказал, что без друзей жизнь становится невыносимой.

Микеланджело опустил голову так, что, каза­лось, она у него растет сразу от туловища.

- Дальше. Жизнь профессора стала невыноси­мой, потому что он знал, что ошибся. Поиски сокровищ не столько занимали его, сколько не да­вали покоя угрызения совести.

Эйприл покачивалась на стульчике, время от вре­мени выглядывая наружу, где в два ряда стояли такие же палатки археологов. Возле одной из них она заметила довольно странного типа, который, похоже, наблюдал за тем, что делается в их палат­ке. Она спряталась за стенку из брезента и замер­ла, потом снова выглянула. Мужчины не было на месте. Эйприл вздохнула. «Должно быть, - поду­мала она, - я становлюсь излишне подозрительной».