Анка Штурм - Тайна пропавшего ученика [litres]

В голове у неё эхом прозвучал голос Касима: « и больше его никогда не видели».

У Флинн задрожали ноги, и она присела на колени рядом со шкатулкой. Лихорадочно, словно складывала какой-то очень важный пазл, она брала один билет за другим. Все серые и обугленные. Флинн пробегала глазами имена – все люди, когда-то бывшие в поезде, а потом… потом уже не бывшие.

Наконец её пальцы нашли то, о чём давно догадалось сердце.

Пассажир: Йонте Нахтигаль

На какой-то миг, длившийся целую жизнь, время остановилось. Сердце у неё больше не прыгало. В коридоре было тихо, словно за дверью мир заканчивался. Затем поезд на повороте качнуло влево, и Флинн бросило к столу Даниэля. Она видела, как на пол сыплется пепел, слышала, как щёлкают на стыках рельсы и бесконечно свистит поезд. Мир был жутким вечным двигателем.

Она взглянула на билет. В попытке держать его крепко и в то же время бережно у неё свело пальцы.

С этого билета всё и началось. Йонте связывал с ним все свои надежды. А теперь это был серый клочок бумаги, пахнущий костром, словно его мечты, сгорев, превратились в холодный пепел. Что это значило?

Её окатило волной страха. Йонте не выгнали из школы, потому что тогда бы он вернулся домой. Он не умер, потому что тогда его билет стал бы золотым. Он исчез. В самом поезде .

И не он один. Почему Даниэль это скрывает?

В коридоре хлопнула дверь.

Механически, словно она была лишь сконструированным по магической технологии устройством без сердца, Флинн принялась собирать билеты в шкатулку. Взяв билет Йонте, она замерла. За датой начала поездки в январе два года назад не следовало даты окончания. Повинуясь какому-то неясному чувству, Флинн сунула билет в карман брюк к письму от матери.

Следующий билет, который она подняла, оказался двадцатипятилетней давности. На нём стояло имя

Йетти Флорет

Йетти Флорет. Буквы врезались ей в память. В её голове голос из упнара « Не ходи, Йетти » наслоился на слова Даниэля, сказанные вскоре после этого: « Вы не возьмёте это на себя, Фей?»

Если мадам Флорет зовут Фей, то кто же тогда Йетти Флорет? Все эти эхо в голове мешали Флинн ясно мыслить. Захлопнув книгу, она стала рассматривать длинные тонкие буквы на переплёте: « павлины-фантомы» .

Фантом – это только видение, что-то, чего не существует. Пытаясь проглотить ком в горле, она поднялась на ноги. Колени болели, а сердце так же онемело, как и ноги. Она поставила книгу на место и опустила ключ в карман пиджака Даниэля.

У двери со стороны коридора было предательски тихо. Может, тихий стук – это знак Касима? Пять минут, должно быть, давно прошли.

В довершение ко всем неприятностям Флинн так и не переоделась и не смыла с волос краску. Быстро взглянув на дверь и на окна, она через голову стянула футболку с «ПЕРЕЛЁТНЫМИ ПТИЦАМИ» и вывернула её наизнанку, чтобы буквы не были видны. Натягивая её снова, она заметила за дверным витражом тень и почувствовала огромное облегчение. Касим ещё там. Всё хорошо.

Флинн затолкала письмо в карман брюк, и как раз вовремя – потому что, когда она откатила в сторону дверь, за ней стоял не Касим, а Даниэль.

– Ой! – воскликнули они с Флинн в один голос.

Даниэль прибавил «Привет» – совершенно так же, как он делал всегда, хотя в этот день они здоровались уже несколько раз.

– Я что, действительно опять забыл запереть дверь?

– Привет, – довольно кисло ответила Флинн. – То есть да. Дверь была открыта. Я удивилась и зашла проверить… – Из-за спины Даниэля она выглянула в коридор. Касима нигде не было.

Даниэль встал рядом с ней. На долю секунды его взгляд скользнул к пиджаку, но, увидев, что Флинн посмотрела туда вслед за ним, он мгновенно отвернулся.

– Очень бдительно с твоей стороны, – сказал он, нахмурив лоб. – Но тебя ждёт мадам Флорет, Флинн. Речь о ваших фанатских футболках и этой… – он показал на её причёску, – вот об этом. Я только что отослал Касима назад в столовую – в общем, иди за ним, пока мадам Флорет не оторвала ему голову. – Он подмигнул ей, но выглядел при этом не слишком весёлым.

Флинн пригладила пёстрые волосы. Она почувствовала, как на затылке последние оставшиеся светло-каштановыми пряди, потрескивая, превращаются в светящиеся лиловые.

– Уже бегу, – сказала она и поспешила покинуть вагон.

– Ни на что большее вам себя, видно, не сподвигнуть, да? – спросила мадам Флорет, когда Флинн появилась в столовой. Она вздохнула, словно, увидев вывернутую наизнанку футболку Флинн, потеряла последнюю надежду. Касим поступил с футболкой точно так же. Флинн встала рядом с ним, и он посмотрел на неё извиняющимся взглядом. – Воскресный вечер для вас прикончен, – растягивая слова, сообщила мадам Флорет. Касим быстро взглянул на Флинн, словно спрашивая, кому из них поправлять её на этот раз. Но мысли мадам Флорет, похоже, витали где-то очень далеко. Она бросила взгляд наверх, к стеклянному потолку, над которым в вечернем небе замешивалось что-то опасное, как перед грозой. Это походило на театральную декорацию: слишком драматично и совершенно, чтобы быть настоящим. – Отправляйтесь в хозяйственный вагон к Кёрли, – сказала она. – Перечистите обувь всех учеников.

– Всех учеников?! – прохрипел Касим.

Флинн только кивнула. Несмотря на всю обоснованность своих действий, она чувствовала себя виноватой.

Мадам Флорет взглянула на блестящие часы на запястье. Казалось, она что-то высчитывала.

– Нет, не только всех учеников, – сказала она немного погодя. – Ещё и всех сотрудников.

Кёрли принял Флинн и Касима у себя в вагоне без всякого восторга, это было явно заметно по его лицу. Следя за ними своим ястребиным взглядом, он ворчал больше обычного.

Пока Флинн с Касимом молча надраивали кремом из тюбика с надписью « Крем-блеск для обуви Дж. Е. Керон » одну пару обуви за другой, за маленькими окнами Всемирного экспресса сгустилась ночь. При свете тонкого серпа луны лесистая местность вокруг поезда казалась первобытной и незаселённой. На стенах вагона горели, мигая, лампочки без абажуров. В этом призрачном освещении шкафы и стеллажи представали теневыми монстрами в человеческий рост. Время от времени слышался стук капель, падающих с мокрого белья, развешанного над их головами.

Когда Кёрли в десять часов наконец ушёл, Флинн со вздохом прервала работу. Сидя на грубом деревянном полу между Касимом и стиральной машиной, которая была одновременно и сушилкой, она рассматривала, держа в руках, огромный сапог с коркой грязи. Он принадлежал одному из машинистов и был покрыт таким слоем копоти, что вытравленный на тёмной коже ворон уже еле проглядывал сквозь неё.

– Мы могли бы подпилить ей каблуки, – под перестук колёс сказал Касим.